Михаил закатил глаза, обратившись к брату:

— Ладно, весельчак, поговорить нам нужно. Пошли, отойдем. А вы, девушки, пока займитесь своими делами. Детский сад! В Раю в прятки играем!

— Нужно найти Орабель, — прошептала Эсфирь, стараясь спрятаться от Михаила за спиной подруги.

— Идем, Габриэль!

Старший архангел прошел вперед, а за ним, пожав плечами, пошел и Габриэль. Эсфирь и Рахиль снова переглянулись. А Михаил и Гавриил прошли в глубь Небесного Сада, почти скрывшись из виду.

— О чем ты хотел поговорить, братиш? Где я уже накосячил? Не ругай меня сильно. Я же веселый Фокусник, Проказник, сладкоежка, очень позитивный и радужный архангел. Как можно ругать такого лапочку как я? Я же не виноват…

Михаил удивленно посмотрел на кривляющегося младшего брата.

— Ругать? Тебя? Зачем? — спросил он, садясь на рифленую лавочку. — Ты постоянно что-то вытворяешь, и если я буду тебя ругать, у меня язык отвалится. Ты же проказник. Я не хотел и не думал тебя ругать, любимый младший брат. Я хотел с тобой поговорить… Это касается Марселины.

Как только старший архангел произнес имя «Марселина», Габриэль начал кашлять, подавившись очередным шоколадным батончиком.

— А что с Марселиной? — спросил он, справившись наконец с кашлем. — И зачем ты ко мне с этим пришел? Мы ведь давно с ней разошлись.

— Я это знаю, — коротко бросил Михаил. — Просто… Ты же её знаешь лучше. Она была твоей невестой, я уже её признавал как свою невестку. Тем более сколько веков прошло?

— Ладно, брат, излагай. А сколько веков… можно подумать, ты не знаешь? Она твой советник сколько? Да много. Вы хорошо дружите, общаетесь, доверяете друг другу секреты. Да ты её знаешь столько же, сколько и я…

— Но ты её знаешь по-другому! Гавриил, объясни мне… Понимаешь. Я ей рассказал одну историю… О Палами. Ты этой истории не знаешь ещё, и… Я тебе потом её расскажу. Но Марселина… Она так бурно отреагировала на это. Она так кричала, когда я упомянул о Палами. А вчера ещё сказала, что я слишком уделял внимание нашей невестке, и забыл про Рай… Что я превратился из строгого Михаила в доброго. Ну, не строгого, ну… Она так сказала… Вот примерно так… Ну не примерно… Ну не так сказала… Это я тебе дословно пересказал… Не дословно…

Пока старший брат четко, а главное точно излагал свои мысли, Габриэль отвернулся, чтобы не расхохотаться в лицо брату. Фокусник, обладавший с детства интуицией и сообразительностью, сразу понял, о чем говорит Михаил. Ведь началось все не сегодня, а в тот момент, когда он случайно стал свидетелем ссоры старшего брата и Марселины в Саду. И все из-за старшей невестки. После этого случая Гейб и понял, что происходит между Михаилом и Марселиной. Правда он ещё сомневался и думал, что это просто ему показалось. Но сегодняшний разговор со старшим братом — точнее, его особенно подробное изложение событий — только подтвердил его догадки и предположения.

— Она тебя ревнует, братишка, — залепетал Габриэль, понимающе улыбаясь.

— Прости, что? — удивленно спросил он, стараясь не показывать свою растерянность.

— Ревнует она тебя, говорю. Уж я-то знаю женскую натуру. Ты пришел по адресу, братишка. Да я вообще хорошо знаю девушек. У меня был огромный опыт, и я знаю, как они себя ведут в той или иной ситуации. Марселина тебя банально ревнует к Палами! — Габриэль хитро улыбнулся, а затем подмигнул. — Ты ей нравишься!

— Неправда это! Какая ревность? Ко мне?

— Представь себе, Михаил. И я это ещё заметил тогда, когда случайно подслушал вашу ссору в саду у Джошуа. А потом она развернулась и убежала. Мне ли не знать? Мне?! Тем более, что с Марселиной у меня большой опыт. Я её знаю как самого себя. Её манеры выучил уже. Понимаю, когда она ревнует, веселится или грустит. Да я даже знаю, что она любит круассаны и соленую рыбу. Знаю, что она поет, когда что-то делает, а ещё что у неё мечта — жить на берегу Средиземного моря и иметь ораву детишек.

