- Да вы что? - закричала я на них. - Вы женщины, или вы забыли об этом? Где ваша благородство? Где сострадание?

- Слушай, Ипполита, - удивилась Далила, - о чем она говорит?

- Не знаю, - пожала та плечами.

- Ты соображаешь? Если бы мы поддались на его дьявольские чары, что с нами было бы? - спросила меня Гиневра. - В нас вселились бы бесы, и все... Пиши пропало нашему возвращению домой.

- Кстати, о возвращении, - ухватилась я за последние слова Гиневры. Говорят, ты можешь проникать сквозь границу миров?

- Кто это тебе сказал? - насторожился дэв.

- Не волнуйся, сказал тот, кто знает.

- Ну... - промямлил он. - Могу, а что?

- А то, что отпустим мы тебя, если отнесешь на родину каждой из нас письмо, что мы здесь и с нами пока что все в порядке.

- Не понесу, - заартачился он. - Знаешь, сколько энергии я трачу при переходе? От меня ведь ничего не останется.

- Заткнись, - посоветовала ему Ипполита, - и делай, что тебе говорят. Марина у нас баба башковитая, недаром у нее на носу прозрачные стекла. Поэтому, если мы тебя убьем - то проку от этого никакого, а так - отнесешь письма и как хочешь... Долго тебе придется жирок нагуливать, ишь какой тощий.

- Это ты здорово придумала! - восхитилась Гиневра. - Просто ночами спать не могу, как подумаю, как там без меня...

- Ланселот, - встрела ехидная Далила.

- Да! - с вызовом сказала Гиневра. - И Ланселот тоже. Но я хотела сказать о короле Артуре - супруге моем. Сидит, небось, со своими рыцарями за круглым столом и не знает, где меня искать.

- А как же мы писать будем, у меня восковой дощечки нет, - огорчилась Ипполита.

- И у меня.

- И у меня...

- Не беспокойтесь, у меня есть, - я порылась в рюкзаке и достала блокнотик и шариковую ручку. В Баку были катаклизмы, менялась власть, падал рубль и вводился в обращение манат. А шариковая ручка как стоила тридцать пять копеек десять лет назад, так и сейчас стоит. Странно, что в моем мире не нашлось вещи более устойчивой, чем одноразовая пластмассовая ручка.

Ипполита взяла ручку и повертела ее в руках.

- Странная штучка... Как она может писать?

- А ты попробуй, - я протянула ей блокнот.

- Я тоже хочу.

- И я, - как всегда, две подруги были неразлучны.

Приноровившись к ручке, амазонка вывела на бумаге несколько строчек греческими буквами.

- Где ты научилась так хорошо писать? - восхитилась Гиневра, глядя на ровные строчки.

- А ты пойди покомандуй без учета - ничего у тебя не получится. Все надо записывать: сколько фуражу заготовили, сколько добра у скифов отобрали. Иначе никакого порядка не будет...

- Я так не могу, - вздохнула Гиневра, - у меня всем муж командует.

- Вот поэтому ты такая размазня, - уколола ее Далила, - побегала бы ты по моей ткацкой мастерской да присмотрела за девками. Да еще и пряжи надо выдать под расчет и холсты подсчитать. Крутишься целый день, как белка в колесе, никакого покоя. Да и за Самсончиком глаз да глаз нужен, не ровен час, очередную девку испортит.

Гиневра надулась и отвернулась.

Далила заохала, принимая от Ипполиты ручку и блокнот:

- Да как же я напишу Самсону. Он же еврей! А я по-ихнему не умею, только имя свое он меня научил писать.

- А ты нарисуй, - посоветовала я ей, - он поймет.

Далила принялась выводить каракули, высунув от усердия кончик языка. Гиневра наблюдала за ней, потом попросила ее листок в качестве образца и принялась перерисовывать. Поставив в конце свою подпись готическими буквами, она протянула листок мне.

Мне просто не приходило в голову, что писать. Наконей, выбросив из головы все сомненья, я написала:

"Здравствуй, Рустам. Ты не поверишь, но я попала в Эламанд. Хотели тебя, потомка Рустама, но в Зорбатане (не кабаке) случайно оказалась я. У меня все хорошо. Я путешествую с Гиневрой, Далилой и Ипполитой. Мы ищем злую колдунью Душматани, чтобы освободить наследника Йому. Постараюсь не задерживаться. Письмо тебе передаст дэв, он умеет пробираться в другие миры.

