- Нет-нет, - заверил третий член этой ставшей на лето немногочисленной группы, - я уже все закончил и вот-только собирался отправляться на улицу.
Он занес в дом ведро, с которым бегал кормить находившихся в их подсобном хозяйстве домашних животных и уже готовый вышел на огороженный двор приусадебной территории. Наконец, освобожденные от лишних обязанностей они, все трое, устремились развеять сомнения, будоражившие голову их малолетнего предводителя.
- Может стоит забежать к той старухе? - выразил сомнение Леха, имея в виду женщину, снабжавшую его свежими новостями.
- Да, ну ее… Сами узнаем, - отозвался маленький Виктор, спешивший, как можно быстрее побывать на месте своих ужасных кошмаров.
Они, как раз, приближались в тот момент к ее дому и, не смотря на уверенные призывы старушки, пробежали мимо, лишь для приличия махнув в знак приветствия головой. Им пришлось преодолеть еще десяток расположенных в смежном порядке продолжительных улиц, прежде чем все трое оказались на самой последней, подводящей черту этого итак небольшого районного города. Кентюрин справедливо предположил, что после не выхода на связь оставленной патрулировать группы остальные военные тут же переполошатся и вышлют на место подмогу. Так, в принципе, и случилось, и к моменту, когда мальчишки подбегали к месту ужасного ночного убийства, там уже творилось столпотворение из высших офицерских чинов, как полицейских, так и военных. Их число, явно превышавшее пятьдесят человек, было несовместимо с тремя членами оперативно-следственной группы, которые занимались фиксацией следов этого кошмарного беспрецедентного преступления.
Как и положено детям подобного возраста, ребята не стали лезть на рожон и действовать напрямую, а решили пробираться везде обходными путями. «Все равно нам ничего не сделают, даже если поймают», - высказал Горячев вполне здравую мысль, и они скрываясь за уже достаточно высокой травой, окошенной не у каждого дома, первым делом направились к покосившейся хижине, от которой и началась череда этих ужасающих душу событий. Оперативники работали пока в месте истребления военного патруля и до этого места еще не добрались. Здесь, на охране следов преступления, находился один-единственный участковый, явно не собиравшийся сюда пропускать никого посторонних, а тем более несовершеннолетних да еще и малолетних ребят.
- Что будем делать? - поинтересовался Козеев, наблюдая из бурьяна за вышагивающим взад и вперед полицейским, - Он отсюда вряд ли уйдет.
- Да, это факт, - согласился их заводила, предаваясь усиленным размышлениям, - но он здесь один и не сможет охватить сразу всю территорию. Хоть он и ходит взад и вперед, но делает это только возле переднего входа, а задний дворовый проход – пусть не всегда, а только на время, – но остается у него без внимания. Предлагаю, когда он в очередной раз отдалится, потихоньку забежать внутрь этой пристройки и через нее проникнуть внутрь самого дома. Внимательно там все осмотреть и убраться наружу. Кто не трус, тот со мной.
Лучшего пожелания нельзя было и придумать: никто в компании пацанов никогда не стремился прослыть кем-то трусливым, поэтому оба верных товарища интенсивно закивали в знак согласия головами. Ребята подкрались к самому дому, благо, сделать это было нетрудно, так как сзади почти полностью отсутствовала и без того хлипкая изгородь. Дверь в покосившуюся приделку находилась сбоку от дома – там же, где основной вход, располагавшийся в таком же ветхом крыльце. Мужчина-участковый продолжал ходить взад и вперед, наклонив книзу насупленное лицо и заложив руки за спину. Вот он ненадолго вышел на их сторону, на какое-то время остановился, будто что-то тревожно обдумывая, и, повернувшись назад, двинулся в противоположное направление. Как только его спина скрылась за угол, мальчишки выскочили из-за дальнего угла этой хижины и, пригнув спины к земле, быстро преодолели те пару метров, что отделяли их от дверного проема.
Оказавшись внутри, они чуть было не пожалели, что отважились на отчаянное по своей наглости предприятие, и едва не закричали от представшего их детскому взору ужасного вида. Им даже пришлось зажимать свои рты ладонью, чтобы обеспечить себе большую убедительность, что из них даже в такой непривычной для всех троих ситуации не вырвалось ни единого звука. Однако, страх и отвращение, охватившие этих смелых ребят от предпринятой ими предосторожности никуда не исчез, убедительно проявляясь в расширенных глазах, притупленных от ужаса взглядах и перекосившихся лицах. Легкая нервная дрожь была лишним тому подтверждением.
