Недавно я пыталась обойти совсем маленькую тучку, казалось, руками смогла бы ее охватить. Так куда там! Иду, иду, а она все над головой. Побежала. Она не отстает. Будто за мною бежит. То ли играет, то ли издевается. Бросила я эту затею....

Дождь стал ослабевать. Над пригородом появились островки яркой сини и белые пуховые облака. А над городом все та же серая муть и льет, и льет…

Стою и сравниваю небесную бесконечность с беззащитной землей. Деревья, дома и даже вон тот завод до ничтожности малы по сравнению с громадами облаков. Почему они, эти величественные исполины, не пугают, – наоборот, восхищают и поражают? И дожди во благо. Радостно, светло на душе от них.

Плохо бывает, когда обманут, скажут грубость. Тогда вздымается в груди раздражение, тягостно делается на душе. От ветра – укроешься, от холода – укутаешься. А от несправедливости, жестокости не спрячешься, не защитишься.

Смотрю на медленно проплывающие облака. Грустные мысли уходят с ними в никуда. Боль воспоминаний в душе ослабевает.

Дождь стих. От влажной одежды неуютно. Обула ботинки, застегнула пальтишко и помчалась в детдом.

На пороге встретила Лилю. Вид ее испугал меня. Смуглое лицо почернело.

– Постой! Что случилось? – спрашиваю.

Лиля села на скамейку у ограды, крепко прижала меня к себе и, сотрясаясь в рыданиях, уткнулась в мое плечо. Я молча гладила ее по волосам, и мои слезы капали на ее толстые туго заплетенные косы.

– Понимаешь, год назад нас спрашивали, кто хочет учиться семь лет, а кто десять. Почти все сказали – семь. Я тоже. А теперь у меня появилась мечта поступить в институт: хочу стать учительницей математики. Пришла к директору, а он сказал, что меня распределили в ремесленное училище. У них там план. Значит, после училища – на завод. Надо будет отработать, что государство затратило на обучение. А потом неизвестно, как жизнь сложится. Может, замуж выйду, если повезет. Для нас, детдомовских, говорят, это большая проблема. И смогу ли учиться после работы? Короче, вся жизнь наперекосяк.

– Как знать, может, тебе понравится на заводе и в ремесленном? – неуверенно предположила я.

– В институтах уровень культуры студентов высокий. И я стремилась бы стать лучше, уважала бы себя.

– Рабочих меньше уважают?

– Да нет, их даже больше ценят. Только я чувствую, что мое место там, в институте. Человек больше пользы приносит, если работа ему по душе. Смотри, не сделай моей ошибки. Учись десять лет, учись отлично, тогда сможешь все решать за себя сама.

От взрослых Лилиных проблем у меня даже голова заболела. Было горько смотреть на страдания подруги. И вдруг поняла, что, когда Лиля уедет, я останусь без любимой подруги. Открытие потрясло меня.

ЦЫГАНЕ

Мимо нашего детдома последние дни часто ходят цыгане. Странные они. Грязные, оборванные женщины и девочки таскают узлы с вещами, а мужчины и мальчики – особняком. Одеты лучше, чище и в столовке, что напротив нашего детдома, сидят часами. Едят, не торопясь, и говорят по-своему. А женщины пристают к прохожим. За эту неделю я наслушалась от девчонок про цыган разного: и воруют, и на самом деле судьбу предсказывают, и беду навлечь могут. Особенно меня расстроила судьба одной студентки. «Девушка не захотела, чтобы цыганка ей гадала, а та рассердилась, догнала ее и сказала, что она умрет при родах. Девушка долго не хотела выходить замуж. Но один очень хороший человек полюбил ее и уговорил стать его женой. Родился мальчик. Все было отлично, но когда муж приехал в больницу, то узнал, что жена умерла от кровоизлияния в мозг».

Неужели цыгане на самом деле могут предсказывать судьбу? Мне захотелось узнать, как происходит гадание. Я зажала в кулаке десять копеек (получила в аптеке за чистую бутылку) и пошла к вокзалу.

Воскресное ноябрьское утро. С удовольствием вдыхаю пахнущий морозом воздух. Он растекается по телу приятным холодком. Яркое солнце слепит глаза и не торопится убирать туман низин. Изморозь выбелила траву под кустами, а луг искрится росой. В студеных лужах вчерашнего дождя вздрагивают изображения берез. Серые старушки, как призраки, бродят по газонам в поисках грибов и пустых бутылок. Еще издали у привокзального скверика увидела молодую цыганку и заторопилась к ней:

– Погадайте мне, пожалуйста.

