Тем временем в лаборатории происходит светопреставление. Шеф уже горбится где-то в углу с переломанным позвоночником, но получившей свободу силе этого явно мало. Окружающие предметы поднимаются в воздух, втягиваемые черным водоворотом. Решетка, отрезающая Нагини путь к свободе, со скрежетом деформируется, а спустя мгновение — вылетает из креплений вместе с бетонной основой.

— Рэйчел! — кричит молодой мужчина, пробираясь в эпицентр воронки, прямиком к девушке. — Рэйчел!

Нагини понимает: вот он, ее шанс на побег. Она делает рывок вперед, но в этот миг Рэйчел поворачивает к ней искаженное злобой лицо с чернотой вместо глаз и одним движением руки отбрасывает змею назад. Нагини приземляется на обломки своей клетки. Раскуроченные металлические прутья впиваются в тело, словно иглы. С силой дернувшись, она откатывается в сторону, отчетливо ощущая многочисленные смертельные раны. Волна страха, накатывающая следом, тут же перерастает в успокоение. Нагини знает, что конец ее мучений близок. Она почти счастлива.

Безумие вокруг резко прекращается. Каким-то непостижимым образом парню удается усмирить ярость девушки. Такой странной, необузданной магии Нагини еще не встречала. Даже обскур Криденса был иным. Но не об этом ей хочется думать в последние секунды своей жизни.

Она вспоминает Тома, его мягкую улыбку, только для нее предназначенную, его глубокий бархатистый голос и теплые нежные руки. Перед глазами пролетает время, разделенное на двоих, года, проведенные бок о бок. Она верит в то, что они еще встретятся. Где-то же должно быть место, куда попадают такие темные души, как их.

***

Дик Грейсон помогает Рэйчел подняться на ноги и пытается поскорее увести ее из этого помещения. Девушка удивленно, немного виновато осматривается вокруг. Сопутствующий ущерб она переживет, главное, что Дик остался невредим. До сих пор не верится, что ей удалось усмирить свое демоническое начало.

Что-то заставляет ее остановиться.

— Никогда не видела такой большой змеи.

— Нам нужно уходить, — напоминает Дик, но Рэйчел просит дать ей минутку.

— Я не хотела ранить тебя, — она опускается на корточки и ласково проводит пальцами по массивному змеиному телу.

И тут же вздрагивает от накатившего осознания.

— Ты не змея…

Перед глазами мелькают чужие воспоминания. Муки от проклятия, цирк, темноволосый парень, затем еще один, более статный и уверенный в себе, одиночество и печаль, боль и тоска, и, наконец, этот жуткий дом со всеми его обитателями.

Рэйчел быстро сопоставляет факты и делает выводы. А еще она ощущает всю боль девушки-змеи, чувствует ее отчаяние как свое собственное, и ей так искренне хочется помочь, что от невозможности этого на глаза наворачиваются слезы.

— Прости меня, — едва слышно выдыхает она, осторожно вытягивая металлические обломки из тела Нагини. — Пусть хотя бы смерть будет милосердна к тебе. — И, погладив напоследок, уходит.

Рэйчел еще не знает, что ее касание — целебно, и уж тем более не осознает силы своего сострадания.

***

Нагини закрывает глаза с благодарностью, ожидая, когда жизненные силы окончательно покинут ее тело. Ей нравится Рэйчел. Несмотря на то, что именно она виновна в ее ранениях, сочувствие и понимание, которое Нагини видит в ее глазах, дорогого стоят. Именно это ей и хочется ощутить в последний миг.

Но блаженное забытье все не наступает.

Спустя несколько часов Нагини обнаруживает себя на грязном окровавленном полу и окончательно приходит в сознание. Она не сразу понимает, что именно случилось, а когда осознает — шокированно застывает на долгие минуты, все еще не веря в реальность происходящего.

А затем смеется, долго и заливисто, запрокинув голову назад и разведя руки в стороны.

***

Когда она находит его во второй раз, Том ни капли не похож на себя прежнего. Но Нагини ничуть не смущает его сморщенное маленькое тельце, она понимает — это временно. Главное, что они вместе.

