«Я смогу», — сосредоточенно думает Кара.

Закинув ноги на тюремную койку, она делает одно отжимание за другим. Пот струйками стекает по лбу и шее, руки дрожат от напряжения, но Старбак не обращает на это внимание. Главное — не сбиться с темпа. Даже несмотря на то, что тело практически отказывается ее слушать.

Он стоит там — Кара это знает — и смотрит. Собирает все свое мужество, чтобы натянуть обратно маску самоуверенного циника и сделать свой голос небрежным, лишенным чего-либо, кроме сарказма. Но Старбак готова поклясться, что это удается ему гораздо труднее, чем он ожидал.

Именно потому она не поднимает глаз — дает время им обоим привыкнуть к напряжению, пропитывающему воздух всякий раз, когда они оказываются рядом.

— Как это знакомо… — Ли, наконец, берет себя в руки и осуждающе качает головой.

Кара медленно поворачивает голову и впервые пересекается с ним взглядом. Хочет сказать что-то едкое, но слова, черт бы их побрал, отказывают складываться в предложения.

Два года… Боги, она не видела его два года, но сейчас, когда он стоит напротив, прямо за металлической решеткой камеры, ей кажется, что не прошло и дня.

Кара сглатывает и поднимается на ноги. Ей всегда проще смотреть проблеме в лицо, а лицо Ли, определенно, давно является ее главной проблемой.

Старбак ухмыляется и нарочито снисходительно произносит:

— Капитан Адама, сэр. — Она знает, что Ли не понравится такой тон — или, наоборот, чересчур понравится, — поэтому она продолжает свое наступление: — Жаль, что не смогла отдать вам честь вместе с другими пилотами, — ее взгляд быстро пробегается по телу Аполло и возвращается к его лицу. — Они как следует целовали вам задницу?

Она дразнит его, хотя вовсе не собиралась этого делать. Но так проще, словесные спарринги — хорошо знакомая ей территория. К тому же, Кара уверена: Ли заслужил подобное обращение.

Ведь он виноват не меньше, чем она.

Аполло быстро перехватывает эстафету. Он рад, что Старбак выбрала этот путь. Ему тоже так проще.

— И за что на этот раз? — спрашивает он, обводя взглядом камеру.

Явное игнорирование ее не менее явной провокации. Ну что ж — Кара ухмыляется — она только начала.

— Ударила старшего по званию говнюка, — с вызовом отвечает девушка.

— А-а-а, — Ли запрокидывает голову назад и улыбается.

Кара пытается не думать о том, что в эту секунду ее сердце пропускает удар.

— Похоже, ты весь день хотела это сказать, — добавляет Ли.

Она буравит его тяжелым взглядом, пытается казаться равнодушной… и не выдерживает. Каким-то странным образом Ли Адама действует на нее словно хорошая сигара. Она знает, что не должна так себя с ним чувствовать, но ничего не может с собой поделать. Несмотря на все, что было между ними в прошлом, Каре хочется отбросить эти глупые словесные игры и просто… улыбнуться ему в ответ.

— Почти весь день, — уголки ее губ предательски вздрагивают.

— Ясно, — глаза Аполло озорно вспыхивают.

Этот его взгляд — немного скромный, но в то же время дерзкий, и такой… личный, только для нее предназначенный… Она все еще помнит его. И отчаянно скучает. Даже несмотря на то, что всей душой ненавидит.

Пытаясь скрыть собственную неловкость, Кара опирается на решетку камеры и как бы между прочим спрашивает:

— Так сколько времени прошло?

— Два года, — отвечает Ли, и его взгляд моментально тускнеет.

Ей больно видеть его таким. Но Каре не нравится ход собственных мыслей, поэтому она решает ударить по самому больному месту — и его, и себя.

— Два года, — протягивает она. — А ведь как будто всего два месяца с похорон.

Ли вздрагивает.

— Да… — после паузы отвечает он.

Кара чувствует себя последней сволочью. Ее успокаивает лишь то, что ей сейчас больно так же, как и ему.

— Старик держится молодцом, — тон девушки смягчается, — но мы редко говорим об этом, может два-три раза в год. Он все еще переживает.

Лицо Аполло превращается в каменную маску, когда Кара упоминает Адаму-старшего. И она снова проклинает себя, понимая, за что именно Ли винит отца. Ошибочно винит, поправляет себя Старбак.

