Вот такое «наказание» понес отставной майор Мартынов за убийство великого русского поэта М. Ю. Лермонтова.
Мартынов жил в Москве довольно богато. Ф. Ф. Маурер, владелец красивого московского особняка, утверждал впоследствии, что Николай Соломонович частенько вел в его доме крупную карточную игру. Более того, Маурер уверял, что это было единственным доходом Мартынова. Вероятно, слава великого карточного шулера, его дяди Саввы Мартынова, не давала Николаю Соломоновичу покоя.
В. М. Голицын в своих воспоминаниях о «старой» Москве, рассказывая о московском обществе 1870-х годов, писал: «Не могу не упомянуть о Мартынове, которого жертвой пал Лермонтов. Жил он в Москве уже вдовцом, в своем доме в Леонтьевском переулке, окруженный многочисленным семейством, из коего двое его сыновей были моими университетскими товарищами. Я часто бывал в этом доме и не могу не сказать, что Мартынов-отец как нельзя лучше оправдывал данную ему молодежью кличку „Статуя Командора“. Каким-то холодом веяло от его фигуры, беловолосой, с неподвижным лицом, суровым взглядом… Он был мистик, по-видимому, занимался вызыванием духов, стены его кабинета были увешаны картинами самого таинственного содержания, но такое настроение не мешало ему каждый вечер вести в клубе крупную игру в карты, причем его партнеры ощущали тот холод, который присущ был самой его натуре»[217].
Особенное понимание Мартынов находил в английском клубе, членом и завсегдатаем которого он был. Здесь собирались московские тузы, богатые и знатные люди, буржуа с либеральными взглядами. В этой среде он был любим и уважаем. Здесь у него было много защитников. Они называли его «благороднейшим человеком», ставшим жертвой жестокого характера поэта.
Поговаривали, что Мартынов ежегодно в роковую дату, 15 июля, ездил в один из окрестных монастырей Москвы, уединялся там и служил панихиду. Очевидно, так оно и было. И в этом нет ничего удивительного. Ведь Николай Соломонович был по характеру своему артист и позер. Рудольф Баландин пишет: «…геростратова слава устраивала посредственного во всех отношениях — кроме честолюбия и самомнения — Мартынова»[218]. Ну, на самом деле, кем бы был Мартынов в обществе без этого клейма убийцы Лермонтова? Отставной майор, карточный игрок, поэт-дилетант, стихи которого никто не публикует и никто не читает. В общем, неудачник в жизни. А так он всегда на виду, на него все смотрят (не важно, что большинство — не с состраданием, а с некоторым презрением), пытаются поговорить, познакомиться и т. п.
Раскаяние Мартынова было показным, а не искренним. Он действовал на зрителя, устраивая целые спектакли с посещением церкви 15 июля, а в действительности нисколько не раскаивался и временами недобро отзывался об убиенном им человеке.
Маурер, Бетлинг и другие господа из московского окружения Мартынова вспоминали, что Николай Соломонович нередко в беседах, особенно в тесных мужских компаниях, пытался оправдаться в произошедшей много лет назад трагедии. Он утверждал, что причиной раздора послужил нечестный поступок Лермонтова, якобы распечатавшего письмо к нему, обвинял поэта в неблаговидном поведении по отношению к его сестре, нелестно отзывался о секундантах, «раздувших ссору», серьезно пытался убедить собеседников, что он даже не умел стрелять из пистолета и не хотел убивать Лермонтова, попав в него совершенно случайно.
К Мартынову неоднократно обращались не только устно, но и печатно, с просьбой написать воспоминания о Лермонтове и их дуэли. Дважды Николай Соломонович начинал свои записи и оба раза бросал, написав всего по нескольку страниц. Дальше воспоминаний о совместной учебе в Школе юнкеров он не пошел.
Мартынов прожил 60 лет и умер спустя 34 года после дуэли — 25 декабря 1875 года.
«Сегодня минуло ровно тридцать лет, как я стрелялся с Лермонтовым на дуэли, — писал в своей „Исповеди“ Мартынов. — Переносясь мысленно за тридцать лет назад и помня, что я стою теперь на краю могилы, что жизнь моя окончена и остаток дней моих сочтен, я чувствую желание высказаться, потребность облегчить свою совесть откровенным признанием самых заветных помыслов и движений сердца по поводу этого несчастного события»[219].
Однако исповедь свою убийца так и не завершил. У него не хватило мужества рассказать всю правду.
* * *
Вот и подошел к концу наш рассказ о трагическом столкновении Гения с беспокойным, тяжелым характером и большим человеческим сердцем и «доброй» Посредственности, заслужившей в полной мере мерзкого звания злодея.
Жизнь — это борьба! Борьба, идущая каждый день на каждом метре земного пространства. Борьба за счастье и благополучие людей, борьба за красоту, борьба за здоровье, борьба за природу.
В яростной и беспощадной борьбе этой труднее всего приходится гениям. Огромная Серая Масса Посредственностей, снующая беспрерывно в бесплодной суете мирской, душит их. Гению необычайно тяжело при жизни. Звериные вопли хулителей Лермонтова до сих пор доносятся из прошлого: Посредственности не давали ему жить и не оставили в покое даже после смерти.
Но, перефразируя слова П. А. Висковатова, можно с уверенностью сказать, что бычачий рев не может превозмочь соловьиное пенье!
И летят чарующие звуки лермонтовских стихов над земными просторами, вызывая восторг в душе и волшебное упоение красотою жизни.
У Михаила Юрьевича был, к большому его несчастью, очень трудный и тяжелый характер. Это чистая правда. Но я люблю Лермонтова таким, какой он есть, без всяких приукрашиваний, со всеми его недостатками и пороками. Это мой Лермонтов.
Перечитывая томики Михаила Юрьевича, его грустные, мелодичные стихи и непостижимо прекрасную, поэтичную, благоуханную прозу, мы не только восторгаемся этим великим литератором, ставя его в один ряд с Гете, Байроном, Шиллером и даже Пушкиным, но и слушаем его, разговариваем с ним, как с живым. Да, он закончил свою земную, биологическую жизнь. Но Лермонтов не умер, он живет в каждом из нас неповторимыми строчками своих произведений. И всюду с нами шагает он рядом по жизни — дерзкий, непокорный и вечно молодой!
Портрет H. С. Мартынова. Неизвестный художник.
Портрет М. Ю. Лермонтова в гусарском сюртуке. Худ. А. И. Клюндер. 1838 г.
Аграфена (слева) и Надежда Верзилины. Акварель Г. Г. Гагарина. 1840–1842 г.
Эмилия Клингенберг (Роза Кавказа). Худ. Р. Белов.
А. И. Васильчиков. Рисунок Г. Г. Гагарина. 1839 г.
H. С. Мартынов в Пятигорске в 1841 г. Неизвестный художник.
А. А. Столыпин (Монго). Акварель В. Гау.
Князь С. В. Трубецкой. Худ. П. Соколов. 1881 г.
М. П. Глебов. Акварель П. Соколова.
