— Из семьи у меня только отец, — равнодушно сообщила она. — А братом Файр мне никогда не был и не стал.

— Умная мысль, котёнок. — Роан улыбнулся с гордостью.

— Постойте-ка, вы всегда знали, что я к вам вернусь? — Мелькнувшее в его глазах лукавство заставила Настю с подозрением прищуриться. — Так, сенсей, это ещё что за дела?

— Я всё знал с самого начала, — вздохнул Роан, в сдающемся жесте поднимая руки. — И что ты не уйдёшь, и что Тоша справится, и что операция будет успешна. И гибель Файра можно было предсказать, и гибель «теней» — да, они погибли там — и многое другое. Но я не такой, как вы. Вы смертны. Я…

— Не станете вмешиваться. Я поняла. Ладно, больше не буду спрашивать. Придётся всё-таки вам доверять.

— Ахах, действительно, придётся… Впрочем, мне, но не всем остальным. К сожалению… тот нож, которым тебя ударили, не принадлежал нейтралам или Лекторию. — Роан уже не улыбался. — Информация об атаке была слита, а тебя попытались убить как ребёнка проекта. Среди нас есть предатель. Теперь нужно быть осторожными. Но — не переживайте. Верьте себе, а не песням города, он не скажет правды. В остальном положитесь на нас.

Настя смотрела на него долго и внимательно. Перевела взгляд на Антона, и тот кивнул, одним взглядом выражая, что готов. И она готова. Теперь-то всё получится.

— Хорошо, — она смягчилась. — Хорошо.

Всё будет хорошо.

И Роан, соглашаясь с этим, улыбнулся ещё ярче.

========== Экстра / Багровая осторожность ==========

Файр

Файр многое скрывал. Во-первых, ему был всего двадцать один год, хотя коллеги считали его старше. Во-вторых, звали его от рождения Арсением, но ему это имя всегда слух резало, а псевдоним, наоборот, помогал раскрепоститься. В-третьих, Лекторий он ненавидел.

Файр вёл себя необдуманно, шёл на поводу эмоций и частенько получал за то от заботливых коллег; он был даже жестоким порой — но он не желал зла глубинно. Его не прельщала месть обычным людям, как Ригель, его сковывала необходимость подчиняться, в отличие от Леви, и он не желал власти, как Верран.

С другой стороны, чего он вообще хотел? У Файра было много знакомых в Лектории, несколько нейтралов, он помнил работников NOTE. Периодические тёрки разжигали энтузиазм, и Файру нравилось чувствовать азарт — но жить сплошными сражениями он тоже не желал. Ему было весело биться, но не постоянно.

Он особо никого не ненавидел. Ему приходилось убивать, однако Файр и не пытался себя оправдывать. Да, он убийца, и да, он садист, и что ему даст прощение? Грехи есть грехи.

Ради себя жить? Тоже бессмысленно. Файр кое-как держался на плаву, ни целей, ни мечтаний у него не было. Эгоизма, как ни странно, тоже.

Вот и выходило, что Файр — та ещё пустышка, годная только на броски огня и работу в атакующем подразделении Лектория. Как он скатился до такой жизни — история короткая, хоть и пропитанная тем же жаром, что рождают его руки.

Пацана-нейтрала было не жаль. Тем более что Роан наверняка воспользовался своими связями и давно подлечил своего подопечного. А ещё тот нейтрал защищал девчонку, и это Файр помнил преотлично: не мог выкинуть из памяти её взгляд. Она была обычной и смотрела с ужасом, но в какой-то миг через страх проглянуло нечто пронзительное, сильное, такое, отчего даже он содрогнулся. Словно другой человек, а слабая девчонка-подросток — просто личина. Вот Файр и не мог о ней не думать.

Зато с интересом наблюдал за её судом. Насчёт Насти он не ошибся: видел, с каким цепким вниманием она оглядывалась по сторонам. Она вовсе не была слабой, отнюдь. Она оказалась куда любопытнее.

Ворвавшиеся в штаб «тени» перерезали всех, и Файру, может быть, повезло, что он вышел из зала до кровавой бойни. Скорее всего, он не успел бы даже что-нибудь поджечь. Раньше Файру приходилось встречаться с этой парочкой, иллюзий он не питал: не хватит и секунды, чтобы приготовиться, а коса из сплочённых теней уже пройдется по артериям, выпуская кровь по приказу девочки из света. Против «теней», когда те действовали неожиданно, не было шанса.

