— Шахматы с Десмундом? — я усмехнулась. — Ну, было приятно знать тебя.

— Так уж получилось, что я хорошо играю в шахматы, — ответил он с насмешливым огорчением. — И он интересный парень. Ты знаешь, сколько воин он пережил?

Может мне стоило сказать «Бедный Десмунд». Нейт ничего так не любил, как всё, что имело отношение к войнам и армии, и он замучает воина до того, что Десмунд вновь вернётся к своему затворничеству.

— Ладно, поговорим позже.

Я закончила разговор и посмотрела на часы у кровати. Было три часа дня, и я ожидала, что с минуты на минуту объявится Эльдеорин, чтобы провести нашу ежедневную тренировку. Айне вернулась в Волшебную Страну на прошлой неделе, сказав, что мои тренировки с ней завершены. Я была опечалена её уходу, потому что за последние несколько месяцев мы очень сильно сблизились. И поскольку теперь у меня было больше свободного времени, Эльдеорин ужесточил свою тренировку. Я потеряла счёт вампиров и других гадких тварей, что я уничтожила за последние три недели.

Один из самых худших был инкуб, который выслеживал женщин в Нью-Йорке. Инкубы могли не идти на убийство женщин, от которых они питались, но именно этот наслаждался выкачиванием жизни из своих жертв. Он оказался ещё той занозой, и я содрогалась всякий раз, когда вспоминала то, как он чуть ли не пожирал меня глазами, пока я выманивала его из ночного клуба на улицу. По возвращению домой, я отмывалась тридцать минут, и поклялась, что никогда больше в жизни не приближусь к инкубу даже на десять футов. В следующий раз, когда мне придётся браться за одного из этих ублюдков, убивать буду из арбалета.

— Отчего такой угрюмый вид?

Я развернулась и увидела Эльдеорина, стоявшего в дверном проёме моей спальни. Я уже должна была привыкнуть к тому, как он всегда подкрадывался ко мне.

— Подумала о Нью-Йорке.

Он кивнул и вышел ко мне на балкон.

— Ах, инкуб. Это было абсолютно чистое убийство, кузина. Ты должна бы гордиться этим.

Я скривила лицо.

— Ну, после этого я вовсе не чувствовала себя очень чистой. Пожалуйста, скажи мне, что мы не отправляемся за одним из них.

— Вообще-то, я подумывал сегодня заняться кое-чем другим, — его голубые глаза оживились, и я не знала, то ли он разнервничался, то ли был взбудоражен. — Готова идти?

— Готова, насколько это вообще возможно.

Он взял меня за руку, и я почувствовала, как знакомая пустота поглотила нас. Когда мы прибыли на наше место назначения, мне пришлось моргнуть несколько раз, чтобы убедиться, что увиденное было настоящим. Я медленно развернулась, осматривая кухню, выполненную в бледно-жёлтых тонах, когда уловила неотчётливый лязг буя где-то в океане. Я подбежала к окну над раковиной и ошарашено посмотрела на покрытую снегом набережную и широкую бухту, о которой часто вспоминала все те несколько месяцев, со времени как уехала отсюда.

— Я нечаянно подслушал твой разговор с дядей, и посчитал, что, возможно, ты захочешь заглянуть сюда ненадолго.

Ком, размером с мячик для гольфа, застрял в моём горле.

— Спасибо.

Я внимала вид за окном в течение нескольких минут, прежде чем отвернулась и прошлась по дому. За исключением нескольких вещей, что Тристан собрал для Нейта, таких как его компьютер и одежду, первый этаж выглядел точно так же, как мы его оставили. Я остановилась в дверном проёме кабинета Нейта, вспомнив, как он сидел за своим рабочим столом, работая над своими книгами.

Мои ноги понесли меня наверх, как будто действовали по своей собственной воле, и я осмотрела опустевший чердак, который некогда был моей спальней. Пол скрипел, пока я обходила открытое пространство, шаги вторили эхом в тишине.

Я села на старый диван и откинулась на подушки.

— Роланд любил эту рухлядь. Когда он ночевал, он никогда не хотел вставать по утрам.

— Ты очень близка с оборотнем, — произнёс Эльдеорин, остановившись на верхней ступеньке.

— Он мой лучший друг. Я люблю его.

