— Собирайся, родная. Машина уже в пути — гудки.

— Да пошел ты, козел! — Алина вцепилась в волосы и рухнула на колени. У нее сильно болели десна, ей казалось, что она поломала все зубы, пока сжимала. Как же ее все это достало! Постоянный, ежесекундный страх, где он и что делает? Недоверие, подозрение, ежедневные допросы! Прошло менее двух месяцев их семейной жизни, а Алина чувствовала себя уставшей, опустошенной и совершенно выдохшейся. Перед глазами всплыла картинка с изображением сдувшегося шарика, зеленого такого... С нарисованной рожицей. В детстве она много раз просила накачать его гелием и опускала под потолок своей спальни. Шарик весело улыбался полоской — полумесяцев вместо губ и прищуренными от удовольствия глазами, но потом в течение двух — трех дней она наблюдала, как он медленно опускается все ниже и ниже, пока не падает на пол. Использованный, уже ненужный. Взрослая ассоциация — презерватив. Противная ассоциация. Жалкий кусочек резинки, с которым наигрались. Остается только выбросить. Ей вдруг стало так жаль этот никому не нужный зеленый мешочек... и себя. До безумия жаль себя и свою жизнь! В этот момент она ненавидела Билла всей душой, проклиная момент их встречи!

Алина еще раз посмотрела на фото в телефоне, аккуратно положила его на стол, будто опасаясь, что трубка может рассыпаться, и направилась в душ. Более часа стояла под горячими струями, пытаясь отдать весь накопившийся негатив воде, очиститься, родиться заново, представляя, что смотрит плохое кино, и все эти мерзкие разговоры и ситуации ее не касаются. Телефон трезвонил еще некоторое время, но Алина не обращала внимания, есть вещи, на которые она никогда не пойдет, даже ради Билла.

Он появился около восьми. Тихонько проскользнул в ванную, но Алина услышала, она продолжала неподвижно лежать, отвернувшись, с открытыми глазами, глядя прямо перед собой. У нее были вопросы, и она еще ночью изложила их на бумаге, которую оставила на столе, рядом с телефоном.

Билл долго пробыл в ванной, видимо, собирался с мыслями, вышел только через полчаса и замер в нерешительности. Алина медленно повернулась, посмотрела на растерянное лицо, попыталась поймать мечущийся взгляд — не вышло и указала на стол. Парень взял лист бумаги, пробежал глазами, и так и остался стоять, не отрываясь от мелких острых букв. Алина сверлила взглядом, он молчал. Ей не хотелось нарушать тишину первой, она панически боялась услышать правду. Пока он не ответил, у нее еще был шанс, надежда на то, что всему есть объяснение. Пусть она не смогла придумать ни одного, но она же не обязана знать все на свете? Наверняка он сейчас расскажет совершенно сумасшедшую историю, и все станет на свои места, а Дафф просто сволочь, которая пыталась обмануть Алину. Черт, пусть в этой истории присутствуют инопланетяне и йети, лишь бы она была! Но Билл молчал, и это молчание с каждой секундой походило на согласие, разрушало сотканную из воздуха хрупкую надежду.

Когда он поднял глаза, Алина, отказываясь читать в них ответы, указала пальцем на телефон. Билл торопливо снял блокировку, на секунду замер, пораженно изучая картинку и... со всей силы запустил им в стену, разбив на мелкие кусочки, пнул обувь, брошенную у порога, в том числе и ее туфли, и несколько раз с грохотом припечатал кулаком по входной двери. Все это случилось так быстро и неожиданно, что Алина не смогла бы точно воспроизвести последовательность вышеописанных действий. Она испугалась, сжалась в комочек, натянув одеяло по шею, задрожал, и несколько секунд с ужасом таращилась на него, ожидая, что достанется и ей, но Билл только опустил глаза, трясущимися руками натянул джинсы, первую попавшуюся майку, несчастные кеды, которым тоже досталось, прямо на босую ногу и вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Сбежал. Опять. Как всегда.