Они вытащили Настю, и Файр так и не смог определиться, как к этому относится.

Если они вновь пересекутся, что может произойти?..

В комнате пахло ароматическими свечами. Пропитанный цветастым дымом воздух тяжело заливал помещение, давя лёгкие и заполняя голову, оставляя сонную расслабленность. Пёстрые занавески там и тут, пуфы и подушки, ковёр с диковинным узором, далёким от сосредоточенности; свет излучали свечи и затемнённые лампы, отчего всё казалось иллюзорным, дымным, дремотным.

Музыки не было, но она ощутимо присутствовала. В побрякивании медальонов и игральных костей, в шорохе карт. Всё пёстрое, всё расплывается. Файр с трудом встряхнулся, как длинношерстная собака, побывавшая в воде. Наваждение отступило, ворча дымными колечками, вылетавшими из длиннющей трубки в руках шамана.

— Тебе удобно так? — опасливо полюбопытствовал Файр.

Юноша напротив него добавил к пропитанной ароматами атмосфере ещё колечко. Частично алый, частично чёрный, увешанный бусами и талисманами, он сливался с комнатой, будто был ее частью. На Файра поднялся томный взгляд человека, смотрящего будто сквозь предметы, сквозь сущее, и гостю стало не по себе.

— Комфорт измеряется эгоизмом, — протянул, не повышая голоса, Миднайт: приходилось напрягать слух, чтобы разбирать слова. — Зачем мыслить о себе существу, которого ведёт Судьба?

Придираться к его странностям было бы глупо, особенно со стороны Файра. Со вздохом красноволосый метатель подожжённых предметов устроился на подушке напротив, скрестив ноги и положив ладони на колени. Он толком не объяснил бы, зачем явился в обитель шамана, но раз уж пришёл…

— Судьба направила тебя ко мне в сей час, — туманно протянул Миднайт, Файр же вздрогнул: как мысли читает. — Стало быть, есть новые поводы… Пламенное дитя, раскрепости душу свою и поведай, чего желаешь.

Веко дёрнулось. Файр, недовольно скривив рот, оглядывался, старательно повторяя себе, что нельзя терять чистый рассудок даже в такой обстановке. Помещение, однако, так не считало, дурманя разум и мешая держаться в ясном сознании. Тут ещё и Миднайт предложил какой-то напиток, пахнущий миндалём и геранью, и Файр осторожно отхлебнул; вкусно, терпко и подходяще под атмосферу. Мысли поплыли, реальность и выдумка смешались.

— Погадай мне, — сказал Файр неожиданно даже для себя, — пжалст.

Язык едва ворочался.

Шаман склонился над картами. Узловатые пальцы тасовали колоду карт, затем на коврик между ними слетели, будто осенние листья, три из них.

— Я не гадаю по картам Таро или иным, — промурлыкал Миднайт, увлечённый любимым делом. — Это карты — «пути странных», особенные, их значения мало кто знает. Их создали два века назад… и гадают не обычным людям.

Специальная система для странных? Живи они в простом мире, как тысячи прохожих, Файр бы не поверил в подобную чепуху. Но он тоже обладал странностью, а потому знал — невозможного не существует. Гадание — вещь настоящая, особенно если сделана именно таким же «особенным».

— Тут тридцать карт, — продолжал вещать шаман, — у каждой по три значения, и гадающий выдает три карты, опираясь на энергию просящего. Готов ли ты, огонь, запертый в теле, выслушать своё пророчество?

— Готов, — вяло отозвался Файр, хотя теперь речь коллеги его зацепила. Это сколько там, получается, вариаций?.. Математика ему никогда не давалась с блеском.

Вновь зашелестели карты, вновь запорхали в руках Миднайта, как мотыльки, зашептались голоса возможностей. Файр неотрывно следил за действиями шамана, но в то же время ощущал нечто иное. Неуловимое, как отблеск радуги в облаках, скоротечное, как порыв ветра с ароматом дома, невесомое, как самое дорогое воспоминание — и он не смог даже дать название этому чувству.

Карты обычными точно не были.

Три расписных картинки мягко легли на бархат, сверкнув яркими красками своих изображений — цвета светились и переливались, укрытые тонким слоем блеска. От руки выкрашенные, с очерченными фигурками, и каждая — с загадочными символами и своими значениями…