- Чье это - наше? - фыркнул Леонид.

- Мое. Твое. Ну, давайте их искать, те решения, что лежат ближе. Искать не под фонарем науки, а там, где еще посветить не удосужились,

- Хочешь сделать из нас алхимиков? Смешно! - возмутился Карл. - Что ты прикажешь нам искать: эликсир жизни? Любовный напиток? Магический кристалл?

И на каждый вопрос Тихон ожесточенно кивал головой:

- Да! Да! Да! Ну, за что ты так накинулся на алхимиков? Привыкли мы над ними издеваться! А они искали нереальный эликсир жизни, зато сделали лекарствами железо, ртуть, мышьяк, серу! Парацельс, слышали, вылечивал же холеру и сифилис и бог знает что еще! А как? Никто не знает. Посчитайте-ка, сколько всего жило алхимиков за те шесть или семь столетий. что они были в фаворе! Особенно если выкинуть из списка совсем уж явных шарлатанов. Несколько сот - всего-то! - настоящих ученых проделали совершенно невероятную по объему работу. И почти все, что осталось в самой науке, а не в ее истории, они делали попутно и походя. Главную долю своей бурной и короткой жизни алхимики отдавали поискам абсолюта, изготовлению золота и выращиванию гомункулусов. Они замахивались на большое! Лекарство, понимаете, - так уж от всех болезней сразу. Власть - так уж над всеми духами ада и стихийными силами. Любовь - так уж вызванная по их свободной воле. Ну, не добились своего, зато сколько нашли по дороге. Конечно, сейчас открывают куда больше. Но ученых-то миллионы, на них не надышатся правительства, за день сейчас на науку тратится больше денег, чем за все "алхимические" столетия. И в результате - поди узнай, не изобретаешь ли ты велосипед. Я говорил уже - придумал бог знает сколько чего и все оказалось старым. Ну, а излечим ли рак легких, можно ли жить триста лет - про это все знают одинаково: и профаны и специалисты...

Тихон пустил петуха - голос сорвался, подергал себя за лацкан пиджака и сказал совсем тихо:

- Ребята, ну, не хочу я играть по маленькой, давайте сыграем крупно.

- Жертва ферзя ради мата? Что ты предлагаешь? - Карл судорожно поддернул на коленях брюки.

- То и предлагаю - создаем свой общественный НИИМП - НИИ мировых проблем. Ну, наметим сейчас эти самые мировые проблемы - и будем над ними думать, работать. Мы же: математик, медик, инженер, словно нарочно. Сейчас вовсю кричат о границах между науками. Да, там особенно много никем не закрытых дырок в сети. Ну, а нам-то нужны не отдельные дырки. Вся сеть! Я кончил. Все. Решайте.

Несколько секунд все молчали. Леонид смотрел на пол и грыз ногти. Карл выстукивал дробь каблуком. Потом встал. На стену легла мефистофельская тень его профиля. Губы его дрожали, рот искривился. Он подавил на секунду вырвавшийся всхлип, кадык, обычно почти незаметный на его горле, резко выдвинулся вперед, натягивая кожу. Потом Карл заговорил:

- Ты слышал когда-нибудь, Тихон, что такое -сверхценная идея?

- Не-ет.

- Так вот - она у тебя возникла, и это одно из самых печальных событий, которые могут приключиться с человеком. Это еще не сумасшествие, но может оказаться прелюдией к нему: идея, которая захватывает человека и забирает его у жизни.

Я не буду выдумывать доводов специально для тебя, лучше прочту статью, которую вчера, словно нарочно, нашел в одном журнале. Он у меня с собой. Так... - Карл лихорадочно перебросил несколько страниц. - Ну, слушай.

"Звучит оно как будто очень похвально, даже сверхпоощрительно: не просто идея, и даже не просто ценная идея, но сверхценная. Но изобретал этот термин наверняка гражданин злой, да еще с ироническим складом характера.

Запала человеку в голову мысль, скажем, некая научная идея. Ну, запала и запала. Это бы еще ничего, многие даже привыкли к такому. Идея закрепляется. осмысляется обдумывается в деталях... Тоже неплохо. Даже хорошо. Человек проникается страстной верой в нее, это еще отнюдь не страшно. Но иногда весь этот нормальный и естественный процесс начинает бурно развиваться... в неестественном направлении. Идея становится крайне неуживчивой, разгоняет все доводы разума, клонящиеся к ее неправоте, и воздвигает в конце концов вокруг себя непроницаемый барьер. Идея начинает определять все остальные мысли, все поведение своего владельца... а точнее - своей собственности. И получает отнюдь не почетный титул "сверхценная". Впрочем, надо сразу оговориться. Бывают случаи, когда этот эпитет оказывается отнюдь не издевательским. Случается, что такая идея завладевает подлинным гением. А гении - это их отличительная особенность - обычно позволяют пускать в себя корни именно идеям гениальным.

Типичный пример сверхценной идей, оказавшейся верной (сверхценной - потому что она вытеснила из жизни своего автора бесчисленное множество необходимых для полноты этой жизни вещей, включая искусство), - идея Чарлза Дарвина о происхождении видов путем естественного отбора.

Но согласно подсчетам скептиков гениев на земле сравнительно небольшой процент. И их не берут в расчет ни статистики, ни планирующие органы, ни психиатры...

А вот число негениев со сверхидеями тоже с трудом поддается учету, но, увы, по противоположной причине.

В редакции любого журнала, любой газеты, в любом научно-исследовательском институте вам порасскажут невероятные истории об обладателях сверхценных идей.

Да вот представьте себе, что вы заведуете отделом журнала и перед вами появляется скромный, тихий, явно очень застенчивый человек с сильно потрепанным портфелем. И мягким голосом с убедительными, отнюдь не чрезмерно экстравагантными жестами начинает излагать свои соображения относительно состояния вселенной. По имеющимся у него догадкам, солнечные пятна представляют собой выходные отверстия полых каналов" пронизывающих наше светило насквозь.

Значит, перед вами "чайник", он же "шизофреник" по общепринятой во всех известных мне редакциях терминологии.

Разумеется, автору интереснейшей гипотезы не сообщают, что к нему применен один из этих двух терминов. Ему или вежливо говорят, что его теории должны, бесспорно, восхитить сотрудников Пулковской обсерватории, а также Физического института Академии наук. Или... деловито объясняют, что изо всех возможных специалистов его -предположения ближе всего касаются психиатра. Не надо обвинять журналистов в том, что второй вариант встречается крайне редко. Называть в лицо идиотом удобно только хороших знакомых, желательно - близких родственников. И потом, это, увы, еще никого не исправляло.