У четвертого, однако… у четвертого есть потенциал, и слава богу. Сегодня мне так скучно и неспокойно, что я могла бы дать шанс и красивой заднице.

Но в этом нет надобности. Четвертый темнокож и по-мальчишески красив. Чуть за тридцать, наверное. Вьющиеся волосы коротко подстрижены. На руке нет ни обручального кольца, ни огромного «Ролекса». Он одет в простую рубашку с закатанными рукавами, и белая ткань великолепно контрастирует с его коричневой кожей. Он длинными пальцами держит стакан с местным пивом: ему не нужны дорогие марки. Мужчина, не стремящийся покрасоваться. По моим оценкам, это говорит о том, что он хорош в постели. Гм, удачный день.

Его взгляд отрывается от экрана и скользит по зеркалу, пока я не ловлю его. Правый уголок его рта слегка приподнимается вверх, и я усмехаюсь тому, что меня поймали на «месте преступления». Так как я не отвожу глаз, его губы растягиваются в улыбку. Я салютую ему стаканом. Он отвечает мне тем же.

Я не стесняюсь подкатывать к мужчинам, когда того требует ситуация, но сейчас в этом нет надобности. Худший сценарий будет, если мы не поладим и он свалит после нескольких минут разговора. Но я позабочусь о том, чтобы мы поладили.

Чтобы дать ему поле для маневра, проверяю свою почту. У моей новой личности нет электронного адреса, потому что этой Джейн он не нужен. Кто будет писать «чистому листу»? На телефон приходит почта из настоящей реальной жизни. Деловые новости, приглашения от «ЛинкдИн», спам на малайском, очень соблазнительные предложения познакомиться с горячими азиатками. Плюс одно действительно личное сообщение от отправителя, чье имя заставляет меня охнуть.

Черил Питерсон. Это мать Мег.

Она несчастная женщина, и я всегда сожалела о тех решениях, что она принимала во времена детства Мег, но даже я не могу отрицать, что Черил любила свою дочь. Она любила свою дочь почти с той же истовостью, с какой хотела иметь мужчину в своей жизни. Почти. Очень типичная история.

После смерти Мег у меня нет поводов снова вступать в контакт с Черил; у нас с ней нет ничего общего: ни реального, ни логического. Она заурядная парикмахерша, которая обожает детей, позволяет мужикам вытирать об нее ноги и никак не может, кажется, взять в толк, почему у нее все не клеится.

Но ведь эмоции нелогичны, не так ли? Эмоции липки, как вар, и их трудно оттереть, поэтому я всю свою жизнь стараюсь держаться от них подальше, чтобы не заляпаться. Однако с Мег я была голенькой, как младенец, и сейчас часть меня прилипает к Черил. Мне это не нравится. Надо освободиться как можно скорее.

Уступая нервному напряжению и меланхолии, я кликаю на сообщение Черил. Оно короткое, предельно ясное и все же сумбурное.

Господи, Мег… Почему же ты была такой доброй? Если б ты так меня не любила, я бы так сильно не скучала по тебе.

«В своем последнем письме…» Я не хочу думать об этом. Мне она тоже прислала письмо. Я достаю его и перечитываю, когда мне нужен удар острой боли, чтобы продраться сквозь унылую пульсацию скорби.

– Привет. – Его голос прерывает мою печаль, и я испытываю небывалое облегчение. Поворачиваюсь к нему с ослепительной улыбкой.

– И тебе привет.

– Следует ли мне выступить с предложением купить тебе еще один коктейль или это вызовет у тебя раздражение?

Собираюсь ответить какой-нибудь шуткой на тему «зачем мне новый коктейль, когда я только начала этот», но взгляд на мой стакан говорит мне о том, что он пуст, а на языке я чувствую привкус джина. Сунув телефон в сумку, с ног до головы оглядываю незнакомца.

Он чуть ниже ростом, чем я думала. Подтянутое тело бегуна. Еще более приятно, чем его красивое тело, то, что он стоит на учтивом расстоянии, ожидая сигнала, который позволит ему приблизиться. Он отлично понимает женщин, чего не дано многим мужчинам. Он знает, что при взрослении нас окружает опасность. Он воспринимает наше уважение как дар. Наверное, у него есть сестры. Он мне нравится.