Алина зарыдала, даже не так, она закричала, зажимая ладонью рот, слез не было, был неестественный, дикий крик. Дрожащие губы зашептали «все правда, это все правда»! Все зря... Она еще раз вскрикнула. Быстро спрыгнула с кровати, распахнула дверцы шкафа, дернула за край походной сумки, которая пряталась в самом низу, прикрытая коробками с обувью. Сумка не поддалась, Алина дернула сильнее, еще и еще, пока не отлетела вместе с трофеем на середину комнаты, приземлившись на пол и больно ударившись о спинку кровати. С минуту она так и сидела, разглядывая получившийся бардак, потом вскочила и принялась, как попало запихивать в нее вещи. Белье, шмотки, пульт от телевизора, зубную щетку, шампунь... что еще? Алина пораженно уставилась на пульт, мешающий застегнуть молнию, и пару минут не могла переключить внимание ни на что другое, наконец, отбросила в сторону и все — таки застегнула сумку. Ноутбук, зарядка для телефона... Боже, тут столько ее вещей — Алина растерянно огляделась — нужно грузовик нанимать. Она натянула спортивные штаны, майку, кроссы и выбежала из комнаты.

В этот раз она не плакала в такси, не хотелось. Было просто пусто, будто всю ее душу высосали, забыв заполнить пустоту чем —то другим, как тот шарик, который потом выкинули, игре с которым Алина нашла занятия поинтереснее, несмотря на его преданность. Она отстраненно смотрела из окна машины, иногда нервно хватая воздух и впиваясь ногтями в ладонь, доказывая, что все еще может чувствовать что — либо.

— Вы сильно изменились — сказал водитель, не отрывая напряженного взгляда от дороги. Алина прищурилась и узнала в седовласом мужичке того самого таксиста, везшего ее в первый раз, более полугода назад.

— Так заметно? — проговорила девушка. Он стрельнул взглядом в зеркало заднего вида.

— Вы повзрослели.

— Скорее состарилась и умерла — мрачно пошутила она. Таксист не понял: это своеобразный черный юмор или... что это? Он еще раз взглянул в зеркало, пытаясь поймать ее взгляд.

— Думаете, некоторых жизнь ничему не учит? — спросила Алина, мужчина неопределенно пожал плечами, вроде как не знает. Просто ему плевать. Алине тоже на него плевать. Этот жизненный урок она не забудет никогда.

В записке было всего три простых вопроса:

Ты изменил мне?

Ты сам позвонил Даффу?

Ты предал мою веру?

Алина замерла на пороге родительского дома, прижимая к себе тяжелую сумку, и исподлобья глядела на родных, изредка моргая. Дед прищурился, внимательно рассматривая внучку, бабушка, нервно сцепив пальцы, нерешительно замерла за его спиной. Пару минут длилось молчаливое противостояние, участники которого занимали боевые позиции у противоположных стен комнаты, словно два вражеских лагеря, пытаясь понять чувства и мысли друг друга. Наконец, Николай тепло улыбнулся и широко раскрыл объятия, и Алина, выронив сумку и подбежав, упала в них. Слез по — прежнему не было, не было и слов. Алина прижималась к своему самому близкому человеку, и ее трясло, просто трясло крупной дрожью. Бабушка тоже подошла, погладила плечи внучки, поцеловала в макушку. Так они и стояли втроем, обнявшись, боясь разрушить торжественность момента.

— Мы очень скучали, родная — ласково проговорил дед. Алина отодвинулась и посмотрела ему в глаза, будто не веря. Она ждала, что он будет кричать, влепит эту несчастную пощечину, которую так красочно воображал ее мозг, да у нее уже щека горела, готовая, ожидающего дедовского гнева. Ну давай, давай! Начинай! Она будет только слушать и соглашаться. Она заслужила. Он молчал, а его глаза выражали такую теплоту и ласку, что у Алины защемило сердце. Как она могла подвести его???

— Ты был во всем прав, дед — подавленно проговорила она, уже понимая, что он не будет ругаться. Он все знал, черт, он знал, что именно так все и будет, как только увидел номер Билла в ее телефоне. И уже простил. Заранее. Он пытался ей объяснить, да все пытались... только она не желала слушать. «Вы не понимаете» — они никогда больше не скажет эту фразу.

— Мне очень жаль — проговорил он, поглаживая по голове.

— Можно мне вернуться?

— Твоя комната ждет тебя.