Здесь, действительно, было от чего испугаться. Мало того, что внутри царил наполненный смрадной вонью сногсшибательный запах, распространяемый устлавшими пол отходами жизнедеятельности человеческих организмов, так еще почти прямо по середине лежал искромсанный обезглавленный труп, добавив жути к поистине мрачному виду.
- Что это такое? - сморщив лицо и отхаркиваясь от тошнотворного аромата, промолвил Козеев, указывая на разбросанные по полу человеческие останки, - И где у него голова?
- Наверное, это она и есть, - сказал заводила этой немногочисленной группы, указывая на лежавшую недалеко в стороне волосистую часть отрубленной головы.
Пробираясь по грязному полу, мальчик приблизился к этому, казалось бы, пока простому предмету и, отняв от стены какую-то палку, осторожным движением перевернул отсеченный череп на всеобщее обозрение. Двое его товарищей уже не в силах более сдерживаться стали активно освобождать свои желудки от принятой за завтраком пищи. Не удержался от этого и их предводитель: настолько ужасным было представшее зрелище. Окровавленная половинка лица плавно переходила в боковую часть черепа и дальше в затылок, оголяя отделенное от основной части тела серое вещество, которое при перемещении стало болтаться, словно подтаявший студень.
- Куда ты, «Брат», нас притащил? - выразил свое огромное недовольство Борцов, кинувшись к двери, где активно стал работать своими детскими легкими, пытаясь хлебнуть свежего воздуха.
Воодушевленный этим простым примером к нему поспешил присоединиться и самый худой мальчик из этой немногочисленной группы. Горячев же, освободившись от ненужных излишков, как будто бы зачарованный, продолжил осматривать мертвое тело, присев рядом на корточки. Иван, вернув себе способность нормально мыслить и оценивать окружающую их обстановку, зажимая дыхательные пути своей детской ладонью, приблизился к своему предводителю и, отводя в сторону глаз от жуткого зрелища, полушепотом произнес:
- Это ты хотел здесь увидеть? Если убедился, тогда пора уходить, а то, как бы нас не застукали полицейские?
- Да-да, - согласился маленький Виктор, поднимаясь от мерзкого вонючего трупа и уверенным шагом устремляясь к дверному проему, - больше тут делать нечего, что было нужно я рассмотрел.
Приблизившись к выходу, он высунул голову, чтобы убедиться, что происходит снаружи. Участковый уже не ходил, а остановился у прохода, где должна быть калитка и смотрел в начальный конец этой улицы, где в это же самое время находились остальные сотрудники, занимавшееся фиксацией следов произошедших нынешней ночью ужасающих происшествий.
- Возможно, уже сюда направляются? - высказал свое предположение предводитель ребячьего братства, стараясь найти объяснение неожиданной смене поведения со стороны дежурившего здесь полицейского, - ждать больше не будем. Делай, как я.
Тут он опустился к самой земле и, скрываясь в высокой траве, ловко перебирая своими коленками и локтями, ловко пополз прочь от этого жуткого дома. Один за другим его верные товарищи бросились следом.
Прохоров Сергей Николаевич – двадцатичетырехлетний лейтенант участковый, выставленный на охрану места очередного убийства, находившегося в тот момент в доме убитого здесь же Иглютина. Он имел худощавое складное телосложение, выше среднего рост и физически-развитую фигуру. Приятное молодое лицо говорило о наличии ума и способности адекватно и логически мыслить. Одет сотрудник был, как и положено, в присвоенную ему форму одежды. В силу своей неопытности и, что гораздо более вероятно, моложавого возраста этому человеку была поручена самая незавидная при таких чрезвычайных обстоятельствах неблагодарная деятельность – охрана самого дальнего места развернувшихся ночью ужасных событий. Не в силах выносить ужасную вонь, царившую внутри всего дома, он посчитал для себя возможным находиться на улице, справедливо предполагая, что убитый и обезглавленный человек уже никуда не исчезнет.