Я уставилась в пол, когда до меня дошло, что я никогда в действительности не говорила Роланду, как сильно дорожила им. Я понимала, что он знает, что я забочусь о нём, но всё же я должна была на словах ему всё сказать. Если я что и уяснила за свои восемнадцать лет, так это то, что счастье было недолговечным, и те, кого ты любишь, могут быть, отняты у тебя в мгновение ока. Учитывая всё то, через что мы прошли за последние шесть месяцев и всю ту нынешнюю заваруху в мире, я должна что-нибудь ему сказать. Как должна была сказать Реми, пока не стало слишком поздно, и Нейту до того, как едва не потеряла его. Как и должна что-нибудь сказать Николасу.

— Ты выглядишь печальной. Я-то думал, что если ты побываешь здесь, это осчастливит тебя.

— Я не печалюсь. Я размышляю, о том насколько же мне повезло иметь так много людей, что дороги мне, — я посмотрела на Эльдеорина. — Могу я кое-что у тебя спросить? Ты когда-нибудь был влюблён?

— Множество раз, — его глаза заискрились весельем. — Хотя не такого рода любовью, что ты испытываешь к своему воину.

— А фейри вообще когда-нибудь влюбляются и остепеняются с кем-то одним?

— Нечасто, но такое случается. Я не встретил никого за свои тысячи лет, кто побудил бы меня «остепениться», как ты выражаешься.

— Не могу представить такую долгую жизнь в одиночестве.

Он рассмеялся.

— К этому времени ты уже должна бы знать, Кузина, что я редко бываю один.

Я покачала головой. Я чересчур много наслышана об его «отношениях», чем когда-либо хотела это знать. Фейри любили вольно и часто, и они также любили делиться историями. Вот тебе и «не рассказывай о своих сексуальных похождениях». Это общественное понятие не существовало в их мире.

Эльдеорин прошёл в центр чердака и огляделся по сторонам.

— Такая унылая комната. И ты любила здесь жить?

Я улыбнулась, вообразив какое впечатление производила комната на фейри, привыкшего к всевозможному комфорту.

— Летом можно открыть окна и прохладный бриз с океана ворвётся в дом. А зимой, во время сильного шторма, всё здание скрипит и можно слышать, как ветер с рёвом разгоняется в трубе.

— Звучит совершенно ужасно.

— Не для меня.

Я снова направилась на первый этаж. Всюду, куда бы я ни посмотрела, всплывали старые воспоминания, и я впитывала их как растение, впитывающее солнечный свет. Одному лишь Богу известно когда — если вообще когда-либо — увижу этот дом снова, и я хотела в полной мере воспользоваться временем здесь.

Я была в парадном коридоре, когда услышала робкое царапанье, и огляделась по сторонам, чтобы понять, откуда оно могло исходить. Много времени не понадобилось, чтобы понять, что звук шёл от двери. Я начала было спрашивать у Эльдеорина, что это могло быть, как услышала жалобное мяуканье.

— Оскар?

Я посмотрела на Эльдеорина, который кивнул, дав понять, что было безопасно, и бросилась открывать дверь. Тощий серый кот прошмыгнул внутрь и тут же начал тереться об мои ноги. Я снова заперла дверь и склонилась, сгребая кота в свои руки.

— Ох, Оскар, я так по тебе скучала.

Он потерял вес, что было вполне ожидаемо, но в остальном выглядел и ощущался здоровым. Его уши и лапы были холодными, и он потёрся головой об мой подбородок, заурчав на всю комнату как моторная лодка.

Я покровительственно его обняла.

— Я не могу оставить его здесь.

Эльдеорин безропотно вздохнул.

— Демоны и оборотни, а теперь и блудливый кошак. Мой дом никогда уже не будет прежним.

— Я считала, что фейри должны были быть в гармонии с природой и животными.

— Я обожаю животных, но только до тех пор, пока они остаются в природе.

Я гладила загривок Оскара, обходя дом.

— Не я. Однажды я хочу иметь дом полный питомцев.

Эльдеорин состроил гримасу.

— Тогда умоляю тебя, дождись, пока у тебя не будет своего собственного дома.

— Уверен? Из церберов выйдут до жути отличные охранные псы.

Его шокированный вид заставил меня рассмеяться.

— Шучу.