ГАУПТМАН КУЗНЕЦОВ В ЛЕМБЕРГЕ
Фронт неудержимо приближался к Галиции. Не помогли немцам оборонительные сооружени Днепровского вала. Советская армия успешно форсировала Днепр, и в январе 1944-го были освобождены города правобережья: Новоград – Волынский, Белая Церковь, Бердичев, Кировоград и другие. А к концу января освободили старинный Новгород и прорвали блокадное кольцо вокруг многострадального Ленинграда. Приближение фронта ко Львову становилось все ощутимее. Немцы стали эвакуировать на запад некоторые учреждения, промышленные объекты и продовольственные склады.
В Бродовских лесах активизировались крупные партизанские армии Ковпака, Медведева , Наумова и небольшие отряды львовских партизан из «Народной Гвардии им. Ивана Франко» под командованием Куриловича, прошедшего, как и я, через Испанскую войну. Я впервые услышал о деятельности этой организации в Лемберге от Эльзы еще в ноябре 1943-го. Тогда гестапо арестовало какую-то женщину, но она никого не выдала. Худшее произошло позже, в апреле 1944-го. Оуновский провокатор Львович, пробравшийся под легендой московского эмиссара в отряд Куриловича, сдал свыше тридцати человек. Их по приговору гестапо публично расстреляли. Среди казненных были украинцы, русские и поляки, – патриоты Советской Украины. Украинский Центральный Комитет ставил себе в заслугу поимку этих агентов – коммунистов. Тогда в 1943-1945гг П. А. Судоплатов, хотя и знал уже с осени 1939-го, о профессионализме разведки ОУН, не мог предположить, что с ней предстоит упорная борьба на долгие годы. Еще в конце апреля 1943-го УЦК, возглавляемый Кубиевичем, получил полные инструкции от губернатора Вехтера. В этих инструкциях рекомендовалсь создать в каждом уезде комитеты по вербовке рекрутов в галицийскую украинскую дивизию. Под руководством Бизанца и Кубиевича украинская войсковая управа назначила глав уездных комитетов. В середине мая на площади возле греко – католического собора святого Юрия состоялся митинг – молебен, проведенный митрополитом А. Шептицким, по случаю формирования первой украинской дивизии в составе вермахта. Тогда высшие военные чиновники Лемберга, Вехтер и его тезка вице-губернатор Отто Бауэр, Бизанц и другие немцы вместе с Кубиевичем и его заместителем Панкивским в самой церкви Св. Юра были освящены Шептицким. При этом митрополит сказал, что «…нет такой цены, которой нельзя заплатить за создание украинской армии…».
Той весной после официальных торжеств, как вспоминают львовяне, на улицах города из репродукторов громко лаял Геббельс, призывая вермахт и немецкий народ к спокойствию и выдержке. Он убеждал терпящую одно за другим поражением немецкую армию в том, что Гитлер вот вот снабдит ее новым секретным видом оружия, перед которым не устоит ни одна армия мира. Геббельса сменял Кубиевич, который убеждал галичан в том, что только в единении с Великой Германией украинский народ обретет независимость и благополучие. В отличии от радикала Бандеры и его боевиков, Кубиевич с Панкивским и многими западными украинцами бывшими офицерами австрийской армии, принадлежали к умеренному крылу ОУН. Эти умеренные, находившие поддержку во фракции полковника Мельника ОУН(М), понимали, что политическая спешка пассионариев Бандеры, которые объявили с приходом немцев во Львов Украину «самостийной», заведет в тупик. Они заверяли немецкую администрацию во Львове, что осуждают действия сторонников Бандеры, но не порывали с ними связи. После ареста Бандеры, они способствовали переводу главного штаба ОУН(Б) в польский Краков, где их меньше знали и, где можно было укрыться от цепких лап гестапо.
