Автомобиль с перебитыми номерами и новым техпаспортом, перекрашенный и с новыми госномерами, попадал к новому владельцу. В это время человек, который перевез его через границу, спустя неделю заявлял об угоне, а вернувшись в Германию, со справкой, выданной польской милицией, сообщал о происшествии страховой компании, потому что все машины были застрахованы. В Польше милиционеры разыскивали красный «Пассат» с немецким госномером, а из гаража Ричи выезжал зеленый «Пассат» с польским госномером, который по документам уже два года находился в Польше.

Бизнес, которым Ричи занимался уже год, был настолько прибыльным, что он решил вести его на постоянной основе. Прежде автомобили прибывали в дружественные автомастерские во всей Познани. Это было рискованно, рано или поздно какой-нибудь автомеханик проболтается, и бизнес накроется медным тазом. Чем больше людей в этом участвовало, тем больше был риск. А бизнес развивался все лучше, и все больше иномарок попадало в Польшу. Поэтому Ричи пришел к выводу, что пора кончать с любительским подходом и построить солидный бизнес. Он хотел стать солидным бизнесменом. На рынке в Лазаре он купил свидетельство об окончании училища по специальности «Автомеханик». Такое образование позволяло открыть собственную автомастерскую. Теперь нужно было найти подходящее место, и удача вскоре ему улыбнулась. В апреле он узнал, что продается автомастерская вместе с домом. Дом ему был не нужен, потому что у него была красивая квартира в центре Познани, на Лампе, но что поделать, если по-другому не получится. Он долго не думал. Купил весь участок, зарегистрировал деятельность и нанял работников. То, что в начале было для него развлечением, переросло в настоящий бизнес, приносивший большую прибыль.

Он настолько увлекся делом, что решил переселится в дом рядом с автосервисом. Он обустроил свой офис, в котором занимался валютой. Грубинский уже много лет был одной из самых важных фигур на подпольном валютном рынке. Его люди стояли у большинства «Певексов» в городе, обменивая валюту. Каждый день люди, координировавшие работу валютчиков, приезжали к Ричи и отчитывались о прибыли. У Ричи не было проблем с деньгами на покупку очередных автомобилей. Пачки денег привозили из Германии те же люди, перегонявшие автомобили через границу.

Мужчина в джинсовой рубашке обошел вокруг автомобиля, а потом открыл дверцу и сел за руль.

– Можно прокатиться? – спросил он.

– Конечно, можно. Подождите, позову работника, чтобы он поехал с вами.

Он отвернулся и пошел в сторону автомастерской. Над двигателем сломавшегося «Полонеза» работали двое парней.

– Кшисек, возьми ключи от «Гольфа» из ящика, документы тоже там, и поезжай с клиентом, пусть сам посмотрит.

19-летний Кшисек, худой парень, на котором рабочий комбинезон висел, как на огородном пугале, работал в автомастерской с момента, когда Ричи основал компанию. Он вымыл руки и насухо их вытер.

– Хорошо, шеф, уже иду. Куда его отвезти, в Познань или в Плевиску.

– Поезжай в сторону деревни, там меньше милиции. Доедешь до магазина и потом дашь ему вести машину. Только осторожно, чтобы не разбить машину до продажи.

– Спокойно, шеф. Ничего не случится.

Грубинский посмотрел на отъезжающий автомобиль, а потом пошел по небольшому переходу из автомастерской в дом. Он должен был подождать, когда автомобиль вернется, и принять покупателя в своем офисе. Здесь он оформлял сделки, потому что знал, что в таком месте продавец выглядит солиднее, особенно если офис обставлен шикарной мебелью. Именно таким был офис Ричи. В центре стоял большой довоенный стол из темного дуба и кожаное кресло.

На стене висели пейзажи в массивных позолоченных рамах. Сразу можно было определить, что картины написаны настоящим художником, и каждая из них стоит больше, чем маленький «Фиат».

Справа стоял красивый дубовый шкаф с книгами. Это были не книги по механике, а художественная литература.

Напротив, у окна, стояли два кожаных кресла, а между ними солидная скамья. Этот комплект изготовили для него по спецзаказу на частной мебельной фабрике в Сважендзе. Здесь, за чашкой кофе, он оформлял документы на продажу автомобиля.