Михаил слушал брата и старался не перебивать. В каждом слове, произнесенным Габриэлем, он слышал долю правды. Если на начале монолога Гавриила Михаил ещё сомневался и думал, что тот просто шутит или ошибается, то под конец монолога он убедился, что Фокусник во всем прав. Михаил задумался и стал вспоминать моменты разговора с Марселиной.

— То есть, — заговорил архистратиг, — ты хочешь сказать, что Марсель меня ревнует? Что я ей нравлюсь? Мы же знакомы столько времени! Я Марселину знаю очень давно. Ещё со времен небесных войн… Да с того момента, как она только попала на службу в гарнизон, который подчинялся мне. И я помню нашу первую встречу, помню все…

— И ты ей нравишься, — лукаво ответил сладкоежка, которого вся эта ситуация стала забавлять.

— И что делать?

— Ну… — Гавриил задумался. — Подумать нужно… Что ты к ней испытываешь, разобраться в своих чувствах. Побыть наедине с самим собой, отбросить лишние мысли, расслабиться и всё взвесить. Заглянуть в потаенные уголки собственной души. Только не в душу Адама, а в свою.

— Интересно, а вот Адам любил?

— Понятия не имею, — пожав плечами, ответил Габриэль.

— Это был риторический вопрос. Странно как-то даже такое осознавать, что ангелесса, которую я знаю много-много веков, которая является мне советником, и была почти моей невесткой, испытывает какие-то чувства ко мне, самому старшему из архангелов. И что эта ангелесса просто проходит мимо меня, не раскрывая мне ничего из того, что лежит на сердце. Она спокойно выполняет мои приказы, дает советы и хорошо служит, при этом чувствуя что-то ко мне.

— Это жизнь, Михаил… Се ля ви, как говорится. А что плохого в чувствах и эмоциях? Это хорошо. Я очень долго жил среди людей, Михаил, и кое-чему у них научился. Например, научился чувствовать. Ангелы не могут быть безэмоциональными существами. Нет, могут конечно, но… Если ты архангел. Разве нет чувств у Люцифера? Есть, да ещё какие! Он любит. И я уверен, что, если бы Люцифер был на свободе, он бы не сотворил Апокалипсис, потому что теперь ему есть что терять — его любовь… И это ещё раз доказало мне, что Дьявол имеет сердце. Он умеет любить, я умею и ты, разумеется. Просто ты вот, как только Отец нас создал, внушил себе, что эмоции и чувства неприемлемы для ангелов. Они ведут к поражению, к неповиновению… И отчасти это правильно. Я же не спорю. Ангелы не должны ничего чувствовать на войне. Они солдаты, ведомые, созданные воевать за своего генерала и исполнять приказы Святого воинства: твои, мои. Но ты — архангел. Я сейчас говорю именно о любви. Отношения с Марселиной у вас долгие, и я же знаю, как вам хорошо. Я стал свидетелем вашей ссоры, но и был свидетелем того, как она говорила тебе, что ты добрый и хороший и всегда её поддержишь. Она доверяет тебе, а ты доверяешь ей. Я бы сейчас тебе посоветовал просто уйти. Сходить на какое-то твое тайное местечко, на то место, где ты можешь побыть в гармонии с самим собой, где тебя никто не найдет. Просто сядь и подумай. Откинь все мысли о проблемах, все свои задачи, проблемы. Послушай то, что говорит тебе сердце. А разум пока пускай подождет.

Архистратиг вздохнул, обдумывая слова брата, а затем в голову полезли непрошеные мысли о Палами и о том, что произошло ранее.

«Знал бы ты, мой младший брат, что натворили мои эмоции и чувства… Что сотворили с Палами, и что теперь ей грозит… Знал бы ты, какие эмоции я испытывал, ещё когда с ней в одной клетке сидел. И потом, когда повел её в парк Монсо. Я последовал твоему совету, а потом случилось непредвиденное. Я остановился, осознал всё, но было поздно. Назад пути нет. Я должен был остановиться ещё там, когда с Люцифером в клетке сидел. Но я не смог…»

— Так что ты будешь делать? Ау, Михаил!

Из раздумий старшего архангела вывел голос Габриэля.

— Ты прав, — согласился он. — Я должен побыть наедине с самим собой, всё взвесить и обо всем подумать. Мне нужно обдумать, как поступать дальше и что вообще делать.

— Правильно, Михаил. Так и сделай. Кстати… Не хотел его тебе показывать, но может это тебе поможет разобраться во всей этой ситуации.