Как я находил свои прекрасные экспонаты? Мне это было нетрудно. Работа над криминальными романами в течение двух десятков лет принесла много знакомств в различных ведомствах, имеющих отношение к расследованию преступлений. Знакомые криминалисты, следователи, прокуроры сообщали мне обо всех мало-мальски интересных происшествиях, которые гипотетически можно было бы использовать для книги. В том числе, по моей отдельной просьбе, и о смертях такого рода – «вследствие неблагоприятного стечения обстоятельств».

Интересуясь деталями, я скрупулезно выяснял, как именно погибали жертвы. А дальше просто: я приходил к тем, кому переходило владение нужным мне имуществом, и заключал сделку. Покупал то, что меня интересовало, и перевозил это к себе в дом. Естественно, не все подряд. Тостеры, найденные в ванных самоубийц, например, мне были совершенно неинтересны. По моему неписаному закону вещь должна была убить человека самостоятельно. Без учета его воли и желания.

Коллекция росла довольно быстро, почти каждый месяц я добавлял в нее что-то новенькое. Но тогда я еще не представлял себе ее силы. Не знал о ее ужасных и беспощадных способностях.

Это выяснилось случайно.

Так вышло, что мне пришлось дать крышу над головой человеку, которого я давно, на протяжении несколько лет, ненавидел. Он сам окликнул меня в кафе на набережной, в котором я сидел под вечер, работая над очередной главой очередной книги.

– Алекс! Ты? Ха!!!

Он кинулся ко мне с объятиями, а я, еще погруженный в мысли о героях и происходящих с ними событиях, даже не сообразил кто это.

– Да! Привет!

Я ответил на объятия, одновременно «приходя в сознание». И тут, наконец, понял, кого обнимаю. Но было поздно.

Он был выпивший, потный, громкий и словоохотливый.

– Рад тебя видеть, старина! Что ты тут делаешь? Два коньяка нам! – последнее прозвучало для официанта.

– Работаю, – ответил я просто, чувствуя, как медленно подступает к рассудку забытое холодное бешенство.

Я не виделся с ним больше шести лет. Тогда мы работали вместе над книгой, поняли, что не получается и разошлись. Спустя год он выпустил ее под своим именем, нигде ни словом не упомянув о втором авторе. На телефонные звонки не отвечал, на почту тоже. Затевать скандал мне не хотелось. Это было бы как-то нелепо и, наверное, жалко. Тем более, что книга все равно действительно не получалась, и бросить ее было моим личным решением. Комфортнее было бы просто обо всем забыть. На это он и рассчитывал, на самом деле. И оказался прав – я это отпустил.

И если бы не Нелли…

– А я решил – к морю! Тут есть местечко с девками, которые… Эй, где коньяк!

Нелли спала с ним. И в то время, когда мы вместе работали, и позже. Они смеялись над тем, как я переживаю за книгу, обсуждали меня, забавлялись моими сомнениями. Нелли сама мне рассказала об этом. Когда обвиняла меня в том, что я позволил себя в очередной раз облапошить – на этот раз с украденной книгой.

Она любила рассказывать мне такое, наслаждаясь моими мучениями. Которые и в самом деле были ужасны. Никто не знает, через что мне пришлось пройти за эти годы. Кроме самой Нелли, конечно.

Он болтал без умолку:

– Скучаю по тем временам, Алекс… Мы же столько вместе пережили, старичок! А что? Ты над чем сейчас работаешь? Если не идет, можем вместе докрутить. А? У нас же получалось… Еще два коньяка!

Я не помню всего. Он пил и пьянел. Я ненавидел его все больше, но как поступить, не знал. В итоге он надрался так, что не смог встать из-за стола. Я вызвал ему такси, и он, наконец, уехал.

Я расплатился за все, что было выпито, и пошел домой. Но буквально через квартал снова встретил его. Он стоял и ссал у дерева, такси рядом не было. Вероятно, водитель его высадил, не захотев связываться с настолько пьяным клиентом.

Мне пришлось отвести его к себе. В квартиру я его взять не мог. С утра туда впервые приезжала Нелли. Тогда еще я был полон надежд, что сумею заслужить ее любовь, и эта, только что купленная квартира, была очередным доказательством моих чувств.

