— Смотри, смотри, — кричат, — Седун-зять тоже поехал лань ловить и задом сел на лошадь. Уж он-то, наверно, поймает златорогую лань.

А Седун все дальше и дальше ехал, пока не добрался до ручья. Взял за хвост кобылу, встряхнул, мясо далеко отлетело, а в руках только шкура осталась. Потом он повесил шкуру на ветку и кликнул своего златогривого коня. В одно конское ухо вошел, помылся-попарился, в другом оделся, обулся и таким молодцом стал. Ох, какой сильный, красивый, разумный! Вскочил на коня, свояков перегнал.

Но дороге Седун рассказал коню, что он собрался охотиться на златорогую лань.

Седун дальше помчался в лес да в поле, поймал златорогую лань и повез во дворец.

А свояки все еще на охоту едут, как встретили Седуна, увидели лань на его седле, удивились:

— Ты уже едешь с лова, а мы на лов!

— Поздно, — отвечает Седун. — Я уже поймал златорогую лань.

Принялись свояки уговаривать Седуна, что б он продал лань.

— Хорошо, — отвечает Седун, — да я дорого запрошу. По большому пальцу с ноги отрежьте и дайте мне, я вам лань отдам.

Свояки подумали, подумали, потом отрезали по большому пальцу, отдали молодцу.

Седун дал им златорогую лань и уехал.

А два свояка отправились к царю. Царю любо стало, еще больше зятьев угощает.

Вот, мол, зятья, какую добычу принесли. Седун-то ведь тоже куда-то уехал, не видели ли?

— Нет, не видели, — говорят зятья, — и наперебой хвастаются, как поймали златорогую лань.

Когда-то и Седун вернулся. На коленях приполз. Лицо завязал. От ручья ему долго пришлось пешком брести. Он, бедняга, поймал с десяток ворон-сорок и тащит царю.

— Нате, — говорит, — тесть-теща, гостинец привез — добычу свою.

Много смеху было!

Царь с досады плюнул.

— Ты дворец мой пакостишь, — говорит.

И приказал слугам выбросить птиц куда-нибудь подальше.

Седун к жене приковылял в хлев.

А на пиру новый слух пошел, будто в лесу водится свинка Золотая щетинка. Царь и говорит:

— Ну, зятья, поймайте мне свинку Золотую щетинку.

— Ладно, — отвечают.

Ноги-то у них болят, они терпят. Взяли кожаные вожжи и поехали.

А Седун опять жену посылает:

— Иди, Марпида-царевна, проси у отца вторую кобылу, я тоже поеду за свинкой Золотой щетинкой, я ведь тоже царский зять.

Марпида-царевна стала просить лошадь у отца, но царь не согласился. Да царица опять заступилась за дочь, жаль стало царевну. Ну, вдвоем уговорили его.

Седун сел на кобылу боком и опять едет.

Народ кричит:

— Смотри, смотри, Седун опять поехал на охоту, а теперь уж лучше сидит, научился. Этот уже обязательно поймает свинку.

А Седун не обращает на них внимания, едет и едет. Добрался он до ручья, кобылу схватил за хвост и дернул, мясо далеко отлетело, а шкуру повесил на ветку, свистнул-кликнул своего второго коня.

Прибежал борзый конь. Седун опять вошел в ухо, парился-мылся, в другом оделся-обулся и опять оттуда вышел сильным, красивым и разумным, сел на коня и скоро перегнал свояков. Рассказал он коню, за кем едет на лов. Конь заржал и ответил:

— Мы с тобой догоним свинку Золотую щетинку.

И поймал Седун свинку Золотую щетинку.

На обратном пути встретились ему свояки. Стали молить:

— Продай нам свинку!

— Продам, — отвечает Седун.

— А что запросишь за нее?

— А прошу недорого, снимите со своих спин кожу шириной с ремень.

Подумали, подумали свояки и опять согласились, сняли со спины один у другого кожу шириной с ремень и отдали молодцу. Седун дал им за это свинку с золотой щетинкой и уехал. Привели свояки свинку Золотую щетинку к царю, царю еще пуще прежнего любо, еще больше принялся поить, угощать зятьев.

Наконец, и Седун воротился. На коленях приполз. Лицо завязано. Ворон, штук сорок, тащит.

Но теперь Седуна уж не пустили в палаты. И проковылял он в хлев к жене.

А на пиру пошла молва, будто в поле бегает кобылица в тридцать сажень и у нее тридцать жеребят.

