========== Глава первая, в которой Тая спешит на репетицию, но так и не попадает на неё ==========

Под водой мы родились с тобой,

Я не думал, что жизнь бывает другой…

С. Бобунец

Люди привыкли, что каждая история имеет своё начало, кульминацию и развязку, а следовательно, она может быть только линейна. Во всяком случае, логика говорит так, и я никогда не подумала бы, что усомнюсь в справедливости этого утверждения. Впрочем, в тот момент я вообще ни о чём не думала. Я просто бежала вперёд, отчаянно пытаясь успеть туда, куда уже опоздала, а именно на генеральную репетицию постановки, которую наша труппа должна была отыграть нынешним вечером.

В спешке я не сразу заметила, что пейзаж вокруг резко изменился, — всё моё внимание было сосредоточено на ключе, готовом войти в замочную скважину. Домой я торопилась, чтобы прихватить забытые на комоде у входа пуанты.

На бегу я и не сразу я увидела человека, шагнувшего мне навстречу из подъезда…

Справедливости ради отмечу, что и парень этот тоже явно не ожидал, что прямо перед ним вдруг возникнет девушка, несущаяся на крейсерской скорости к родным пенатам. Вот потому отскочить он не успел, и наше хоровое «ой», раздавшееся при столкновении, поразило бы синхронностью самых придирчивых перфекционистов.

Рассыпаться в любезностях и извиняться мне было решительно некогда, а потому, неловко отпихнув парня в сторону, я на ходу пробубнила: «Ты-эт-прости, пожал-л-ста», — и поскакала по лестнице.

— Эй, — окликнул он меня уже на подходе к следующему пролёту.

— Ш-шта? — ответила я, оборачиваясь и переводя дыхание.

— Ключ, — ответил он.

— Что? — не поняла я уже не шепелявя.

— Ты ключ выронила, — улыбнулся парень. — Я сейчас.

И вместо того, чтобы ждать, пока я соображу и спущусь, он сам в три прыжка преодолел расстояние между нами и протянул связку, которую я, видимо, выронила при столкновении.

— Чего смотришь? Бери, — доброжелательно пригласил он.

Ключи лежали на его ладони — большой и широкой, с глубокими линиями. Хироманту такая рука наверняка бы понравилась. Но я пялилась смотрела вовсе не на ладонь.

Признаюсь, парень выглядел немного странновато, что естественно и привлекало внимание. На нём красовались какие-то жуткие брюки с чрезмерно широкими штанинами, наподобие тех, что уже много лет пылились в шкафу моего отца. Родитель носил их в пору ранней молодости и не позволял маме выбросить эту тряпку — видимо дороги были как память. Однако втиснуться в эти штаны папа не смог бы, даже отсидев на жёсткой диете пару месяцев. Годы всё же брали своё.

С мыслями об отце я продолжала ошарашенное пяление разглядывание.

Над ремнём брюк простиралось впечатляющее пространство, упакованное в не менее нелепый, чем брюки, пуловер, в горловине которого гнездился такой забавной формы воротник рубашки, что я не удержалась и, неудачно подавив смешок, хрюкнула. Парень, однако, не повёлся. С потрясающей выдержкой и доброжелательным выражением на круглом лице он продолжал протягивать мне связку ключей. Два по-цыгански тёмных глаза с любопытством разглядывали меня из-за линз сильных очков, а довершали образ забавные рыжеватые усики.

— Недавно переехала? — тем временем решился прервать затянувшуюся паузу парень.

— С чего это ты взял? — буркнула я, совсем было собравшись ретироваться, но некоторая неординарность ситуации буквально пригвоздила меня к месту.

— Да просто раньше я тебя тут не видел. Ты, верно, приезжая? Одета как-то… не по-нашему.

Мои пальцы самопроизвольно легли на грудь, из которой с вызовом вырвалось:

— Это я-то приезжая? Сто лет тут живу!

— Хм-м, — в глазах моего общительного собеседника зажглась искорка. — Ну, насчёт ста лет ты привираешь.

— Что? — опешила я.

— Выглядишь ты не старше чем не девяносто девять, — он засмеялся уже в голос, но тут же добавил: — Просто действительно странно, что мы раньше не встречались. Я тоже в городе третий год и знаю, как мне казалось, всех жильцов этого дома. Ты из какой квартиры?

