Скорчив самой себе рожицу, девушка отошла от зеркала и подошла к двери. Находиться в комнате было чертовски скучно, и Наюн уверенно дернула ручку на себя, в следующее мгновение выскальзывая в коридор. Прогулка по зданию не была чем-то интересным или впечатляющим, но выбора не было. Девушка, не раздумывая, двинулась вперед по коридору.

За своими мыслями, Наюн не заметила, как вышла в оживленную часть штаба. И лишь когда один из местных обитателей чуть не сбил ее с ног, девушка обратила внимание на присутствующих. Десятки людей, полностью увлеченных своей работой, сновали туда-сюда, совершенно не обращая на Наюн внимания.

Разглядывая их, она про себя задавалась вопросами. Кто эти люди? Есть ли у них семьи? Если есть, то что их сподвигло бросить родных и примчаться нелегалами в забытый Богом и государством город в другой стране? В каких университетах учат мастерству шпионажа? И есть ли вообще такие университеты?

Не находя ответов на свои вопросы, она просто проходила мимо, непроизвольно выискивая глазами Клинта. Но так и не обнаружив последнего, со скучающим видом вернулась в свою комнату, чтобы через некоторое время сходить в столовую и вновь вернуться к изучению потолка и стен в своей обители.

Так прошли семь долгих дней. Все, что менялось в её жизни за эти дни, — только платья, на которые всем было наплевать. Клинт же уходил из комнаты рано, а приходил далеко за полночь. У него всегда был один маршрут: заботливо уложив свой лук в сейф, он шёл в ванную комнату, а затем ложился спать. От постоянного одиночества Наюн ощущала острую нехватку общения, но её соседу по комнате было абсолютно все равно на девичьи стенания. Не выдержав, в очередной одинокий вечер она решила дождаться появления Клинта.

— Где ты пропадаешь постоянно? — громкий высокий голос разрезал тишину, когда мужчина вышел из ванной.

От неожиданности он вздрогнул, привыкший к спящей в это время соседке. Нащупав рукой выключатель, Бартон, немедля, включил свет, с желанием высказать ей свое недовольство подобными «сюрпризами». Но, увидев сонное лицо девушки, которая, жмурясь от яркого света, протирала глаза, остановил себя.

Наюн же, привыкнув к слепящему глаза свету, пристально осмотрела полуобнаженного мужчину. Увиденное вызвало у неё легкий тремор: все его правое плечо было багрово-синего цвета, а в районе груди слегка кровоточила небрежно зашитая рана.

— Ты ранен? Тебе больно? — обеспокоенно воскликнула она, приподнимаясь на кровати.

— Издержки профессии, — промокнув салфеткой рану, он, скомкав, выбросил её в мусорную корзину. При этом Клинт почти не сводил с девушки взгляд. — Ты почему не спишь?

— Я тебя ждала, — опустив глаза, раздраженно произнесла Наюн, сжав руками одеяло.

— Меня? — приподняв брови, Клинт вымучено улыбнулся. Девушка заметила, что он очень вымотан. — Я на задании. Ты соскучилась?

Впервые за все время их знакомства, в тоне мужчины не присутствовали нотки издевки. Хоть Наюн себе и не признавалась, но ей порой нравилось испытывать его нервы, нравилось вызывать в нем эмоции: неприязнь, злость. Но не сегодня.

— Да, мне тут скучно. И ты обещал связать меня с родителями, — укоризненно сказала девушка.

— Я помню, — выключив свет, Клинт в темноте добрался до своей кровати. — Но у нас нет связи со штабом. Как она появится, я решу вопрос.

Удушливая темнота, окутавшая комнату в эту самую минуту, давила на Наюн. Не выдержав, она зажгла ночник.

— А можно меня как-то переправить домой? Клинт, я устала тут сидеть без дела.

— Оказывается ты знаешь, как меня зовут, — прохрипел Бартон, отворачиваясь к стенке. — Пока это невозможно. Спи.

— А что ты завтра делать будешь? — не унималась Наюн.

— Работать, — глухо ответил Клинт.

