Он слышал приветственные крики захватчиков, но они продолжали идти, пока спина волчьего вожака не замерла и не послышались иные голоса, потребовавшие объяснить, почему двое врагов уцелели.
Из поля зрения внезапно плавно исчезло тело Сигурда, и Антею пришлось повернуть голову, едва подавляя стон, чтобы увидеть, что оно перекочевало в руки двух воинов.
— К лекарю.
Очередная фраза, сказанная механическим голосом динамиков, слегка воодушевила Антея, но вместе с тем и резанула по сознанию. Его опасение подтвердилось сразу же.
— Это мои трофеи.
Волчий лорд теперь обернулся к нему. Подняв руки к горлу, он деактивировал крепление шлема и снял его.
На шатающегося воина смотрели льдисто-голубые глаза старика. Длинные седые волосы были заправлены под ворот доспеха. Седые вислые усы доставали до чисто выбритого подбородка, когда-то благородного, сохранившего очертания мощной челюсти. Его взгляд был почти равнодушным, с крупицей неподдельного интереса, когда он задал свой вопрос, ответ на который навсегда лишит обоих братьев и выбора, и гордости, и чести.
— Ты ведь еще в состоянии сделать выбор? Ну так выбирай. Присягнешь мне — мальчишка будет жить. Откажешься — умрете оба, как того и заслуживает ваше племя.
Возможно, он действительно думал, что дает Антею выбор, возможно — просто играл с ним. Но выбора для смотрящего, как пропитываются кровью брата повязки, воина не существовало. Он разжал пальцы правой руки и со стоном отодрал рукоять меча, оставив на ней влажные от сукровицы клочки кожи.
Разговоры ближайшего окружения умолкли, когда обгоревший солдат рухнул на колени, опершись правой рукой о землю, чтобы не потерять равновесия. Левой рукой он продолжал сжимать меч, удерживая его за лезвие. Он протянул его рукоятью вперед.
— Я клянусь служить вам, господин. Наши жизни в ваших руках.
Каждое произнесенное слово слетало с обгоревших губ вместе с капельками крови и тяжелым грузом падало на душу воина, оставляя вместо нее такие же истекающие кровью обрывки мяса, в которые превратилось его тело под теми частями доспеха, на которых горели бревна упавшей крыши.
— Я, Рагнар, принимаю твою клятву.
Голос, не преобразованный техникой, был глубоким и раскатистым, но все-таки старческим. Однако легшие на рукоять меча пальцы не дрожали и легко удержали покачнувшегося воина от падения. Ритуал требовал, чтобы Антей отпустил меч, дабы его хозяин забрал его. Но пальцы отказались разжиматься, и старик потянул оружие на себя, вырывая его из судорожно сжатой руки. Кровь брызнула дугой, когда меч наконец освободился. Не удержавшись, воин упал на землю и даже не попытался подняться, теряя контроль над своим телом.
Рагнар поднес окровавленный меч ближе глазам и, придирчиво осмотрев, швырнул его на землю рядом с его прежним владельцем.
— Дрянное железо. В переплавку. А этого — тоже к лекарю. Они должны жить.
Он развернулся и зашагал с поля боя, махнув рукой, чтобы призвать своих командиров.
========== Глава 2. Воспоминания. ==========
Приказ Рагнара исполнили четко и быстро. Двое воинов, подхватив под руки едва дышавшего Антея, поволокли его вслед за братом.
Десятки солдат в черных доспехах, как трудолюбивые муравьи, кишели по всему замку. Они собирали все мало-мальски ценное, хотя такого было мало. Все остальное они попросту выкидывали в окна, где точно такие же солдаты спешно подхватывали и складывали аккуратными кучами, оставляя в замке лишь голые каменные стены.
Не остались забытыми и воины Воронов, до последнего вздоха отбивавшиеся от уже давно прорвавших оборону нападающих. Остатки и без того невеликого воинства, сражавшиеся, впрочем, не хуже Волков, блокировались отрядами Рагнара, многократно превышающими численностью, и начиналась издевательская резня.
Заведомо обреченные, защитники крепости, стремясь погибнуть с оружием в руках, бросались в бой, но сразу несколько врагов обезоруживали его, и дальнейшее превращалось в простое избиение. Лежащих на земле, безоружных солдат, насмерть забивали, явно специально для этого случая заготовленными, дубинками.