Он расселся за столом, взял в руки альбом с картинами Войтеха Коссака и стал его листать. На его столе лежали альбомы, а вовсе не автожурналы, как можно было ожидать от владельца автосервиса. Он ждал возвращения покупателя, уверенный, что сегодня «Гольф» будет продан. Если кто-то сам прокатится на немецком автомобиле, а до этого ездил только на польских, он сразу почувствует разницу.

Вскоре он услышал, что автомобиль вернулся. Он выглянул в окно. Кшисек показывал мужчине в джинсовой рубашке вход в дом шефа.

– Попался, – подумал Ричи и улыбнулся, направляясь в сторону двери, чтобы встретить покупателя.

Лейтенант Теофиль Олькевич стоял на перроне вокзала в Яроцине и курил сигарету. Он думал о том, как это возможно, что на всех вокзалах в Польше, где он бывал, пахнет одинаково. Однажды, когда он поехал в Варшаву, он очень удивился, убедившись в том, что на современном Центральном вокзале пахнет так же, как во Вронках или Ходеже. Такая специфическая смесь разных запахов – немытых тел, испарений из железнодорожных столовых и отходов на железнодорожных путях. И эта вокзальная вонь прилипала к вагонам, заполняла купе, коридоры и туалеты. Тогда Теофиль подумал, что пассажирские вагоны развозят по всей стране польский железнодорожный запах. И он только наш, характерный для Польских железных дорог. Он убедился в этом, когда в середине 70-х поехал на встречу с милиционерами в Восточный Берлин. Там тоже плохо пахло, но совсем по-другому, как-то не по-нашему, по-немецки.

В течение последнего часа он прошел яроцинский вокзал вдоль и поперек раз пятьдесят. Обыскал столовую и зал ожиданий, был у кассы и на перронах. Проверил туалет на вокзале, подземные переходы и все скамейки, на которых сидели пассажиры. Однако того, кого он искал, нигде не было.

Когда почти два часа назад он понял, что молоток, который он отобрал у парня в туалете в баре, мог быть орудием убийства, он чуть не потерял сознание.

Все указывало на то, что убийца был в его руках, а он его отпустил, отобрав лишь молоток. К счастью, он запомнил, как тот выглядит. Отсюда решение Бродяка, чтобы Теофиль поехал с патрульными сначала в бар, а потом поискал его в городе.

Сейчас он был единственным человеком, который мог его опознать. Сначала он удивился словам Бродяка, когда тот сказал, что в такой толпе трудно будет найти преступника. В конце концов он дал точное описание. Длинные волосы, козлиная бородка, фланелевая клетчатая рубашка, выпущенная поверх джинсов, военные ботинки. Однако когда он с патрульными начал объезд по городу, он вскоре убедился, что похожих парней достаточно много, он насчитал человек тридцать. Когда они подъезжали ближе, оказывалось, что они ни на кого не похожи, и ни один из них не похож на нужного им человека. В баре он не застал ни одного из тех молодых людей, которые были там в то же время, что и он. А вот трое местных, смотревших в окно, сидели по-прежнему, погруженные в свои мысли. Пришли новые молодые посетители, которые громко смеялись и пытались перекричать друг друга. Их было так много, что он едва протиснулся к барной стойке. Он подозвал бармена, но тот не запомнил длинноволосого парня в клетчатой рубашке. Разочарованный милиционер заказал пиво, быстро опорожнил кружку и пошел к ожидавшей его на рынке машине.

Он приказал водителю отвезти его на вокзал. Он был уверен, что тот, кого он встретил в баре, захочет покинуть Яроцин, если он еще этого не сделал.

Пассажирский поезд из Острова-Великопольского, о прибытии которого сообщил шепелявый женский голос, появился на перроне. Олькевич стоял у киоска Рух и смотрел на всех, кто ожидал, когда поезд остановится, чтобы пройти в вагоны.

Пассажиров было много, в основном обычные люди, жители Яроцина и окрестностей, не имеющие ничего общего с фестивальной публикой. Лишь изредка встречались странно одетые люди. Интенсивное движение на станции начнется ночью и утром до полудня, когда закончится фестиваль, и все участники хлынут к поездам. Тогда в сторону Познани и в обратном направлении отправятся дополнительные поезда, чтобы отвезти по домам гостей фестиваля.