– Это лучшее предложение для тебя, учитывая условия, в которых мы оказались, – холодом слов тетушки Ирен можно было обращать в лед. – Ты должна быть счастлива, что на тебя вообще обратили внимание. Прими это предложение с честью.

– С честью? – я с трудом проглотила готовые вырваться слезы. Ни за что не покажу тетушке Ирен, насколько мне больно. Я – единственная дочь герцога Лавон, ставшая волей судьбы сиротой и отданная на воспитание тетке. Если быть еще более верной, то это она, едва похоронив брата с женой, вселилась в наше родовое поместье вместе со своими двумя дочерями.

Они жили в моем доме, на деньги, которые выделял Эсварийский банк на мое содержание. У отца был большой капитал. Если бы не он, меня бы давно уже выкинули из дома, отправив с глаз долой подальше в какой-нибудь богами забытый женский пансион. Но каждый месяц к нам приходил немолодой седой мужчина в очках и интересовался моим состоянием и не обижают ли меня. Под строгим взором тетушки я мрачно кивала и выходила из комнаты. Далее она вела разговоры с распорядителем без моего присутствия. И так должно было продолжаться вплоть до моего восемнадцатилетия, которое должно было исполниться будущей весной.

Но несколько месяцев назад наша жизнь круто изменилась.

Шаены.

Они пришли с далеких земель и завоевали наше государство. Как-то тихо и, можно сказать, по-скромному быстро обосновались в столице, жители которой попросту не могли дать отпор магически хорошо обученному противнику. Поговаривали, что они чудовища, пришедшие из самой тьмы. Так ли это, никто выяснять не пробовал. Но несколько раз я сталкивалась с ними на улицах, и те тяжелые взгляды, которыми награждали шаены, были совсем не человеческие. Синие глаза с какой-то искоркой в глубине, будто там мечется некая затаенная сила, готовая вот-вот вырваться и уничтожить все на своем пути.

Банк, в котором находились все сбережения моей семьи, был арестован. Уже несколько месяцев мы не получали ни пенни. А то, что осталось на руках, слишком быстро растрачивалось тетушкой и сестрами.

Прислугу пришлось распустить. Единственный седовласый Дарьер остался. Он с детства проживал в моей семье и отказался даже в это тяжелое время покидать меня. Дарьер, пожалуй, был единственным, кого я считала своим близким человеком.

Больше всего на свете мне сейчас хотелось кинуться в объятия его суховатых морщинистых рук и зарыдать.

Но я продолжала стоять, сцепив за спиной пальцы до побелевших костяшек, и смотреть на тетушку.

– Я не намерена становиться постельной игрушкой для шаена.

Ирен поморщилась. Её в последнюю очередь волновали мои намерения.

– Находиться на проживании не так уж и плохо. Это всегда практиковалось среди знати. Ты не исключение, тем более учитывая наше положение. Все деньги и ценности, что были у нас, забрали. Все, что осталось, – это поместье да старый слуга, доживающий последние дни.

Я с трудом смолчала. Дарьер, при всем уважении к его годам, тянул весь этот дом, пытаясь угодить Ирен и её дочерям. После прихода шаенов он взял на себя роль садовника, уборщика, лакея, горничного и даже повара. Я, чем могла, помогала ему. Да только моей помощи явно не хватало. Поместье было большим. А нас всего двое. Даже не знаю, может, к счастью, что лошадей у нас забрали солдаты при первой проверке поместья. Чистить и убирать за ними я бы не смогла, а Дарьер и так с ног сбивался в попытках хоть как-то содержать дом в порядке.

– Не смотри на меня так, – хмуро продолжила тетушка. – Я о твоей судьбе позаботилась.

«А заодно и о своей безбедной жизни», – с внезапной злостью подумала я.

– Ты ни в чем не будешь нуждаться. Это даже хорошо – быть… – вот тут она замялась, подыскивая слово.

– Любовницей, – с яростью выдавила я. – Называйте уж вещи своими именами, дражайшая тетушка Ирен.

– Ты права, – тут же холодно согласилась она. – Ты уже взрослая девочка. Если станешь любовницей шаена, то у нас появятся деньги. Мы сможем отправить девочек на обучение в колледж и поправить свое семейное положение. Дом скоро будет совсем в упадке. Если мы как-нибудь не выкрутимся, его придется продать. Ты ведь не хочешь потерять свое родовое поместье?

