– Аверкий! – укоризненно прервала Пелагея Кирилловна. – У мальчика кофе стынет.

– Да-да, – спохватился супруг. – Простите…

Терпения его, однако, хватило только на то, чтобы дождаться, пока Влас сделает пару глотков.

– А позвольте полюбопытствовать, – живо продолжил он, стоило поставить чашку на блюдечко, – что о нас говорят в Суслове? Бранят небось?

– Да нет, не особенно так, чтобы… – выдавил интурист.

– Неужто хвалят?

Влас окончательно пришёл в замешательство. Во-первых, не хотелось никого обидеть ненароком, во-вторых, он и впрямь не знал, что ответить. Как ни странно, о ближайшем соседе сусловчане были осведомлены крайне скудно. Поговаривали, будто поначалу, то есть сразу после распада области на суверенные государства, в Понерополе царили законность и порядок, а потом к власти пришла преступная группировка. Однако так, согласитесь, можно выразиться о любой стране, пережившей внезапную смену политических ориентиров. Тут всё зависит от точки зрения.

Куда больше известно было об отношении к Понерополю прочих сопредельных держав. Лыцкая партиархия объявила бандитское государство врагом номер три. И естественно, что суверенной республике Баклужино, являвшейся для Лыцка врагом номер один, ничего не осталось, как признать Понерополь вторым своим союзником наравне с Соединёнными Штатами Америки.

Суслов, по обыкновению, придерживался нейтралитета и ни с кем ссориться не желал. Пресса безмолвствовала. То, что передавалось из уст в уста, доверия не внушало.

– М-м… – сказал Влас, чем привёл старичка в восторг.

– Что вам вообще известно о Понерополе? – задорно, чуть ли не задиристо осведомился тот. – С виду, согласитесь, провинция, а между тем один из древнейших городов Европы. Знаете, кем он был основан?

– Говорят, Александром Македонским, – осторожно сказал Влас, вспомнив бронзовый памятничек на площади. – Только это, по-моему, легенда…

– Конечно, легенда! – радостно вскричал старичок. – Какой Александр? При чём здесь Александр? Город основан Филиппом Македонским! Филиппом, запомните, юноша. Александр тогда ещё под стол пешком ходил… – Личико Раздрая внезапно заострилось. – Сложность в том, – озабоченно добавил он, – что на свете есть несколько Понерополей, и каждый, так сказать, претендует на подлинность. Мало того, есть вообще не Понерополи, которые тем не менее претендуют…

– Аверкий… – простонала Пелагея Кирилловна.

– Нет-нет… – вежливо запротестовал Влас. – Мне самому интересно…

– А интересно – спрашивайте.

Влас оглянулся. Оба давешних мордоворота маячили неподалёку от фонтана и со скукой выслушивали яростные оправдания некой дамы средних лет. Тоже, наверное, без оружия на улицу вышла.

– Кто они?

– Смотрящие, – пренебрежительно обронил Раздрай. – Они же салочки.

– Почему салочки?

– Сами сейчас увидите…

Влас снова уставился на троицу, причём очень вовремя. На его глазах задержанная злобно махнула рукой, признав, надо полагать, свою вину. Один из мордоворотов немедленно разоблачился и протянул ей куртку вместе с автоматом. Дама высказала напоследок ещё что-то нелицеприятное и с отвращением стала влезать в рукава.

– Так это… – зачарованно глядя на происходящее, заикнулся Влас.

– Совершенно верно! – подтвердил Аверкий Проклович. – Щёлкнул клювом – изволь принять робу, оружие и стать на стражу. А вы думали, легко поддерживать преступность на должном уровне?

Влас моргнул.

– То есть… не только за оружие?..

– За отсутствие оружия, – строго уточнил старичок. – Разумеется, не только.

– Скажем, мог украсть, не украл – и тебя за это…

– Вот именно!

– А если… все могли украсть – и украли?..

Раздрай запнулся, попытался представить.

– Эт-то, знаете ли… маловероятно… Ну не может же, согласитесь, так случиться, чтобы человек был виноват во всём! Хоть в чём-то он, да неповинен! Хоть в чём-то его, да уличишь! В супружеской неизмене, скажем… – При этих словах Аверкий Проклович приосанился и как бы невзначай бросил взгляд на Пелагею Кирилловну.

Тем временем дама и второй мордоворот, ведя неприязненную беседу, покинули сквер, а обезоруженный счастливец с наслаждением потянулся, хрустнув суставами, и двинулся к стойке.

