СВЯТОГОРСКИЙ
Рыба, ну хватит! Всем плохо. Не ты одна его любила…
Всхлип Рыбы.
СВЯТОГОРСКИЙ
Любишь! Я хотел сказать: любишь! То есть, тебе его не надо любить. Как мужчину. Как учителя – да. Как человека!
Выражение лица у Святогорского: «господи, совсем запутался». Отстраняет от себя Рыбу.
СВЯТОГОРСКИЙ
Анестезистка должна быть на посту.
РЫБА
Я видела его жену!
СВЯТОГОРСКИЙ
Мы все видели его жену.
РЫБА
Почему никто мне не сказал, какая она… какая она… красивая! Я ей в подмётки не гожусь!
СВЯТОГОРСКИЙ
А то, что все тебе говорили: «С женатым человеком спать грешно!» – это что? Да и вообще… Это разве соревнование? Конкурс красоты?!
Берёт её за руку, подводит к бомжихе.
СВЯТОГОРСКИЙ
Здесь сейчас твоё место. Ты хочешь подзаработать, мне нужна анестезистка. Там без тебя найдётся…
Махнув рукой, идёт к двери. От дверей оборачивается.
СВЯТОГОРСКИЙ
Покинешь пост – уволю!
17-46.ИНТ. РОДДОМ/КОРИДОР РОДЗАЛА ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.
(ЧЕКАЛИНА, ЕВГРАФОВ, АКУШЕРКА, ПАНИН.)
За столом сидит равнодушная акушерка Светлана (та, что пришла здесь на смену Рыбе). Пишет что-то. Чекалина с Евграфовым прогуливаются по родзалу под ручку. Боль Чекалина переносит стоически.
ЕВГРАФОВ
Я почувствовал, что у тебя началось…
ЧЕКАЛИНА
Я почувствовала, что у тебя вчера что-то случилось…
Евграфов усмехается.
ЕВГРАФОВ
Случилось. Наркоман воткнул нож в Зильбермана.
ЧЕКАЛИНА
Это все знают. … Ты не сказал «в Петю», «в моего учителя». Ты не сказал… … Что между вами произошло?!
Останавливается. Смотрит Евграфову в глаза. Её настигает схватка.
ЧЕКАЛИНА
Ох ты ж!..
Кривится, но не перестаёт смотреть Евграфову в глаза.
ЕВГРАФОВ
Больно?!
ЧЕКАЛИНА
(саркастично) Что ты! Роды – это так естественно! … Да не то слово!
Смеётся. Обрывается, жмурится, мускулы шеи и скул контурируются. Сквозь зубы:
ЧЕКАЛИНА
Это так естественно для человека – переносить боль!
Глубокий вдох-выдох: отпустило. Снова начинают идти, в другой конец коридора.
ЧЕКАЛИНА
Что?! Вчера?! Произошло?!
ЕВГРАФОВ
Сейчас это не важно. Ты рожаешь.
ЧЕКАЛИНА
Но что-то изменило тебя. Я чувствую. Что-то… Что даже хуже… Даже хуже меня!
Евграфов усмехается. Уже – иронично-печально. Говорит с любовью:
ЕВГРАФОВ
Хуже тебя ничего быть не может.
ЧЕКАЛИНА
Шутками не отделаешься. Там паломничество. … Все. Кроме тебя. Любимого ученика.
В коридор родзала со стороны отделения заходит Панин.
ПАНИН
Идёмте на кресло, Мария Леонидовна!
Акушерка встаёт, так же равнодушно – просто заходит в двери смотровой. Панин подходит к Чекалиной, гладит её по пояснице.
ЧЕКАЛИНА
Хочу, чтобы акушеркой у меня была Рыба, а не это…
Кивает в сторону ушедшей акушерки. Но тут же поправляется вдогонку.
ЧЕКАЛИНА
Нет! Не Рыба! Не сегодня! Маргарита Андреевна.
Панин кивает. Приглашает Чекалину жестом в смотровую. Евграфов следом. Она его тормозит.
ЧЕКАЛИНА
Ещё чего! Мы ещё не до такой степени… друзья!
Панин взгляд на Чекалину, на Евграфова – Чекалина уже зашла в двери смотровой. Он склоняется к застывшему Евграфову, подмигивает ему и тихо, но очень серьёзно, несмотря на шутовское подмигивание, шепчет:
ПАНИН
Ох, если б ты знал, пацан, как я тебя понимаю!
Скрывается в смотровой.
17-47.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ ГЛАВНОГО КОРПУСА.ДЕНЬ.
17-48.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/КОРИДОР ПРИЁМНОГО ПОКОЯ. ДЕНЬ.
(КУЛИКОВСКИЙ, ПЕРСОНАЛ, ПАЦИЕНТЫ.)
Главврач чешет с крейсерской скоростью, со зверским выражением лица. Персонал его обтекает. Поравнялся с дверью дежурки – оттуда доносятся приглушённые звуки заставки к «Санта-Барбаре». Резко тормозит, распахивает дверь дежурки.
17-49.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/ДЕЖУРКА ПРИЁМНОГО ПОКОЯ. ДЕНЬ.
(КУЛИКОВСКИЙ, 1-Й САНИТАР, 2-Й САНИТАР.)
Санитары сидят за столом, перекусывают. Не обращая ни малейшего внимания на работающий телевизор. На пороге всё тем же «каменным гостем» появляется главный врач – и идёт к тумбочке, выдёргивает шнур телевизора. Санитары тут же подскакивают. Куликовский хватает телевизор. С натугой хрипит.
КУЛИКОВСКИЙ
Окно!
Один из санитаров быстро соображает, открывает окно. Куликовский идёт к окну и выбрасывает телевизор.
КУЛИКОВСКИЙ
Вот так!
Идёт на выход, громко возмущаясь:
КУЛИКОВСКИЙ
Аппаратов гемодиализа не хватает! Аппарат искусственного кровообращения – один! А они на телевизоры скидываются! Олигофрены!
Санитары переглядываются, пожимают плечами. Смотрят за окно. Хоть и первый этаж, но телевизор, естественно – в хлам.
17-50.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/ПАЛАТА ОРИТ. ДЕНЬ.
(КУЛИКОВСКИЙ, РЕАНИМАТОЛОГ, АНЕСТЕЗИСТКА, ЗИЛЬБЕРМАН, ЖЕНА ЗИЛЬБЕРМАНА.)
Такая же палата как та, в которой лежит Сазонов. Тот же реаниматолог. Кровать не видно. Влетает сердитый Куликовский, обращается к реаниматологу:
КУЛИКОВСКИЙ
Я снял пациента с гемодиализа. Можете подключать! … Как он?!
РЕАНИМАТОЛОГ
Без изменений. Глубокая…
Куликовский подскакивает к реаниматологу, воздевает палец у его носа, перебивает.
КУЛИКОВСКИЙ
Чтобы я не слышал! Это прикидочная шкала, умники! На глаз! Ничего не значит! Просто… Просто…
Реаниматолог как бы выскальзывает из-под пальца Куликовского, пятится к кровати. На кровати на аппарате ИВЛ (мерно работает, благодаря чему грудь пациента совершает дыхательные экскурсии) лежит Зильберман, бледный, обескровленный. У его кровати с другой стороны стоит перепуганная таким поведением главврача анестезистка. Рениматолог успокоительно-примирительно.
РЕАНИМАТОЛОГ
Кома. Просто кома.