Нарочито громко вздохнув, девушка выключила светильник и плюхнулась на кровать, попутно ударившись головой об её спинку. Вскрикнув от боли, прижала руку к ушибленному месту. Мельком взглянув на кровать Клинта, она не заметила ни единого движения, что уж говорить о беспокойстве, ну или, как минимум, сочувствии. Ругаясь про себя на кровать, на саму себя, на свою жизнь и заодно на Бартона, Наюн встала с кровати и, нарочито громко шаркая ногами, добралась до небольшого холодильника. Достав от туда ледяную банку колы, предварительно погремев различными баночками, она приложила её к своей макушке.

— Вот теперь шишка будет, — проговорила Наюн, в надежде увидеть хоть какую-то реакцию мужчины, но тот в ответ лишь громче засопел. Разозлившись на Клинта, но больше на себя, за свое глупое поведение, девушка поставила банку на барную стойку с громким стуком.

— Ну, и пошел ты, — прошипела она.

Нащупав в темноте полюбившуюся ей удлиненную рубашку, которую она всю неделю носила с платьями, подаренными ей Клинтом, Наюн вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Девушке катастрофически не хватало свежего воздуха. Будучи запертой в этом душном здании, оснащенном по последнему слову техники, она ни разу не была на улице. Тяжесть воздуха отзывалась болью в висках. Ей было известно, что на третьем этаже не было ни одного окна, но на первом все же несколько Наюн успела приметить, и сейчас, стараясь не создавать лишнего шума, она миновала третий этаж, в надежде, что ей хоть на пару сантиметров удастся открыть одно из окон и глотнуть такого нужного свежего кислорода.

Выйдя из лифта, девушка побрела по длинному коридору. В эту ночь в штабе была полная тишина и темнота, и даже многочисленные лампочки были отправлены на покой. Буквально на ощупь, ориентируясь по стене, она вышла в более просторный холл.

Мысленно пытаясь вспомнить, где же здесь окно, Наюн не сразу заметила полоску света, бегающую туда-сюда из приоткрытой двери одного из кабинетов. Остановившись в противоположном углу помещения, она задумалась над тем, стоит ли ей туда идти, ведь любому известно, что кто-то роющийся в секретном штабе в три часа ночи в полной темноте, — это не очень хороший знак. Но интерес все-таки взял вверх над страхом.

Сняв с себя тапочки и прижав их к груди, босая Наюн медленно приблизилась к двери. Её слух уловил тихую ругань. Кто-то разговаривал сам с собой, и явно был чем-то очень недоволен.

Приметив большой горшок с цветком, которые стояли здесь везде, девушка невольно призадумалась, как же растения выживают без солнечного света, но тут же одернула себя.

Наюн проворно проскочила мимо приоткрытой двери и юркнула за спасительный цветок, притаившись в его длинных листьях. Обзор из этого места наблюдения открывался просто превосходный. Кто-то во всем чёрном что-то отчаянно искал, а в перерывах пытался набрать пароль на одном из включённых компьютеров, периодически обрушивая на технику тирады ругани за крайнюю несговорчивость.

Вытянув шею и практически засунув голову внутрь переплетений ветвей растения, Наюн с изумлением и всей возможной внимательностью наблюдала за неизвестным. Как назло, пыль с листа растения попала ей в нос, но от предательского чиха её спасла чья-то большая ладонь, успевшая закрыть ей рот. От испуга Наюн передумала чихать, но уже была готова истошно завопить.

— Тихо, это я, — ухо обожгло горячее дыхание, пуская табун мурашек по шее.

Без каких-либо сомнений — это был Клинт, и Наюн задалась вопросом: как он так тихо к ней подкрался? Освободив лицо девушки от своей руки, он жестом приказал ей снять с себя свою любимую хлопчатобумажную рубашку. Та покорно повиновалась.

Всё ночное представление закончилось через тридцать секунд. Бартон, скрутив рубашку в не тугой жгут, тенью прокрался в комнату и накинул импровизированную удавку на шею незнакомцу. Затем последовало ещё несколько движений, которые, встревоженная действиями агента, девушка не смогла уловить в темноте. Включившийся свет ознаменовал победу Клинта.

— Прятаться за цветами входит в твою привычку, — прошипел Клинт, туго затягивая рубашкой руки незнакомца за спиной.

Наюн сразу поняла, о чем он, вспоминая свое позорное подглядывание. Мурашки побежали по коже. От догадки, что Бартон стал свидетелем ее давних приключений, стало не по себе, но внешне она все же постаралась сохранить хладнокровие и оперативно переключилась на более интересующую ее сейчас тему.