За просмотром новостей, я не заметил, как доел завтрак. Глянув на часы, я понял, что стоит всё-таки поспешить, а иначе могу опоздать. Но не в школу, нет. А хотел зайти на кладбище, ведь прошло ровно полгода…
***
Я шёл по ухоженной тропинке вдоль свежих и старых могил. Одни были ухожены, другие заброшены. На одних темнела земля, другие уже совсем заросли…
Около меня шёл Беззубик, поскуливая и грустно гладя на меня. Он всё понимал. Он тоже её помнил. Надо мной кружил Вест. На его голос отзывались все местные вороны. Поднялся галдёж.
Рядом с маминой могилой росли несколько кустов с красивыми, но неизвестными мне цветами. Я положил рюкзак на скамейку и достал из специального футляра скрипку.
До комы я скрипку просто ненавидел, но маме нравилось, когда я на ней играл, и потому приходилось натягивать улыбку, что бы не расстраивать её.
Но сейчас я получал удовольствие, когда музыка лилась с туго натянутых струн. Я уже не раз приходил и играл маме разные произведения, даже пробовал сочинять собственные.
Как ни странно, параллельно со скрипкой я увлёкся тяжёлым роком. Возможно, он просто подходил под мой новый образ, но я действительно наслаждался прослушиванием каждой песни.
К слову о моём образе. После больницы я его сильно изменил. Многие мои знакомые, в первую очередь ненавистные одноклассники, считали, что я перекрасился, но это совершенно не так. Мои волосы сами потемнели, я здесь не причём. Но, тем не менее, я теперь брюнет. Кожа моя стала совсем бледной. Возможно, это тоже одно из последствий комы, а может и из-за сделки. По крайней мере кожа моя перестала загорать, и теперь как я ни старался ходить больше на солнце, я казался каким-то приведением, ну или вампиром из того фильма, что я смотрел пару дней назад…
В специальном салоне я нарастил себе клыки. Вообще, это, по мнению большинства, странно, но, как я уже говорил, за деньги сейчас можно купить что угодно. Тем не менее, теперь я действительно был похож на какую-то нечисть.
Потом я сделал себе несколько татуировок. На правом плече — чёрного волка, на левом — такого же чёрного ворона, а на всю спину раскинул крылья, опять-таки, чёрный дракон, Ночная Фурия. Всё это было сделано по моим собственным эскизам.
Можно заметить, что везде присутствует чёрный цвет, многие думают, что я в трауре, хотя, в, общем-то, так оно и есть. В школе меня продолжали считать ничтожеством, избивали иногда. После таких дней я по ночам убивал особенно жестоко…
Никто, даже учителя не поинтересовались, где я был в конце мая, что со мной произошло. К слову, учителя, раньше относившиеся ко мне с долей симпатии, теперь меня невзлюбили. Хоть я и учусь хорошо, почти отлично, но прогуливаю и опаздываю слишком часто.
Полное отсутствие друзей в детстве сказалось обилием свободного времени, а потому я смог совмещать рисование, музыку и тренировки. Если, как это сказано, борьбой и оружием я занимался по велению отца, то первыми двумя видами творчества я занимался по настоянию матери.
Рисовать я любил больше всего. Даже художественную школу закончил с отличием. Дома у меня и теперь хранятся несколько больших папок с рисунками, а на полках валяются пастельные мелки и краски. Пенал с цветными карандашами и альбом я всегда носил с собой в школу, иногда рисовал на переменах, да и на уроках тоже.
Но я отвлёкся. Пора мне вернуться из своих мыслей и воспоминаний на землю. Я взял в руки скрипку, провёл смычком раз, другой, словно пробуя звук на вкус. Но потом началась бешеная пляска смычка, он рубил воздух. Движения были быстрыми, рваными, как и музыка, но именно такой она и должны была быть.
Я закрыл глаза, из них потекли слёзы. Показалось, словно мама стояла рядом и слушала эту музыку. Слушала, как я научился играть и радовалась. Но никогда мама не окажется рядом, никогда я не услышу её смеха, её одобрения, или печали. Её больше нет… Пора бы уже смириться…
Потемнело. Сверкнула молния. Почти сразу раздался звонкий раскат грома. Начали падать капли, разбиваясь о каменную плиту с эмалевым медальоном, на котором была изображена весёлая, смеющаяся женщина… Сначала капли били не часто, по одной, но потом дождь усилился, превратился в сплошную водяную стену, пряча мои слёзы. Прямо, как в тот день…
Откуда мне было знать, что за ивой прячется блондинка, ставшая одной из тех, кто и испортил мою жизнь, что она снимает всё на видео, что бы потом выложить его и вновь надо мной посмеяться…
========== 4 - В школе ==========
POV Итен
В тот момент, когда я все же заметил присутствие Астрид, было уже поздно. Звуковой сигнал сообщил ей, что видео успешно выложено.
— Что, Рыбья Кость, что слушать некому, раз музыка твоя нужна лишь покойникам? Да и те, уж наверняка, перевернулись в своих гробах от этого адского пиликанья!
Я мрачно глянул на девушку. Мне захотелось здесь, собственными руками придушить ее, но время ещё не пришло, она умрет последней и ее смерть будет самой фееричной!
— Что же тогда ты здесь делаешь? — спросил я хладнокровно.
— Не твое дело! — огрызнулась девушка.
Вдруг раздался протяжный волчий вой. Мой натренированное ухо узнало голос Беззубика. В ответ на волчью песню подал голос и ворон, а за ним и все вороны. Да, Вест и Бес на славу постарались, создав должную атмосферу.
Девушка вздрогнула, сжалась. Мне даже показалось, что я услышал, как сильно забилось ее сердце.
Видимо, эта дура еще не видела Беззубика, ведь он, как только я заиграл, лег под скамейку и из-за ивы, за возле которой и стояла блондинка, видно его не было.
Я оскалился и под очередной раскат грома, вой и карканье резко начал новую мелодию, позабыв о Астрид. Я целиком и полностью отдался потоку музыки, льющемуся с тугих струн моей скрипки. Погрузившись в свой собственный мир, я не заметил, что Хофферсон, к моей великой радости, уже ушла.
Конечно, я бы мог так играть и весь день, но мысль, что я могу опоздать в школу, меня отрезвила.
Сегодня я встал рано, но обычно сплю до часов одиннадцати, ведь, по велению судьбы, в этом году мы учимся во вторую смену… Почти во вторую, то есть мы приходим в школу к пятому уроки и находимся в школе до половины седьмого, это семь уроков. И так каждый день… Многие на это ропщут, а я доволен, ведь этот распорядок как раз подходил моей ночной жизни…
Я наконец бережно уложил скрипку обратно в футляр, специальной командой подозвал Веста, летающего до этого момента неизвестно где. Беззубик в этот момент уже крутился у моих ног. Я грустно улыбнулся.
— Прости мама, я стал уже совсем другим… Столько грехов совершил, столько жизней отнял… Прости мам, я не стал тем, кого ты хотела видеть во мне…
Слова давались мне с трудом, ком в горле мешал, хотелось вновь заплакать… Только здесь, у могилы своей матери, безжалостный убийца Ангел Смерти становился прежним Итеном Хеддоком…
Жаль, что это чудесное преображение столь кратковременно и не спасет моих сегодняшних жертв. Уже совсем скоро я вновь смогу ощутить сладкий вкус крови у себя во рту, мои руки вновь будут отнимать чужую жизнь, а глаза блестеть мрачным злорадством и жаждой новых убийств. Осталось потерпеть всего несколько часов и тьма вновь накроет этот город, заставит дрожать и бояться его, ведь ее повелитель и вновь выйдет на охоту…
Как я уже говорил, иногда меня накрывала особая жажда, противится которой я не мог, а потому за одну ночь совершались по три-четыре убийства, а то и больше…
Я последний раз глянул на могилу и пошел прочь. Беззубик, жалобно скуля, шагал рядом, Вест всё также сидел у меня на плече…
До дома я добрался быстро. Это был новый дом, построенный на пепелище старого. Наше с папой, а чаще просто мое (отец редко бывал дома, уйдя с головой в работу, спасаясь так от горя) жилье было скромнее прежнего. Но зато весь второй этаж, кстати, полностью принадлежащий мне, был сделан по моим проектами и эскизам, и сильно отличался от отцовской части дома.
Верх, моя часть, был сделан в темных тонах. Всё: моя комната, ванная, даже кухня, тоже собственная, отдельная от общей, не отличалось богатством красок, сильно преобладали чёрный, темно-синий и тёмно-фиолетовый цвета. В своем уголке я чувствовал хоть какое-то облегчение… Благодаря отличной звукоизоляции, я не редко включал на всю громкость любимые песни…