От желания рассмеяться у меня зачесалось в носу, а на глазах выступили слёзы. Я уже не сомневалась, что передо мной стоит городской сумасшедший, обрядившийся точно пугало. Нет, я живу в этом доме всю свою сознательную жизнь, но даже соседей толком не знаю. Теперь людям вовсе не нужно общение: все в интернете, своих компьютерах, гаджетах — не до посиделок у подъезда или в гостях. Парень действительно рассмешил меня, но я всё же решила ответить, чтобы не провоцировать:

— Живу в шестьдесят восьмой квартире.

— А я из восемьдесят восьмой, — сказал парень, вновь обнажая зубы в улыбке. — Зовут-то тебя как?

— Тая. Тая, которая очень спешит, — я не совсем вежливо попыталась завершить диалог.

— Ну, если ты торопишься… — понял он.

— Что? — в очередной раз «чтокнула» я.

— Ничего… может, ещё увидимся. Меня, кстати, Леонидом зовут. Но можно и просто Лёней.

— Угу, очень приятно, — проронила я и побежала вверх по лестнице.

Возможно, мой мозг работал не на полной мощности, а скорее всего и вовсе отказал, ведь я, всё ещё ни о чём не подозревая, доскакала до своего этажа, подлетела к двери с табличкой «68» и вставила ключ в скважину…

В совершенной тишине подъезда замок тихонечко щёлкнул, и я толкнула дверь, только в тот момент осознавая, что ЕЁ я вижу впервые в жизни. Нет, ключ подходил идеально. Мало того, номер квартиры определённо был нужным, но вместо недавно установленной металлической двери, украшенной блестящими молдингами, передо мной красовалось деревянное недоразумение, обитое вишнёвого цвета дерматином.

Ступор завладел мною безвозвратно, и пока мозг генерировал хоть какую-нибудь сносную версию происходящего, я с опаской заглянула в квартиру.

«Нет, это не мой дом!» — пронеслось в голове, но всё же, повинуясь необъяснимому инстинкту, я вновь отворила дверь и позвала:

— Эй, есть тут кто-нибудь?

Тишина многозначительно промолчала в ответ, а я, всё ещё не понимая, что делаю, шагнула в полумрак прихожей.

Сердце заколотилось в районе подбородка, потому что среди совершенно определённо чужого интерьера, враждебно выступающего из полумрака, угадывался силуэт знакомого старинного, ручной работы комода, на котором валялись… мои пуанты.

— Мать твою за ногу… — только и ждавшая своего часа похабщина легко и непринуждённо сорвалась с языка, а тело попросилось присесть на банкетку, словно поджидавшую предобморочного состояния входящих в квартиру дам. Вдоль позвоночника выступили бусины холодного пота.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я изумлённо разглядывала собственный комод, невесть как оказавшийся в чужой квартире, но только среди незнакомых вещей я обнаруживала всё больше своих. В кухне, небольшая часть которой виднелась прямо из прихожей, висела люстра, принадлежавшая моей бабушке, — предмет совершенно уродливый, но всё же рука не поднималась выбросить то, что было связано с прошлым родного человека, ушедшего из жизни пять лет назад.

Потрясённая, я ещё какое-то время просто сидела, не в силах сдвинуться с места. Я не знала, что и думать, а потому решила просто вернуться на улицу, попытаться понять… Нет, я не надеялась, что это поможет разобраться, скорее мне было необходимо глотнуть свежего воздуха.

…

При ближайшем рассмотрении город оказался чужим. Похожим на тот, в котором я жила, но безнадёжно посторонним. А воздух был свежим, до тошноты, густым и отрезвляющим. Душащим. Он давил на затылок, равно как и странный пейзаж, обступивший со всех сторон. Да, когда я бежала, торопясь на репетицию, весеннее утро звенело озорными нитками ручьёв, распускавшими последние кудели сугробов. Но теперь, всего несколько минут спустя, поздняя весна смотрела на меня синеглазым небом, и ветер поправлял нежный её сарафан из только что проклюнувшейся на деревьях зелени. Казалось, выдохни он ещё раз так тепло и глубоко, как распустятся эти листья во всю мощь, скроют зелёным куполом ласковое солнце.