Я не хотела, дом – единственное, что у меня осталось. Тетушка расплылась в язвительной улыбке.

– А ты после всего сможешь вполне достойно существовать. Купишь магазинчик, ты всегда хотела заниматься цветами. Откроешь салон флористики. Я слышала, шаены далеко не скупы. Тебе что-то лично от него достанется. И не смотри на меня так. В конце концов, все эти годы я тянула тебя, растила и вкладывала свои силы. Ты должна быть благодарна.

Благодарна?

Я протянула руку и ухватилась за край стола, стараясь гордо смотреть в лицо тетушки. Представила радость сестер. Наконец они избавятся от меня. Да еще и что-то за это поимеют.

– Кто он? – спросила срывающимся голосом.

Тетушка безразлично пожала плечами.

– Разве это имеет значение? Главное, что высокого положения. Если я правильно поняла уполномоченного, что приезжал к нам, то очень влиятельный шаен. Вечером он привезет договор, там можно будет узнать имя. Но к чему тебе оно? Познакомишься на месте.

Меня заметно пошатнуло, в глазах потемнело.

– То есть вы даже не удосужились узнать, кому меня… – Ком встал в горле. – Продали?

Ирен сложила руки на груди.

– Не продала. А устроила твое будущее.

– Продали! – звенящим криком вырвалось у меня. – Именно так. Вы продали меня в пользование шаену. Прекрасная перспектива, не правда ли, тетушка Ирен? Избавиться от меня, получить деньги. И все равно, что они получены грязными методами. Но ведь вам к этому не привыкать!

Звонкая пощечина заставила мое лицо заалеть. Тетушка настолько быстро оказалась возле меня, что я не успела отшатнуться.

– Не смей говорить со мной в таком тоне, – прошипела, словно гадюка, которой наступили на хвост. – И радуйся, что тобой до сих пор не воспользовался ни один из шаенских солдат! Думаешь, я не знаю о твоих ночных вылазках? Знаю! Удивительно, что ты до сих пор не попала в лапы стражам! Поверь, я бы пальцем не пошевелила, чтобы спасать тебя.

В этом я не сомневалась. А мои ночные вылазки… Я пыталась раздобыть травы в ближайшем лесу, чтобы насушить на зиму. Кто знает, что нам предстоит, а лекарей на ближайшие несколько селений нет, они ушли, едва в городе появились шаены. Тех, кто не успел уйти, шаены забрали, и их больше никто не видел.

Дарен оставался единственным в городе, кто ведал о травах и кое-что из колдовства. Его спасало то, что об этом никто, кроме нашей семьи, не знал. Он бы ушел, если бы не я.

Вот только травы собирать ему было трудно, возраст все-таки, да и опасно в нынешнем положении в городе. Однако выбора не было. Зима никого не пощадит. И хотя Дайрен был против, после небольшой перепалки мы все же решили насобирать трав. Я уверенно уходила каждую ночь, собирая в окрестностях те травы, что он мне показывал. А потом до утра, прячась в тайной комнате замка, мы варили настои и снадобья.

Мы делали это для всех. Ведь случись что с тетушкой Ирен или сестрами, им бы помогли наши травки. Но, видимо, тетушка так не считала.

Прижав руку к полыхающей щеке, я все еще стояла прямо. Медленно отняла её от лица и скупо произнесла.

– Ваша подлость не имеет границ. Даже быть любовницей шаена лучше, чем оставаться с вами в одном доме.

О том, что произнесла это сгоряча и впопыхах, поняла, едва за мною закрылась дверь моей собственной комнаты.

– Не выйдешь отсюда, пока за тобой не приедет экипаж. Приготовь вещи к вечеру.

Пару раз щелкнул замок, и я осталась наедине сама с собой.

Тут уж дала волю слезам.

Уткнувшись в подушку, я рыдала о себе и своей судьбе. Всхлипывала, размазывала слезы по щекам и думала, что лучше бы я погибла вместе с родителями.

Сколько пролежала – не знаю. Слезы высохли, рыдания уже не давили грудь, хотя на душе было все так же серо и тоскливо. Солнечный диск уверенно клонился к закату, отсчитывая время в доме моих родителей.