Царь снова просит зятьев изловить кобылицу и привести жеребят ко дворцу. Согласились они.

Нелегко было царским зятьям — королевичу и князю: ноги, спина болят, уж и ходить не могут, а все же побоялись ослушаться царя и поехали.

Седун опять послал жену попросить у отца третью клячу, захотел поймать кобылицу вместе со свояками.

Марпида-царевна пошла к отцу. Тот наотрез отказал, и снова мать заступилась за дочь, велела отдать клячу.

Седун сел и теперь уже хорошо едет, сидит прямо и рысью гонит лошадь. Удивляются люди: „Вот, мол, смотри, научился ездить“.

Ну, Седун добрался до родника-ручья, взял кобылу за хвост, тряхнул ее, тело отлетело, а шкуру опять повесил на ветку. Свистнул, кликнул третьего коня-воронка. Прискакал златогривый конь. Седун залез в одно ухо, мылся-парился, в другом обулся-оделся и таким молодцом стал, красивым, сильным, разумным. И рассказал коню, что ему надо поймать кобылицу. Конь и говорит ему человеческим голосом:

— Но знай, добрый молодец, нелегко нам поймать кобылицу. Должен ты взять с собой сито, полное тонких иголок, и бочонок смолы, да еще прихвати конские шкуры и только тогда отправляйся в путь-дорогу к зеленому дубу. Там на лугу пасется моя сестрица-кобылица с жеребятами. Спрячься за деревом и покрой меня конскими шкурами, а шкуры облей пахучей смолой, а потом на них высыпь все иголки из сита. Как сделаешь это, залезай на корявое дерево и глаз не своди с кобылицы. Начнет она меня бить, но об иголки уколется.

И, как заметишь ты, что умаялась кобылица, опустилась на колени, прыгай на землю, надевай ей золотую уздечку. Тогда станет покорной моя златогривая сестрица, она за тобой пойдет, куда прикажешь, а следом побегут жеребята.

Седун взял все, что велел ему конь, и отправился в путь. Свояков, конечно, на половине дороги перегнал и полетел дальше.

Ехал, ехал, доскакал до лужка, где стоял зеленый дуб. Подъехал Седун к дубу, смотрит, кобылица и впрямь пасется у речки. Седун покрыл коня-скакуна шкурой клячи, облил смолой и иголками осыпал. Потом то же сделал с другой и третьей шкурами. А сам забрался на высокий дуб.

А кобылица увидела вороного коня, кинулась да как укусит! Если б не шкуры, смола и иголки, тут бы и смерть ему.

Вороной лягается, бьет кобылицу по бокам, а у кобылицы в тридцать сажень теперь рот полон смолы, иголок и шкуры и укусить больше не может. Потом как-то ухитрилась и второй раз укусила, вторая шкура попала ей в рот со смолой и с иголками. В третий раз укусила вороного и опять иголки и смола попали в рот. А вороной только лягает кобылицу. Лягал, лягал, и пала она на колени.

Седун спрыгнул с дуба и взнуздал злую кобылицу. Она покорилась, а жеребята сами побежали за матерью.

Встретили зятья Седуна и принялись просить его:

— Продай нам кобылицу!

— А что вы дадите? — спросил Седун.

Свояки не знают, ничего не могут придумать. Они его не узнают. Думает Седун: „Пальцев с ног нет, кожи на спине нет, что же и взять с вас? Головы с вас не снимешь. Ведь без голов или без рук домой не вернетесь“. А за деньги кобылицу не продал. Зятья тут и остались стоять, а Седун поскакал к царю. Издалека заметили его возвращение, ведь у него целый табун жеребят! Пыль облаком идет за ним следом. Отовсюду сбежались люди, открыли конюшню, чтоб помочь зятьям загнать коней. Они ведь не думают, и никто не думает, что это Седун их привел.

Царь радуется.

— Лань привели, свинью привели, вот и кобылу в тридцать сажень пригнали мои зятья.

А про Седуна царь и не вспоминает, не считает за зятя.

— Ничего, он принесет еще ворон штук сорок, — смеются гости.

Ну, вышли царь с царицей встречать зятьев и остановились у конюшен. И Марпида-царевна выбежала тоже, приоткрыла свой хлев. Дверь-то была у нее на деревянной петле, скрипела. А кони идут, да не в конюшню, а в хлев Седуна». Люди удивляются и ахают, молодца не знают, думают, кто-то незнакомый. А он зашел в хлев, велел Марпиде-царевне затопить баню и позвать туда отца.