Артемьев продолжал доклад:
– Без четверти восемь утра по местному времени сводный отряд гидропланов Черноморского флота нанес повторный удар по бухте Стения, имея приказ потопить «Гебен», не допустив его взрыва и стараясь при этом минимизировать повреждения корабля. Исходя из поставленной задачи командир сводного отряда принял решение о поочередном сбросе мин Уайтхеда, дабы иметь возможность прекратить торпедирование, как только станет очевидно, что крейсер начал погружение. При этом остальными гидропланами по «Гебену» велся интенсивный пулеметный огонь, а также были сброшены легкие осколочные бомбы, начиненные шрапнелью, которые не могли повредить сам корабль, но выбивали живую силу.
– Что немцы?
– Подняли германский военно-морской флаг и стреляли из ручного оружия по нашим аэропланам до самой последней минуты, пока очередная торпеда не пустила корабль на дно бухты. Некоторые пилоты утверждают, что было видно, что немцы что-то хором поют. Слов разобрать в шуме было невозможно.
– Почему-то я думаю, что пели они вовсе не «O du lieber Augustin».
– Я тоже так считаю, ваше величество. Очевидно, что пели что-то патриотическое. Возможно, гимн.
– Кто-то выжил из экипажа?
– Насколько можно судить, уцелевшие члены команды покинули тонущий крейсер, а капитан погиб вместе со своим кораблем, привязанный к штурвалу.
– Геройская смерть. Уважаю. После взятия Стении приказываю поднять погибших на «Гебене» и похоронить со всеми воинскими почестями. Они заслужили посмертный почет. Мы уважаем честных солдат и героев, даже если это наши враги. Это будет правильно. Особенно на фоне той охоты, которую мы развернули и будем вести дальше в отношении виновных в применении химического оружия против мирного населения и тех, кто массово уничтожал людей в Германии, Австро-Венгрии и Османской империи.
– Да, государь.
– Что еще по этой операции?
– Генерал Кованько представил списки на награждение отличившихся членов экипажей его воздушной дивизии. Также просил особо отметить чинов сил специальных операций, обеспечивавших наведение эскадры на цель. Отмечает их блестящую работу.
– Хорошо. Они действительно все славно потрудились. И жду наградные списки от сводного отряда Черноморского флота.
– Да, государь!
Принимаю от генерала лист бумаги со списком героев.
Москва. Кремль. Дом Империи.
6 (19) августа 1917 года
Генерал Кутепов хмуро отложил сообщение РОСТА о начале битвы за Проливы. Да, там идет настоящая жизнь, там творится история, а он сидит здесь и вынужден ежедневно просматривать сотни бумаг, изучая, контролируя, анализируя, проверяя, складывая два и два, ища случаи, при которых ответом неожиданно становится вовсе не четыре.
Полторы сотни офицеров в Кремле, Марфино, Петровском Путевом дворце, в Севастополе, в Форосе и в самом императорском командном пункте «Меллас» обеспечивают сейчас исправную работу ситуационного центра императорской главной квартиры, который не только снабжает актуальными сведениями государя, но и держит руку на пульсе всех событий в России и мире.
Цифры промышленности и торговли, ход военных поставок, в том числе и от союзников, отчеты из армий и флотов, решения, принимаемые правительством и ключевыми министерствами, и многое, многое другое, на пульсе чего желал держать свою руку император. И пусть формально они лишь обрабатывали информацию, но фактически ИГК была готова в любой момент ввести в действие один из секретных протоколов, которые предусматривали планы действий государственного аппарата на любой мыслимый кризисный случай, вплоть до гибели императора.
И однажды один из таких протоколов Кутепову уже пришлось приводить в действие. В тот самый роковой день Кровавой Пасхи, когда на Красной площади от взрыва погибли не только сотни людей, но и почти вся верхушка империи – глава правительства Нечволодов, вдовствующая императрица Мария Федоровна, военный министр великий князь Александр Михайлович, еще несколько министров, главнокомандующие Московским и Петроградским военными округами, ряд великих князей, включая второго человека в очереди на престол Дмитрия Павловича.
Да что там говорить – сам государь император лишь чудом уцелел! И такая катастрофа случилась во время войны и в момент, когда революция могла полыхнуть в любой момент! Благо благодаря четко оговоренному порядку действий Кутепов буквально через несколько минут после взрыва ввел в действие протоколы, и государственная машина хоть и немного забуксовала, но все же вновь заработала практически сразу.
Впрочем, если, не дай бог, с государем что-то случится, то России не помогут никакие протоколы, поскольку никакой альтернативы Михаилу Второму генерал Кутепов пока не видел. Корону, конечно, найдется кому передать, но все это сейчас однозначно путь в никуда. Ни у Павла Александровича, нынешнего наследника, ни у кого бы то ни было в очереди за ним нет ни той харизмы, ни той хватки, ни той воли, которая есть у нынешнего императора, дай бог ему всяческого здоровья и долголетия!
Слишком хорошо помнил Александр Павлович времена, когда на троне был Николай, и как сам Кутепов приходил просто в отчаяние, видя, как все рушится, а император выпускает из рук контроль над ситуацией. Так это после двух десятков лет правления, что уж говорить о возможном правлении слабого Павла! Даже представить себе страшно такой ход событий.
Потому так торопился император с этой свадьбой, так спешит с наследником, потому что понимает, что если что, то все рухнет, и страна немедленно погрузится в пучины революций и гражданской войны.
Причем настолько остро понимает, что перед отъездом в Крым даже утвердил на будущее «Особый протокол Омега», в котором на случай гибели императора уже после ожидаемого рождения цесаревича должен быть немедленно созван регентский Совет правителя при малолетнем императоре, и в протоколе оговорен его примерный состав. При этом официальным (до совершеннолетия императора) правителем государства и опекуном императора должна стать вдовствующая (не дай бог!) императрица Мария Викторовна. Впрочем, это-то как раз случится и без всяких «Протоколов Омега», который лишь расписывает выполнение того, что должно быть исполнено согласно законодательству империи.
Кутепов открыл «Закон о престолонаследии», нашел этот раздел и перечитал его:
«43. Назначение правителя и опекуна, как в одном лице совокупно, так и в двух лицах раздельно, зависит от воли и усмотрения царствующего императора, которому для лучшей безопасности следует учинить выбор сей на случай его кончины.
44. Когда при жизни императора такового назначения не последовало, то по кончине его правительство государства и опека над лицом императора в малолетстве принадлежат отцу или матери; отчим же и мачеха исключаются.
45. Когда нет отца и матери, то правительство и опека принадлежат ближнему к наследию престола из совершеннолетних обоего пола родственников малолетнего императора.
47. Правителю государства полагается Совет Правительства; и как правитель без Совета, так и Совет без правителя существовать не могут.
48. Совет составляют шесть особ первых двух классов по выбору правителя, который назначает и других при случающихся переменах.
49. Мужеского пола особы императорской фамилии могут заседать в сем Совете по выбору правителя, но не прежде своего совершеннолетия и не в числе шести особ, оный составляющих.
50. В Совет Правительства входят все без изъятия дела, подлежащие решению самого императора, и все те, которые как к нему, так и в Совет его вступают; но опеки Совет не касается.
51. Правитель имеет решающий голос.
52. Назначение Совета и выбор членов оного полагается в недостатке другого распоряжения скончавшегося государя, ибо оному должны быть известны обстоятельства и люди».
Вот на этот-то случай император и составлял предварительный список возможных членов Совета Правительства. Впрочем, последнее слово в этом случае согласно «Протоколу Омега» все равно будет за императрицей Марией.