Скучаю, целую, Марина."

Дэв Друг все так же лежал перевязанный под громадным дубом. Я подошла к нему и спросила:

- Скажи мне, Друг, ты согласен отнести эти письма в наши миры?

- Пусть только попробует не согласиться, - грозно сказала Ипполита, - за мной не заржавеет. У меня кобылы жеребые остались.

- А если он нас обманет? - опасливо спросила Далила.

- Надо заставить его поклясться, - предложила Гиневра.

Дэв слушал моих подруг внимательно, переводя взгляд с одной на другую. Когда разговор зашел о клятве, он с готовностью согласился:

- Давайте бумагу, подпишу вам все, что хотите, только развяжите меня.

Гиневра уже собралась протянуть ему блокнот и ручку, но я остановила ее:

- Не надо.

- Что не надо? - удивилась она. - Пусть подпишет кровью - это самое действенное.

- Не надо, - повторила я. - Вы не знаете самого главного - ему нельзя давать ничего подписывать.

Услышав мои слова, дэв заскрипел челюстями.

- Видите, - показала я на него, - злится.

- Откуда ты знаешь?

- Гурастун сказал. Благодаря этому пакостнику я попала сюда. Если бы он не навел чары, я бы не оказалась в ресторане "Зорбатан", а оттуда - прямиком сюда. Ну а вы здесь, как следствие...

- И что ты предлагаешь? - спросила Ипполита.

Вместо ответа я наклонилась к дэву, пытающемуся разорвать путы, и сказала:

- Слушай меня внимательно, Друг. Мы тебя отпустим, но только при одном условии. Ты поклянешься нам и безо всяких контрактов, крови и прочих глупостей, что отнесешь письма по адресу и не внесешь в них никаких изменений. Понятно?

Дэв кивнул. Его безобразная физиономия выражала резкое недовольство, но другого пути вырваться из веревок не было.

- Говори! - приказала я. - Клянусь передать письма по назначению...

Он бормотал за мной, повторяя не только слова, но и интонацию.

- Ничего в них не портить и не менять. А после выполнения поручения вернуться туда, откуда пришел, и не вредить четырем путешественницам.

- ...путешественницам, - Друг следовал за мной, как эхо.

- Ты думаешь, ему можно верить? - спросила меня Ипполита.

- У нас нет другого способа послать родным весточку. И потом - он связан устной клятвой, а она для него сильнее письменной.

Ипполита одним взмахом меча перерубила веревки. Дэв вскочил, как мячик для пинг-понга. Я протянула ему четыре письма.

Он быстро просмотрел их. Я даже удивилась, что он читает по-гречески. Глядя на мое письмо, дэв усмехнулся:

- Вот это письмо я ни в коем случае не буду переделывать...

И упорхнул, только мы его и видели.

Глава двенадцатая,

рассказывающая об удивительной стране Гадолии

и о странностях ее жителей.

Дуб-исполин остался позади. Мы выехали на широкую мощеную дорогу, ведущую к воротам крепостной стены. Стали появляться люди и повозки. Все спешили скорее пройти внутрь.

Около ворот образовалось небольшое столпотворение. Люди теснили другдруга. Рослые стражники тщательно заглядывали в кошелки и прочую поклажу. Путники не ругались, а молча терпели этот таможенный досмотр.

Неожиданно сзади нас раздался шум, и на полном скаку мимо нас проехала открытая карета, запряженная четверкой лошадей. В ней сидела пара: мужчина правил, а дама, необыкновенно разряженная и в роскошной шляпе, презрительно разглядывала публику. Она случайно повернулась в мою сторону, и тут я увидела, какие у нее зубы. Белые и сверкающие, они были величиной с грецкий орех. Губы растянулись в широкую ухмылку, подбородок выдавался вперед. Вид у дамы был презрительный - насколько позволяла ей нижняя часть лица. Да и спутник ее ничем не отличался. Те же огромные зубы, та же усмешка. Похоже было, что они не усмехались; просто размер зубов не давал никакой возможности закрыть рот.

- Смотри, Марина, - наклонилась ко мне Далила, - вот это челюсти, Видела одну такую - ею мой Самсончик размахивал, когда напился пальмового вина.