– Это весь твой капитал? Иди отсюда, нищенка, – грубо засмеялась цыганка и, презрительно плюнув в мою сторону, ушла, подметая асфальт цветастыми юбками.

Кровь прихлынула к моему лицу. Даже эта бродяжка с презрением относится ко мне! Чем я хуже ее? Тем, что детдомовская?

Но любопытство не оставляло меня, и, выждав, когда цыганке удалось остановить худенькую, скромную, робкую на вид девушку, я вновь приблизилась.

– Дай монетку, позвонить сестре в больницу, – бойко, мешая русские и цыганские слова, начала разговор гадалка.

Та подала монету. Увидев в кошельке десять рублей, цыганка тут же напористо предложила:

– Давай расскажу, что было и что будет в твоей жизни?

Девушка не успела опомниться, как деньги оказались в руках цыганки.

– Отдайте, пожалуйста. Это все, что осталось у меня от стипендии. Я иду в аптеку за лекарством для бабушки, – взмолилась студентка.

– Верну деньги, только погадаю, – заверила черноокая.

Я следила за каждым движением гадалки. «Уж мне ты голову не заморочишь! Увижу, куда спрячешь, и помогу девушке», – думала я. А цыганка вырвала волос из головы девушки, обмотала его вокруг десятки и понесла всякую ерунду. А сама тем временем быстрыми движениями терла бумажную денежку между ладонями. Я ни на секунду не отрывала глаз от рук, но заметить, куда она пропала, не смогла. Поняв, что деньги исчезли, девушка стала настойчиво требовать их назад. Что тут началось! Воровка слала проклятия на ее голову, обещала кучу болезней. Бедняжка побелела как смерть, на кончике носа появились капельки пота, губы затряслись. Она только что не падала. Я жалостливо смотрела на нее и не знала, что предпринять. Вдруг к нам подошел высокий, крепкого сложения молодой человек.

– Сколько она у тебя украла? – спросил он у студентки требовательно.

– Десять рублей, – еле слышно пролепетала девушка.

Парень резко завернул руку цыганке за спину:

– Отдай сейчас же или переверну тебя кверху ногами и все вытрясу!

Обманщица мгновенно вытащила деньги из-за пазухи. Незнакомец вернул их пострадавшей, потом решительно взял ее за руку и увел от цыганки. Я, любопытная, пошла за ними.

– Цыгане – хорошие психологи, умеют выбирать жертву. Ко мне не подойдут. Да не оглядывайся на нее!

– Я боюсь, – прошептала еще не пришедшая в себя девушка.

– Угрожала, запугивала, гадости всякие обещала?

– Да.

– Это их метод. Они наглые и жестокие. Маме моего друга цыганка сказала, что ее сын умрет в восемнадцать лет. Десять лет бедная женщина не могла забыть об этом! А ведь она четверых детей одна растила.

– Сбылось? – с дрожью в голосе спросила студентка.

– Глупенькая. Учусь с ним вместе на юридическом.

– Но люди говорят, что они на самом деле многое могут.

– Вранье. Обыкновенные люди. Просто используют людские слабости. Дар предвидения – редкий, как и талант. Я понял их «кухню», когда был совсем маленьким. Зима в тот год была холодная. Напросилась к моей маме цыганка с кучей деток погреться. Мать пожалела их, пустила, чаем напоила. Потом разговор почему-то о наших соседях зашел. Моя мама с сочувствием рассказала об их бедах. Цыганка попрощалась и ушла. А на следующий день прибегает к нам эта соседка радостная такая и говорит:

– Всю свою судьбу теперь знаю, и про сыночка тоже. Сказала мне цыганка, что он в городе учится на художника и будет знаменитым. Я ей два куска сала отвалила за это и детям всю старую Вовочкину одежду отдала. Сало она мне хотела вернуть, да кто ж его есть станет? Она, когда гадала, плевала на него и чем-то посыпала. Пусть сама ест на здоровье!

На самом деле сын обманывал мать, в городе не учился, пил, художник из него не вышел. Цыганка наврала с три короба. Тетя Поля с радости все бы отдала ей, да только давать-то больше нечего было. Сама со щей на кашу перебивалась. С тех пор как увижу кого-нибудь в лапах этих «трутней», так сразу иду выручать, – улыбнулся молодой человек и, попрощавшись, отправился по своим делам.