– Буду рада еще одному, – в конечном счете отвечаю я, кивая на пустой стул рядом.

Он учтивым взмахом руки подзывает бармена, затем садится на стул.

– Я Энтони. – Протягивает руку. Его пожатие быстрое и уверенное.

– Джейн, – представляюсь я. – Ты приехал сюда по работе?

– Да. Запускаем новую кампанию. Работаю в рекламе в Чикаго. А ты?

– Живу поблизости. Просто захотелось выбраться из дома ненадолго.

– Ты экстраверт?

– Что-то вроде того. Мне нравится небольшой шум на заднем фоне, и я могу смотреть только круглосуточные новостные каналы.

– Ясно. Вообще-то я не очень люблю спорт, но почему-то все время оказываюсь в спортбарах.

– Ты часто ездишь в командировки?

– Несколько раз в месяц. Ничего такого.

Я не спрашиваю его о семейном статусе. Он не спрашивает меня. Приносят наши напитки, и мы чокаемся.

– Спасибо, – говорю я.

– На здоровье.

Мы болтаем с час. Вы можете подумать, что разговоры меня раздражают, но это не так. Я наслаждаюсь легкой беседой так же, как интересной книгой. То, как люди живут, любят и думают, остается для меня не поддающейся разгадке тайной, хотя все эти истории из жизни такие же плоские, как и слова на странице. Я не понимаю идиотских реакций людей. Я не понимаю их нелогичность. А вот легкая беседа – это приятное развлечение.

Обычно мне достаточно упомянуть о Малайзии, и собеседник уже на крючке. Но сейчас я соблюдаю осторожность. Мое пребывание в Миннеаполисе хорошо не закончится. Сколько вопросов будет задано и кто их будет задавать? Я не имею об этом представления, поэтому держу Малайзию при себе.

И все же мне есть о чем рассказать, и я рассказываю. Энтони весел и умен. Он немного смущается, когда предлагает, чтобы мы с напитками перебрались в его номер.

Зря он смущается. Я не смущаюсь. Плачу́ по счету и оставляю бармену щедрые чаевые, прежде чем помахать ему на прощание. Красномордый бизнесмен – судя по мутному взгляду, он уже хорошо набрался – мрачно косится на меня, когда я прохожу мимо вместе с Энтони, и я преодолеваю искушение сказать ему, что пора бы повзрослеть. Сколько бы лет ему ни исполнилось, он всегда будет желать женщин моего возраста и возмущаться, что мы его не хотим. Понимает ли он, что это дерьмовое лицемерие? Нет. Я – эгоистичная стерва. Это всегда будет моим недостатком.

Но кому до него дело? Мы с Энтони заходим в лифт. Когда остаемся одни, он не начинает тут же меня лапать, но его взгляд теплеет и медленно скользит вдоль моего тела. Я кончиком пальца провожу по его запястью.

– Мне нравятся твои руки, – говорю я.

– Руки? – Он не ходит в качалку, поэтому удивлен.

– Сильные, но без показной рельефности.

Он улыбается и придвигается поближе.

– Странная ты…

Да неужели?

Он касается губами моих губ, когда дверь лифта отъезжает в сторону. После секундной заминки целует меня еще раз.

– Пошли, – шепчу я и выталкиваю его в коридор.

На мгновение я становлюсь настоящей. Я возбуждена, счастлива, мною владеет сладостное предвкушение, рядом со мной живой человек. Он целует меня, прежде чем открыть дверь в номер, и я стараюсь ни о чем не думать, не строить планы и не анализировать. Мы не неистовствуем, но все равно не теряем времени зря и принимаемся раздевать и исследовать друг друга, одновременно целуясь и обнимаясь.

Сейчас я могла бы быть обычной женщиной, которая решила попытать счастья с привлекательным мужчиной. Это могло бы перерасти в нечто более глубокое. Мы полюбили бы друг друга, поженились бы и воплотили в жизнь извечную мечту людей. Мне нравятся такие мимолетные фантазии в той же степени, что и сам секс, но после того как я кончу, все эти фантазии испарятся вместе с моим потом. Я по опыту это знаю.

Самое забавное, что многие люди становятся социопатами, когда дело касается секса, не так ли? Так что разве я странная? Я, во всяком случае, последовательна.