Страшное, бесчестное в таком бою, это оружие должно было применяться в совсем других схватках. Тяжелые пруты с утолщенными, покрытыми длинными шипами, между которыми проскакивали искры, навершиями, убивали не сразу.
Будь на защитниках металлические доспехи, на них бы оставались глубокие вмятины.
Кожаные же доспехи не могли сдерживать таких ударов вообще. Шипы проникали сквозь ненадежную защиту, разрывая плоть, а тяжесть металла ломала кости. Людей убивали медленно, словно наслаждаясь каждым ударом, давая несчастным сотню раз раскаяться в том, на чью сторону они встали. Вначале ломали руки и ноги, чтобы жертва не могла сопротивляться. Затем тазовые кости и грудные клетки. Только тогда люди переставали кричать, но еще бились в агонии. Все прекращалось, когда наносился удар по голове. Впрочем, развлечения были не долгими и немногочисленными. Солдат подгоняли командиры, и вновь начинались короткие безнадежные схватки, когда сразу несколько человек бросались на одного. Все больше Воронов падало на землю, которая от крови превратилась в скользкую грязь. Падало, понимая, что сдаться им не позволят, а на честный поединок никто из врагов не пойдет.
Закончив то, зачем пришли, люди Рагнара с неменьшим энтузиазмом принялись стаскивать тела погибших Воронов на середину двора. С ними не церемонились. Трупы тех, кого битва застала в цитадели, попросту выкидывали в окна, как мусор, чтобы не таскать их по лестницам. Они падали с глухим стуком, как перезревшие плоды этой бессмысленной войны
Над крепостью, последним даром погибшим защитникам, встал черный столб дыма от погребального костра. Это было всё, чего удостоились сражавшиеся до конца герои. Еще долго в долине стоял запах горелого мяса и топлива, пока осенние дожди не смыли жирную копоть. Своих погибших и раненых люди Рагнара забрали.
За неимением повозок, всех раненых клали поперек седел воинов. Их верховые животные были массивные, привычные к тяжелым поклажам и изнурительным переходам.
Длинные мускулистые ноги оканчивались широкими когтистыми лапами, на которых они могли спокойно перемещаться и по скалам, и по болотам. Широкогрудые тела, увитые мощными мышцами, легко несли самого солдата в массивной экзоскелетной броне, его оружие и снаряжение. Не дрожали они и от дополнительного веса раненых и убитых.
Некоторые только повернули назад длинные шеи, чтобы узнать, что на них взвалили. Широкие носовые складки раздувались, издавая фыркающие звуки, когда звери улавливали запах гари и крови, но в крупных темных глазах не было страха, они привыкли к боям – они частенько меняли хозяев после очередной схватки.
Их называли молгами. Старики рассказывали, что когда-то, давным-давно, люди прилетели в этот мир, чтобы его заселить, на огромных металлических кораблях. С собой они привезли и своих привычных животных. Среди них были животные, которые назывались лошадьми. Они должны были возить на себе людей, грузы, делать разную работу. Однако, они не прижились в этом мире, как не прижились почти никакие из их животных. Но люди не унывали, они нашли замену – молгов.
Самое маленькое животное из молгов было почти в два раза крупнее лошади, вместо жестких копыт имело мягкие лапы и клыки. В отличие от питающихся травой лошадей, молги были всеядны, что, равно как и толстая темная шкура с длинным мехом, позволяло им переживать суровые зимы.
Это всё было лишь легендами, и Антей, как и все жители их мира, знал, что никто никуда не прилетал. Их мир создал Великий Молг, который носит свое создание, плоское как блюдце, на собственной спине. И когда он делает шаг – основание мира трясет, сыпятся скалы. А когда дышит – дует ветер и вода в морях движется.
Сам Антей никогда не видел моря, о нем тоже рассказывали дряхлые старики, и он не знал, верить ли в эти рассказы. Всё, что он видел до семи лет – собственная деревня, за пределы которой детей его возраста не выпускали – леса изобиловали хищниками. В пять лет мать отвела его в крепость замка Воронов. С тех пор, как за его спиной закрылись ее врата, он более не видел свою мать. Лишь еще через пять лет судьба свела его с новичком, оказавшимся сыном его матери, а значит – его братом. Восторгу обоих не было предела, и с того дня они стали неразлучными. Наставники не слишком одобряли их привязанности, но и не запрещали, тем более, что обучению это не мешало.