Сначала она боится того, что он ее отвергнет. Ведь она больше не змея. Не только змея, если уж быть точной. Поэтому Нагини оборачивается в привычный облик и усиленно избегает разговоров на тему минувших лет, благо сил на легилименцию у него сейчас нет.

Позже она не знает, как сказать ему правду. Ведь одно дело — держать рядом змею, которая когда-то была человеком, и совсем другое — девушку без особого магического потенциала. И хоть Том нуждается в ее яде — только он, смешанный с кровью единорога, поддерживает жизнь в нем, — Нагини не уверена, что будет нужна ему после, когда он вернет тело и узнает ее секрет.

О том, что проклятие может быть снято, Нагини не осмеливалась и мечтать. Но, видимо, Рэйчел удалось исцелить не только ее раны, но и отравленную кровь. Когда-то женщины ее рода были просто нагами, наделенными способностью принимать змеиный облик исключительно по своему желанию. Лишь позднее, про́клятые, они стали маледиктусами, обреченными с годами терять человеческий облик, а с веками — и разум. Рожденные людьми, они умирали животными — и не было этому кошмару ни конца ни края.

Как Рэйчел удалось избавить ее от яда в крови, откуда в ней такая сила и кем она является на самом деле, Нагини не знает. Ей хочется разыскать девчонку, расспросить обо всем и от души поблагодарить, но она понятия не имеет, где та может находиться.

Да и возрождение Тома куда важнее ее личных переживаний.

***

Это происходит в конце июня на кладбище Литтл-Хэнглтона. Нагини держится позади, пока Питер Петтигрю проводит ритуал. Не вмешивается, когда происходит дуэль между Томом и Гарри Поттером. Ненависти к мальчишке у нее нет, но Нагини знает пророчество и прекрасно понимает, почему его смерть необходима. Если придется, она лично позаботится об этом — сделает что угодно, лишь бы Том жил. Моральные принципы здесь не уместны. Да и не осталось их у нее — после стольких-то лет, проведенных в облике змеи.

Поттер снова ускользает, что приводит Тома в бешенство. Он от души срывает злость на своих слугах, а когда ярость улетучивается, отсылает всех прочь. Затем вместе с Нагини аппарирует.

Тишина старого дома умиротворяет. Нагини сворачивается клубком у ног своего Лорда и тихо выжидает подходящей минуты. Наконец Том полностью успокаивается, поднимается с кресла и подходит к окну.

— Теперь я похож на тебя, Нагини. — В темном оконном стекле отражается его усмешка.

Сейчас внешность Тома действительно напоминает змеиную, и Нагини улавливает в этом скрытый подтекст. Возможно, он привязан к ней так же сильно, как и она к нему, и новый облик — лишь отражение его внутреннего самоощущения? Это слишком невероятно, чтобы быть правдой.

— Но изменился не только я, — говорит он после паузы, внимательно глядя ей прямо в глаза.

Нагини молчит, а Том ее не торопит.

Собравшись с духом, она медленно оборачивается в человека. Позволяет ему рассмотреть себя во всей красе, ничуть не смущаясь собственной наготы. Но смелости поднять голову и встретить его взгляд у нее не находится.

— Не прогоняй меня, — просит она едва слышно. Руки предательски дрожат, и она поспешно прячет их за спину.

Том медленно подходит к ней. Проводит острым ногтем по плечу, спускается ниже, оставляя на коже тонкий красный след. И притягивает к себе.

— Никогда, — шипит ей на парселтанге. — Я же обещал.

Нагини делает глубокий вдох, подавляя всхлип, и утыкается лицом в его грудь. Ради этого мужчины она готова на все. Даже если он попросит навсегда остаться змеей или умереть прямо сейчас во имя него — она безоговорочно подчинится. Все что угодно, лишь бы он и дальше позволял звать себя по имени и обнимал так, как сейчас.

Том знает, о чем она думает. Победная ухмылка искажает его губы.

Нагини — в каком бы облике она ни была — несомненно, его главный козырь и самое верное, самое приятное оружие, которое только можно вообразить.

Первый человек, которому он действительно небезразличен.

Первый человек, который, вопреки всему, небезразличен ему.