Она подарила улыбку Адаму, который тепло улыбнулся в ответ. И в этот момент Давид поверил. В Аду не было места такой любви, которая светилась в глазах тех людей, что стояли рядом с ним. Это не могли быть демоны, принявшие облик Адама и Милы.

— Я пришла за тобой, мы идем на землю. «Теперь вопрос «захочешь ли ты пойти со мной?» — это вопрос только твоей веры», — произнесла Мила, становясь серьезной и глядя прямо в глаза Дава.

Демон порока сделал глубокий вдох и прошептал одними губами:

— Я верю.

И в этот момент по аду прошел подземный толчок.

— Тогда уходите, я за вами, — шепнул Адам, снова становясь между ними и Сатаной.

Давид крепко сжал руку Милы в ладони, и они направились назад по дороге к тому месту, с которого они могли попасть на землю.

Давид не сразу понял, в чем дело, а, быть может, всему виной был еле уловимый жест Сатаны. Через его тело словно прошел огромный поток воздуха, который выбил дыхание и заставил скорчиться от боли, а потом свет в сознании демона померк.

Давид приоткрыл глаз, тут же зажмуриваясь от нестерпимого яркого света и уже было решил, что он снова оказался в Раю, но в Раю уж точно не было таких ламп, которые обычно были в больницах. Дав попытался сделать глубокий вдох, который ему дался через силу, и снова приоткрыл глаза.

Так и есть, он был в больнице, на земле, каким — то чудесным образом оказавшись в одной из палат. В роли пациента. Рядом, как ни в чем не бывло сидел и мило переговаривались между собой Авиталь и Мила.

Дав выдохнул, ощущая, как по телу волнами расходится облегчение. Он на земле, Мила рядом. Все кончено.

Авиталь и Мила, словно услышав его выдох, разом замолчали и посмотрели на него. Потом Мила вскочила, роняя с колен какой — то журнал, и бросилась к Давиду.

— Дав, слава Господу, ты пришел в себя! Как ты?

Давид моргнул несколько раз и даже попытался сесть, потому что кроме какой — то странной тяжести в груди, его ничего не беспокоило.

— Я в порядке, — поспешил он заверить Милу, — Только мне интересно, как я здесь оказался?

Мила улыбнулась, устраивая за спиной Дава подушку так, чтобы ему было удобнее сидеть, и бросила взгляд на ангела.

— Сатана лишил тебя возможности быть демоном, Давид, — раздался мелодичный голосок Авиталь, и ангел подошла чуть ближе, — А здесь ты оказался по причине автокатастрофы, — Авиталь сделала пальцами жест в воздухе, будто ставила невидимые кавычки. — Так что тебе остается только выздороветь и можешь жить с Милой как человек, о чем ты и мечтал в последнее время, а мне теперь пора. И теперь уже надолго.

— Мы больше не увидимся с тобой? — прошептал Давид, понимая, что видит Авиталь в последний раз. Ангел покачала светловолосой головой.

— Нет, Давид, бывший ангел первого порядка. С тобой нет, а с Адамом я увижусь точно.

Взгляд Дава метнулся к Миле, которая приложила ладонь к плоскому животику, и бывший ангел снова выдохнул. Значит, с Адамом тоже все в порядке.

— Не грусти, Давид. Теперь тебя ждет счастливая жизнь, — подмигнула ему Авиталь и просто исчезла.

В груди Дава действительно разлилась грусть. Щемящая и какая — то сладко — болезненная. Вот и конец его ангельско — демонической жизни, но впереди то, к чему он так сильно стремился.

Он повернулся к Миле и провел рукой по ее лицу, бесконечно нежно и трепетно.

— Расскажи мне все, малыш. Все то, что случилось с того времени, как мы были в Аду.

Мила взяла его ладонь в руку и посмотрела в глаза серьезным взглядом.

— Разве это важно сейчас, Давид? — шепнула она ему.

И Дав понял, что это действительно неважно. Важно только то, что есть сейчас, а еще важен вот этот любящий взгляд бесконечно любимой им женщины. Все остальное — прах…

Эпилог

— Адам, уже холодает, простудишься, — Мила присела рядом с пятилетним сыном и накинула ему на плечи свою куртку.

Август стоял на удивление жарким, но все равно, ночами было морозно, и лето, изо всех сил заявляющее о своих правах днем, ночью отступало, словно готовилось к заслуженному отдыху.

На западе пролегла тонкая алая полоска заката, которая выделялась на темнеющем небе, будто кровавый шрам. Адам неотрывно смотрел на эту полоску, то ли размышляя о чем — то, доступном лишь ему, то ли силясь запомнить очередной закат.

— Ты же знаешь, что мне не холодно, мам, — проговорил он ровным голосом, бросая на Милу быстрый взгляд, в котором сквозила нежность, и снова переводя глаза на полоску заката.

Мила улыбнулась. Адаму действительно никогда не было холодно, его кожа всегда поддерживала нужную температуру, несмотря на то, какое время года было на земле.

— А еще я снова чувствую пустоту, — тихо, словно стараясь сделать так, чтобы не услышала Мила, добавил он.

Мила вздрогнула. Слишком сильно она боялась таких вот разговоров, хотя они происходили довольно часто.

Их с Давидом сын с самого рождения был необычным, и хоть они оба знали о его предназначении, оно их пугало. Адам был на удивление умным, серьезным и смышленым мальчиков, а в глазах его светились такое понимание и печаль, что иногда, при взгляде в эту бездну, захватывало дух. Подобные разговоры о пустоте случались довольно часто, но Мила все равно боялась их, нередко представляя себе, что ее сына призовут для управления армией в Ад со дня на день. И все же, она ни за что бы не хотела, чтобы у нее был другой сын. Только Адам, только главнокомандующий армией демонов, только такой, серьезный и мудрый…

— Что за пустота, Адам? — Мила сделала глубокий вдох, в очередной раз пытаясь понять причину таких ощущений у сына. Обычно он отмахивался от таких разговоров, быстро переводя тему на что — то другое и становясь почти обычным ребенком, но сейчас он, кажется, решил поделиться с матерью.

— Это странная пустота, мам. Будто какой — то моей части нет, а я ищу ее и не могу найти.

Мила снова тяжело вздохнула, с облегчением замечая фигуру мужа, который шел к ним по лужайке. С ним она всегда чувствовала себя гораздо спокойнее, как и чувствовал себя спокойнее с ним Адам.

— О чем разговор ведете? — он взглянул на Милу и, увидев, что она обеспокоена, ободряюще улыбнулся ей и подмигнул.

— Я рассказывал маме, что чувствую странную пустоту внутри и не могу понять ее причину. Как будто мне чего — то не хватает, — тихо проговорил Адам, будто жалея о том, что затеял этот разговор.

— Это нормально, Адам. Все мы до поры до времени чувствуем пустоту, пока не находим то, что эту пустоту может заполнить. Так что остается только ждать.

Адам поднял голову и посмотрел в глаза отца долгим взглядом, словно старался прочесть, говорит ли он правду или просто пытается успокоить. Наконец, на его личике проступило заметное облегчение, и он улыбнулся, снова поворачивая голову в сторону заката. Тонкая полоска почти исчезла, и сумерки полностью вступили в свои права. Давид, Мила и Адам молчали, каждый думая о своем и пытаясь постичь какую — то истину, доступную им одним, но ясно было только одно: оставалось только ждать…