— Я его не видел, — отрезает Ли.

— Почему? — глупый вопрос, но Каре необходимо выяснить, по-прежнему ли ненависть Ли к Старику сильнее уз, связывающих их.

Аполло молчит, смотря на девушку исподлобья, тяжелым недовольным взглядом.

— Кара, — предупреждает он, — не начинай.

— И долго ты будешь с ним так? — не выдерживает Трейс.

Фрак, ей следует рассказать ему правду! Сказать, что это она виновата в смерти Зака, и только она. Но вместо этого Кара говорит:

— Он потерял сына, Ли…

— И кто в этом виноват? — желваки на лице Аполло напрягаются и на какую-то долю секунды, Каре кажется, что он знает правду.

— Все тот же Ли, — качает она головой, пытаясь отогнать наваждение, — ты не меняешься.

Смятение на его лице превращается в гримасу боли:

— Зак был моим братом.

«И ты предал его», — мысленно добавляет Кара, понимая, что Ли сейчас думает о том же.

— А мне кем он был? Никем?

«Ты тоже предала его», — читается на лице Аполло, и это моментально отрезвляет Старбак: ее плечи напрягаются, губы сжимаются в прямую линию, а взгляд буквально прожигает своей отчужденностью.

— Я не это имел ввиду, — поправляется Ли, — и вообще…

Кара не дает ему договорить фразу, и так прекрасно понимая, чем это чревато. Она не хочет переходить эту невидимую грань, начинать тот самый разговор, который они два года предпочитали обходить стороной.

— Знаешь что, — грубо добавляет она, — иди-ка ты отсюда. А то я сейчас ударю еще одного старшего по званию говнюка.

Как ни странно, оскорбление не достигает цели: лицо Ли смягчается, веки вздрагивают, и он всем своим видом дает Каре понять, что ощущает на плечах тот же груз вины, что и она.

Они пристально смотрят друг на друга. Затем Аполло едва заметно кивает и уходит.

Кара провожает его взглядом до самого ангарного люка и только потом выдыхает. Чувство, что Ли Адама только что вывернул ее душу наизнанку, не покидает ее ни на минуту.

***

Атака сайлонов и внезапно начавшаяся война позволяют Каре с головой окунуться в творящееся вокруг сумасшествие. Первый бой на списанном и превращенном в музейный экспонат вайпере, ядерный удар по «Галактике», неудачное приземление — все это захлестывает настолько, что она на какое-то время забывает причину всего этого – войну — и чувствует лишь драйв полета.

— А я-то думала, что у меня с двигателем! — фыркает Старбак, осматривая свой изрядно помятый истребитель.

— Нам придется его демонтировать, — отвечает Тирол. — Не представляю, как вы на нем летели, тем более смогли сесть.

— Меня сейчас не это волнует! — огрызается Кара. — Где Фроснан? Или он починит мне гироскоп, или я его на флаг порву!

— Он погиб, сэр, — после паузы отвечает Шеф. — Во время пожара.

Реальность обрушивается на Кару со всей стремительностью. Она до крови прикусывает щеку, чтобы не выругаться вслух.

— Какие потери? — отрешенно интересуется она.

— Восемьдесят пять, — отвечает Тирол, отводя взгляд.

Они не смотрят друг на друга — это своеобразное правило, известное всем во флотилии. Каждый солдат понимает, что потери на войне неизбежны, эмоции только мешают выполнению обязанностей, и лишь хладнокровие и умение закрывать собственные чувства на замок позволяют выстоять. Позже они воздадут честь погибшим. Если, конечно, выживут…

Не говоря больше ни слова, Кара разворачивается и направляется к выходу. Горечь волнами расползается внутри, и прежде, чем она понимает истоки этого беспокойства, Тирол окликает ее:

— И, лейтенант… Не знаю, может вы уже слышали об Аполло, но…

Яркая вспышка света на миг ослепляет Кару.

— Что слышала? — резко останавливается она.

Тирол молча опускает голову. Ему не нужно больше ничего говорить — Старбак и так понимает, что это значит.

Она думала, ничто не сможет ее ранить сильнее смерти Зака. Она ошибалась. Резкая боль сжимает грудь, окружающие звуки сливаются в сплошной звенящий гул, заставляя виски пульсировать от напряжения.