– Сто грамм коньяка свободному человеку! – огласил он во всеуслышание ещё издали.

– Мои поздравления… – ухмыльнулся бармен, неспешно поворачиваясь к ряду бутылок и простирая длань.

– Нет, погодите… – опомнился Влас. – А вдруг это отмазка была? Вдруг я для виду клювом щёлкал?

– Может, и для виду… – согласился Раздрай. – Но смотрящего это, знаете, не впечатлит. Ему бы амуницию с автоматом сдать побыстрее…

Влас одним глотком допил остывший кофе и отставил чашку.

– Этак и за пять минут смениться можно!

– Э нет! – погрозив пальчиком, сказал старичок. – Тут как раз всё продумано… Если осалишь кого в течение первого часа, будь добр, составь отчёт с подробным изложением причин… который, кстати, обязательно будет опротестован… Оно кому-нибудь надо – с клептонадзором потом разбираться? Проще отгулять часок, а после уж можно и так… без отчёта…

– А у вас при себе оружие есть?

– Вот ещё! – поморщился Раздрай. – Тяжесть таскать…

– А привяжутся?

– Не привяжутся, – успокоил смотритель и с нежностью огладил свой протезик. – Мы ведь тоже государство, Влас, – виновато улыбнувшись, он добавил: – А государство без глупостей не живёт… Ну вот и надо этим пользоваться! Хотя… – Раздрай насупился, пожевал губами. – Наложка, честно говоря, достала… – посетовал он.

– Наложка? – поразился Влас. – А у вас-то тут какие налоги?

Раздрай чуть не подскочил.

– Какие? – оскорблённо вскричал он. – А на кражу налог? А на разбой? На аферу? На взлом? Да на взятку, наконец!.. Это у вас там за границей всё бесплатно, а у нас тут извольте платить!..

Похоже, старичок осерчал не на шутку. Хрупкий, взъерошенный, теперь он неуловимо напоминал не то Суворова, не то старого князя Болконского.

– Аверкий, Аверкий… – увещевала Пелагея Кирилловна. – Не кипятись…

Аверкий Проклович разгневанно оглядел столик и вдруг успокоился – так же стремительно, как и вспылил. Откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, морщинистое личико его стало вдохновенным.

– «Воры взламывают сундуки, шарят по мешкам и вскрывают шкафы, – продекламировал он нараспев. – Чтобы уберечься от них, надо обвязывать всё верёвками, запирать на замки и засовы. У людей это называется предусмотрительностью… – Раздрай приостановился, помедлил и снова завёл, по-прежнему не открывая глаз: – Но если придёт Большой Вор… – в голосе смотрителя послышался священный трепет, – …он схватит сундук под мышку. Взвалит на спину шкаф. Подхватит мешки и убежит. Опасаясь лишь того, чтобы верёвки и запоры не оказались слабыми. Не развалились по дороге… – Смотритель позволил себе ещё одну паузу и с горечью завершил цитату из неведомого источника: – Оказывается, те, кого называли предусмотрительными, лишь собирали добро для Большого Вора…» – Он вскинул наконец веки и сухо пояснил: – В данном случае – для государства…

– Какая память… – тихонько проговорила Пелагея Кирилловна, зачарованно глядя на мужа.

– А-а… если не платить? Н-ну… налоги… – с запинкой спросил Влас.

Раздрай ответил загадочной улыбкой.

– Это от полиции можно укрыться, – назидательно молвил он. – А от своих не укроешься, нет… Так ведь и этого мало! Потерпевший обязательно даст знать в клептонадзор, будто кража (или там грабёж) были произведены не по понятиям, а то и вовсе непрофессионально… А как он ещё может отомстить? Только так! Дело передаётся из клептонадзора в арбитраж. На вас налагается одна пеня, другая, третья… И прибыль ваша съёживается до смешного – дай бог в убытке не оказаться! Вот и гадай, что выгоднее: честно жить или бесчестно… Впрочем, что же мы всё о грустном? – спохватился он. – Вернёмся к корням, к истокам… К тому же Филиппу Македонскому… Вы не против?

– Нет…

– Тогда послушайте, что пишет Мишель Монтень, – старичок вновь откинулся на стуле, прикрыл глаза и принялся шпарить наизусть: – «Царь Филипп собрал однажды толпу самых дурных и неисправимых людей, каких только смог разыскать, и поселил их в построенном для них городе, которому присвоил соответствующее название – Понерополис». Город негодяев, – любезно перевёл он.