Бизанц как-то проговорился, что еще до прибытия нашей команды в Лемберг, летом 1943-го ему вместе с УЦК пришлось создавать учебные школы для подготовки будущих молодых командиров украинских батальонов. В этих школах, организованных в крупных галицких городах, преподавали немецкие офицеры – фронтовики. Выпускники этих школ продолжили обучение в германских лагерях. Уже в декабре 1943-го был создан штаб добровольческой галицкой дивизии, которая предполагалась использоваться для полицейских акций в рамках войск СС. Большую угрозу для тыловой «стабильности» немцев на Западной Украине в 1944-ом представляли партизанские отряды С. А. Ковпака, Д. Н. Медведева, М. И. Наумова. Обладавший кроме полководческого таланта и незаурядным дипломатическим, Ковпак заключил временное перемирие с УПА и польской Армией Краевой. Это ему позволило усилить удары по немецким гарнизонам. Немцы вынуждены были для нейтрализации Ковпака выделить из галицкой дивизии пехотный полк, оснащенный противотанковым подразделением. В январе 1944-го Дмитрий Николаевич Медведев, автор бестселлера «Сильные духом», лично участвовал в первом бою с подразделением СС Галичина в районе села Нивицы, возле Бродов, в 60км от Львова. Это стало известно, после того, как Лукин, начальник штаба, предъявил Медведеву документы, изъятые из тридцати убитых в этом бою, обмундированных в немецкую форму.
В феврале 1944-го в Лемберге выпало много снега. Тиссен прочитал в «Газете Львовской», издаваемой немцами на украинском языке, об убийстве сразу двоих высокопоставленных чиновников немецкой администрации. Были убиты вице-губернатор Отто Бауэр и начальник канцелярии губернатора Генрих Шнайдер. Я позвонил Бизанцу и полюбопытствовал относительно обстоятельств убийств. Бизанц сказал, что убийцей является террорист – одиночка, переодетый в форму гауптмана.
– Теперь все гауптманы под подозрением! Рекомендую вам, господин гауптман, с неделю не выезжать за город! – сказал Бизанц, – и я не понял иронизировал он или ограждал меня и себя от неприятностей.
Тогда я не мог знать ни Д. М. Медведева, ни Н. И. Кузнецова. Однако, Кузнецова я наблюдал в ту зиму при странных обстоятельствах. Мне необходимо было по рекомендации Бизанца побывать в штабе 18-й немецкой воздушной армии и договориться о предоставлении самолета для переброски своих «диверсантов». Этот штаб располагался в центре города, на улице Валовой, и об этом я сообщал в Центр. В конце января после очередного сеанса связи Центр попросил побывать до обеденного времени в штабе и выследить высокого худощавого гауптмана. Светловолосого с серыми глазами и еще с другими подробными чертами. Я спросил – идти ли мне на контакт? – Ни в коем случае! Просто убедитесь был ли он в это время в указанном месте. Поразмыслив вместе с Тиссеном, мы пришли к выводу, что и этот гауптман- инкогнито, наверняка, тоже получил мои приметы.
В помещениях штаба было многолюдно. В основном присутствовали офицеры в летной форме. Было много интендантов и танкистов. Было накурено. Я прождал минут десять, в коридоре возле приемной. Своего гауптмана я увидел, входящим еще с лестничной площадки. Высок, в длинной шинели, глубоко надвинута фуражка, уверенная поступь. Он приоткрыл дверь приемной, заглянул внутрь, но не вошел и прикрыл дверь. Он прошелся по коридору, читая названия кабинетов, и вышел на лестницу. Я успел разглядеть под козырьком фуражки его серые, глубоко посаженные глаза. Думаю, и он успел «сфотографировать» меня в расстегнутой шинели с папкой в руке. Я на всякий случай остановил шедшего по коридору офицера штаба и спросил, – где находится туалет. Побывав в туалете, я вышел. Тиссену я рассказал о состоявшемся контакте. Мы не стали гадать, для чего Центру это было необходимо. Вероятно, что-то готовилось, ведь фронт приближался. В конечном счете – время покажет. И вот Тиссен, читая эту львовскую газету, спросил:
– Теперь ты понял, кем был этот, твой гауптман?
– Думаю, ему сообщили расположение нашей команды, чтобы в крайнем случае он воспользовался нашей помощью. Но он нашел свой выход.
Бизанц позвонил и сообщил, что похоронная церемония начнется от здания губернаторства, где он хотел бы встретиться со мной. Снежная метель ухудшала видимость, и мой водитель долго искал место парковки среди многочисленных легковушек в районе площади перед губернатоством. Я долго выискивал мерседес Бизанца, возле которого он назначил встречу. Сидя в его машине, мы договорились обо всех условиях очередной переброски партии диверсантов. Бизанц все чаще прибегал к совместной переброске. На этот раз его люди подготовили целый десяток агентов. Моих было подготовлено только пятеро. Из окна автомобиля мы с Бизанцем видели, как с улицы Подвальной поднялась на площадь рота солдат в касках и в шинелях без знаков различия. Я полюбопытствовал:
