— Твою мать! — кричал Билл, брызгая окровавленной слюной. — Решай дела только со мной! Слышишь?! Никогда! Никогда не впутывай ее! Я тебя убью, сволочь, если ты хоть пальцем… если ты еще хотя бы подумаешь о ней! Ты меня понял?! – встряхнул за плечи. — Только со мной разговаривай!

Дафф, обезумевший от боли и борьбы, нащупал на полу здоровый осколок, из последних сил собрался, высвободил руку и полоснул Билла по виску, тот упал, зажимая рукой рану, из которой тут же хлынула кровь.

— Мать твою! — выругался рокер. Закружилась голова, но расслабляться нельзя, противник хоть и лежал на полу, в любой момент мог прийти в себя и продолжить драку. Попытался подняться, хватаясь за… за что угодно! Упала еще одна ваза, но уже маленькая, потом горшок с цветком, какие-то чашки, часы… что-то еще. Его мотало. Билл покачнулся, хватаясь рукой за штору, пытаясь идти. Ткань оборвалась, он схватился за стол, чуть не упав. Лицо полностью залила кровь, он ничего не видел перед собой. Кажется, это звук разбившейся плазмы, а это сиплый голос Даффа:

— На помощь!

Через минуту в номере была толпа охраны отеля, Билла схватили за руки, оклемавшийся Дафф попытался ударить рокера в солнечное сплетение, но его тоже удержали.

— Ты меня понял?! — кричал рокер, отчаянно сопротивляясь. Кровь хлестала из раны, мозги не соображали.

— Понял, тварь! Уверяю, с тобой уже все решено! — выплюнул Дафф вместе с зубом. — Ты покойник, Каулитц!

Приехали полиция и скорая. В больнице Биллу зашили рану на голове, осмотрели остальные повреждения — переломов, слава Богу, не нашли. Потом был полицейский участок и допрос. Потом Фред все уладил и отвез рокера в клуб, где парню наложили тонну грима, и он спел пять песен, позвонил Алине, умоляя приехать, после чего исполнил еще пять композиций, иногда придерживаясь за декорации.

Он ждал ее в гримерке, считал минуты, «объедаясь» обезболивающими.

— О, Боже?! — воскликнула девушка. — Что случилось? — даже грим не смог скрыть следы побоев: заплывший глаз, распухшие губы, внушительный пластырь на лбу и виске, разодранные кулаки. Он выглядел жутко, словно после аварии.

— Алина, не важно. Он больше никогда к тебе не подойдет… — встал со стула рокер.

— Ты подрался с Даффом?! — девушка выронила сумочку, которую сжимала в руках. Этого — то она и боялась, по этой причине ничего так долго не рассказывала!

— Малыш, я обещаю…

— Билл, ты с ума сошел?! Это лишь еще больше разозлит его! — она не верила, что он способен на такую глупость. Что же теперь будет…

— Алина, я знаю, что делаю!

— Не знаешь! Ты сначала делаешь, а потом думаешь! И так всегда, во всех делах, абсолютно. Ты сделал только хуже!

— А как я должен был поступить?! Сказать: да, дружище, трахай мою девочку, я не против?!

— Нельзя решать проблемы кулаками!

— А как надо?!

— Сэм все решит.

— Кто?! — возмутился рокер, надеясь, что ослышался.

— Сэм. Он полицейский, если ты забыл. Я ему все рассказала про Даффа, он найдет, за что прижать этого урода.

— Зачем ты впутала сюда копа?

— А что мне оставалось?! Лечь под Даффа, чтобы спасти тебя?

— Нет! Не смей даже думать об этом! Я. Во всем. Разберусь. Поняла? Не надо Сэма!

— Я вижу, как ты разобрался! Билл, ты не можешь сказать Даффу «нет». Никогда не мог, не можешь и сейчас! А я боюсь! Он угрожал моей жизни, Билл!

— Ты считаешь, я не смогу тебя защитить?

— Послушай! Нам необходима помощь Сэма! Ты ненадежен! У тебя дома хранятся наркотики, Билл! Тебе всего лишь нужно дать показания…

Он сделал нетерпеливый жест рукой, призывая ее замолчать, он не хотел слушать, не собирался даже обсуждать возможность вмешательства полиции.

— Я не хочу себе судьбу Полы — выпалил она — А ты… ты ведешь себя как твой отец! —захлестнули обида и беспомощность — Ты такой же, как твой отец!

Тишина.

— Что ты сказала?! — выдохнул рокер.

— Что слышал! — и действительно поняв, что только что сказала, начала себя оправдывать: — А я боюсь, я безумно боюсь таких людей как Дафф, как Фред, которые постоянно заставляют меня делать то, что мне не хочется!

— Алина… — он качал головой, не веря тому, что только что услышал. Внутри как будто что — то оборвалось, руки задрожали, это был удар ниже пояса. Болезненный и неожиданный удар.

Перед глазами белая вспышка, затем красный цвет, все как в тумане. Тело двигалось само, мозг отключился. Он разбил зеркало, смел со стола баночки с косметикой, разорвал занавески, кусок ткани накрутил на кровоточащий кулак, вылетел в клуб. Подбежал к бару, заказал выпить. Обессиленно опустил голову, утыкаясь лбом в барную стойку, глухо постучал головой о полированную поверхность. Прикрыл глаза и мгновенно провалился в темноту… организм отключился, словно нуждаясь в перезагрузке, подпитке, хоть в каком-нибудь отдыхе!

Кто — то настойчиво гладил по плечу. Тяжелые веки дрогнули, Билл поднял голову и увидел перед собой знакомое лицо. Девушка. Светловолосая. Реснички до бровей. Прищурился.

— Виви? — выдавил из себя, мучительно вспоминая. Девушка закивала, лаская его руку наманикюренными пальчиками с длинными розовыми ноготочками. От нее пахло цветами и чем — то сладким. Вспомнилась сахарная вата.

— Счастье мое, не расстраивайся — промурлыкала она, провела рукой по его щеке, нежно, едва касаясь кожи. — Бедненький, как же тебе больно — прошептала, сведя бровки домиком, чуть не плача, рассматривая следы драки. Вблизи макияж был не так хорош, как если смотреть издалека. Билл равнодушно кивнул, попросил бармена повторить выпивку. Как же у него болела голова, как же ему было плохо! Казалось, что его вот — вот вырвет собственными внутренностями. Сучка! За что она так с ним? Она же поверила, она сказала, что поверила! Он ничтожество, такое же, как его отец. Алина его бросила, предпочла другого после всех его стараний. Билл громко выругался. Черт возьми, а ведь это был максимум из того, что он мог ей предложить. Максимум того, на что он был способен! Рокер исчерпал себя, стараясь вернуть любовь девушки. ****! Как же ему больно!

— Билл, мой единственный — ворковала девица — Не расстраивайся, умоляю тебя. Ты самый лучший на свете.

— Я — ничтожество, красавица — озвучил он свои мысли, вспоминая квартиру своей матери. Место, которое ассоциировалось с его родителями, с его отцом. Олицетворение его семьи, его гребанного отца.

— Нет, не говори так! Ты мой бог! Я молюсь на тебя, я тебя обожаю. Самый лучший, самый совершенный. Мой идеальный. Это я пишу тебе любовные письма.

Билл нахмурился, вновь поднимая глаза на девочку, которая тут же процитировала несколько фраз.

— Билл, она тебя не любит — видимо, говорила об Алине. — Ты достоин лучшего, поверь мне. Тебя нужно обожать, поддерживать и любить. Клянусь, я все сделаю для тебя. Абсолютно все — говорила она, преданно заглядывая в глаза, подобно щенку, обожающему своего хозяина. Повисла у Билла на шее, сама себя обняла его рукой, прижимаясь. Рокер был уже достаточно пьян, чтобы адекватно реагировать, но ему было приятно. Приятно обнимать ее и приятно слышать такие слова.

— Она не верит мне — жаловался он, поджимая губы.

— Я буду верить всему, что ты скажешь. Билл, я все для тебя сделаю, я не могу жить без тебя. Я нуждаюсь в тебе, как в воздухе. Слышишь, я люблю тебя больше жизни. Умоляю, не расстраивайся так.

Билл уткнулся лицом в светлые волосы, вдохнул сладость ее кожи:

— Спасибо, девочка. Мне, правда, очень приятно это слышать.

— Я хочу быть с тобой, любовь моя.

— Ты себе представляешь, сколько ей лет?!

Билл вздрогнул, не ожидая услышать голос Алины. Мутными глазами посмотрел на блондиночку:

— Сколько тебе лет, солнце?

— Двадцать один.

Билл удовлетворенно кивнул.

— Она совсем еще зеленая! — не унималась Алина, блондинка показала ей средний палец, Алина незамедлительно вернула жест.

— Ты была зеленее, когда мы переспали — крепче обнял девочку. — Алина — язык заплетался, он еле выговаривал слова — алкоголь в сочетании с таблетками давал ошеломляющий эффект — а …— задумался, потом улыбнулся, обрадовавшись, что память не подводит — Виви говорит, что я хороший, представляешь? Да, малышка?