Рассуждения, о том, как жалок я был в этих заблуждениях, давайте, оставим на потом.

В общем, вора, пьяницу и любовника собственной супруги я привел проспаться в дом с Коллекцией. Я уложил его на кровать, поперек. Оставил у телефонного аппарата записку со своим номером, чтобы пьянчуга позвонил мне, когда проспится. Хотел даже снять с него обувь, но опомнился. Медленно отошел от кровати.

Я стоял в дверях спальни, смотрел на него и ненавидел. Я вспомнил все, что пережил из-за него.

Будем откровенны. Я желал ему смерти. Я даже подумал: а что если прямо сейчас его убить? Из кафе он уехал на такси. Позже меня с ним никто не видел. Сделаю быстро дело и вернусь в квартиру Нелли. Ждать ее, в надежде, что между нами произойдет что-то, чего не случилось за все восемь лет супружества. А он… Он в это время будет гнить среди корней приморских сосен, куда я закопаю его, завернув в толстое стеганое одеяло, снятое с двуспальной кровати – под которым когда-то задохнулся младенец, кстати…

От дома до квартиры я добрался минут через сорок. Лег в гостиной на диван и долго не мог заснуть. Курил, глядя в потолок, тихо удивляясь полному отсутствию мыслей, после настолько насыщенного эмоциями окончания дня.

Вдруг зазвонил телефон. Я поднял трубку. И услышал его голос:

– Алекс…. Алекс… – он хрипел в трубку только мое имя и больше ничего.

– Что? Что случилось? – спросил я, но ничего в ответ не услышал.

Лишь все то же: свое собственное имя.

– Алекс… А… ле… кссс…

Голос затих, а я, мигом собравшись, выскочил на улицу. Коньяк из меня почти полностью уже выветрился, поэтому я сел за руль.

Через пять минут я был у своего дома.

Он лежал на пороге спальни, куда у него получилось доползти, чтобы воспользоваться телефоном. Кровавый след тянулся за ним от мебельной стенки с баром в большой гостиной комнате. Видимо, несчастный пьяница пытался силой открыть его запертые створки. Но все, что ему удалось, это стряхнуть с верхней полки себе на голову большущие мраморные часы весом в добрых полтора десятков кило. По иронии судьбы, часы были декорированы безвкусной композицией из двух веселящихся херувимов, обнимающих стилизованный под винный бочонок циферблат.

«Время течет, как вино», – подумал я зачем-то. – «И оно истекло».

Выпачканные в крови часы лежали тут же, на боку, улыбаясь толстощекими ангельскими физиономиями прямо в мои глаза.

Я стоял над бездыханным телом и не верил тому, что вижу. Сердце билось, как сумасшедшее и кровь бешено пульсировала в висках. Но мне не было плохо. Даже наоборот, страх отступал, и это все больше становилось похожим на восторг. Тиканье часов было единственным звуком, раздававшимся в застывшей напряженной тишине. Вдруг я ясно почувствовал, что нахожусь тут не один. Резко обернувшись, я огляделся по сторонам.

И сразу понял, кто тут есть еще.

Отовсюду на меня смотрели предметы, собранные мной в Доме. Стул, чья подломившаяся ножка забрала жизнь мужчины, приземлившегося затылком на острый шип кованой каминной решетки. Пепельница, из которой выкатился окурок, уморивший ядовитым дымом сгоревшего синтетического пледа своего пьяненького хозяина. Часы, лежащие сейчас на боку в луже крови – точно так же, как до этого они уже лежали в другом доме, убив своими острыми мраморными углами другого человека.

На меня смотрели убийцы. Со всех сторон.

Но чувствовал я не угрозу, а совсем напротив.

Мы с ними понимали друг друга.

Дом сделал это для меня.

Я уверен.

Труп я завернул в одеяло и вывез из дома. Закопал в лесу. Часы отмыл и осторожно поставил на место. Провел остальную необходимую уборку, уничтожив все следы пребывания в доме еще кого-либо кроме себя. И поехал встречать Нелли.

С тех пор прошло два года. Коллекция приняла в себя еще полтора десятков экспонатов. Нелли ушла от меня, при этом раздев при разводе до нитки. Наша встреча по поводу этой квартиры и дома – последняя. Так она сказала.