— Я жду, — с нажимом произнес следователь.

И Дин решилась — потому что все равно никуда не деться, и человек этот не отстанет от нее, пока не услышит правду. Вопрос в том, как он себя поведет, когда добьется своего.

— Вы мне все равно не поверите.

— Я в состоянии отличить правду от лжи.

— Или сочтете, что перед вами сумасшедший.

— Это уже мое личное дело.

— Тогда у меня к вам будет просьба. Просто не рассказывайте никому о том, что услышите.

— Если речь идет не о преступлении…

— Нет-нет!.. Просто мне очень важно, чтобы моя тайна оставалась тайной. До поры.

— Я решу, когда услышу правду, — твердо ответил следователь. — Не оттягивай неизбежное, мальчик!

— Дело в том, что я не мальчик, а девочка, — брякнула Дин и замерла в ожидании реакции.

Однако реакции не последовало — слушатель ждал продолжения и, когда пауза слишком затянулась, не преминул напомнить о себе:

— Дальше…

— Мое полное имя Арлая Динэя тон Аирос, — глухо заговорила она. — Я ушла от мужа, Райна Тинэуса тон Аироса, не прожив в браке и пары дней, оставив волеизъявление по закону…

Рассказывать было трудно, мучительно трудно. Хорошо, что не требовалось объяснять причины ухода — этого она не вынесла бы, и так говорила на грани рыданий, едва сдерживаясь. Следователь задавал вопросы, и это помогало отвлечься от собственных переживаний и собраться с мыслями.

— Зеркало, значит, — хмыкнул следователь после очередного уточнения, — древняя кровь… Теперь кое-что становится ясным.

— Вы верите мне? — удивилась Дин. — И не считаете меня сумасшедшей?

— С чего бы вдруг? Я за время службы столько всякого повидал, что никаким чудесам не удивляюсь. Не верил я, когда слушал о том, как вы, лея, ночью встали и убийцу увидели. Чувствовал: что-то не то. А теперь все встало на свои места. Дар древних, работа с зеркалом, правильно?

— Правильно, — кивнула Дин. — Я могу убедить зеркало показать то, что оно видело раньше.

— Да уж, — вздохнул следователь, — мне такое умение тоже было бы весьма полезно. Осталось выяснить, как вам удалось изменить вашу внешность столь… м-м-м… существенно?

— Вот теперь вы точно усомнитесь в моем душевном здравии, — пробормотала Дин, — дело в том, что изменило меня существо, которому место только в сказках. Лесной житель или лесной хозяин.

— Расскажите подробнее об этой встрече, лея тин Аирос.

Рассказала.

— Помощь и совет, ага… Вот, значит, как внешность без амулетов и иллюзий меняют, — пробормотал следователь.

— Вы… не выдадите меня?

— Будьте спокойны, лея, ваша тайна останется при вас. К Аиросам с доносом не побегу.

— А разве… разве советник не для того к вам в Управление приходил, чтобы меня найти?

— Нет, советник был у меня совсем по другому делу.

Дин снова едва не расплакалась, на этот раз от облегчения: значит, все же не ищут ее как преступницу. Да и расплакалась бы, но невидящие глаза словно утратили способность истекать слезами. И девушке на миг представилось, что она никогда в жизни не сможет больше плакать. Это почему-то ужаснуло ее едва ли не больше, чем угроза ослепнуть навсегда. И подумалось: а вдруг они просто успокаивали ее — и Тин, и целитель. Вдруг она все же останется такой? Вздрогнула, поежилась…

— Что с вами, лея?

Непритворное участие в голосе следователя побудило Дин признаться:

— Я боюсь, что все-таки останусь слепой. Эта вспышка… она была такой яркой. Разве она не сожгла мои глаза навсегда?

— Глупости, — буркнул сыщик. — Вспышка не могла быть такой яркой, иначе бы ее было видно из любого места библиотеки. Это воздействие не собственно света, а магии. Разве лей Ари ничего вам не объяснил?

— Нет, — покачала головой Дин.

— Мальчишка! — фыркнул следователь. — Еще учиться и учиться головой думать!

— Не надо так о Тине, — робко попросила Дин, — он обо мне заботится. Он хороший, — прозвучало это ужасно глупо и по-детски.

— Хороший, — не стал спорить следователь, — только дурак дураком. Ну да ничего, это должно пройти с годами, — и добавил едва слышно, так что Дин не уверена была, что ей не послышалось: — Оба дураки…

И Дин подумала, что этому человеку наверняка известно намного больше, чем он озвучивает. И что все эти его замечания, не обращенные вроде бы к собеседнику, относятся к некой мозаичной картине, от которой у мита Лениса в руках куда больше фрагментов, чем у Дин. Ей было интересно, что за картина у него складывается и какое отношение эта картина имеет к ее, Дин, жизни.

А потом следователь все-таки задал положенные вопросы касательно произошедшего накануне, и Дин старательно напрягала память, чтобы восстановить малейшие детали встречи с преступником и описать его внешность.

— Ничего, мит следователь, — ответила она на очередной его тяжкий вздох, — я смогу видеть — и обязательно его для вас нарисую. Я неплохо умею рисовать.

— Заодно изобразите и тот вариант внешности, который показало вам зеркало. Вряд ли это будет его настоящее лицо, но он, возможно, засветился с той физиономией где-то еще… Вот что меня волнует… — пробормотал мит Ленис. — Почему не стал убивать, а только ослепить попытался? Если без острой необходимости жизнь человеческую отнять не решился — это одно, но может статься, парень сделал это не только для собственной безопасности, но и ради мести, и тогда, лея, вам следует быть очень осторожной…

Тин Ари

Он весь извелся от беспокойства и нетерпения, стоя под дверью комнаты, в которой наедине со следователем остался Дин. Разговор велся долго — слишком долго для всего лишь обсуждения вчерашнего происшествия.

Наконец следователь появился на пороге, и Тин тут же преградил ему путь.

— Не волнуйтесь, юноша, не съел я вашего маленького друга, — усмехнулся тот, — только покусал слегка.

— А-а-а…

— А вот содержанием нашей беседы я с вами делиться не намерен. Захотите — сами расспросите… мальчика.

— Хорошо, — смирился Тин, — но что с расследованием? Есть хоть какие-нибудь подвижки?

— Что ж, в этом нет никакого секрета. К сожалению, ни вы, ни Дин не обратили внимания, был ли на нападавшем перстень выпускника. Скорее всего, это значит, что перстня нет — все же руки, как я понимаю, Дину удалось рассмотреть. Значит, студент. Сегодня наши сотрудники с самого утра в академии — выясняют, кто из студентов не ночевал в общежитии, не появился на лекциях. Но вы же понимаете, что это еще не показатель? Мало ли что случилось. Словесное описание — тоже штука ненадежная. А потому придется ждать, пока к нашему пострадавшему вернется зрение. Он говорит, что сможет нарисовать преступника. Будем надеяться, что по портрету кто-то опознает того парня. Но даже это еще не дает гарантии поимки. Все же с этой практикой — учиться под личинами — пора что-то делать, — следователь горестно вздохнул.

Тин, пожалуй, склонен был согласиться с ним. Времена, когда маски служили безопасности, давно ушли в прошлое. Теперь в них не было никакого смысла. Хотя ему, Тину, было теперь на руку, что он учился под личиной и что теперь его статус выпускника подтверждает лишь перстень. Но у него и обстоятельства особые. Как, впрочем, и у преступника…

— Получается, друга я смогу обезопасить, только если все время буду его сопровождать, — поморщился Тин.

— Не знаю, — подумав, ответил следователь. — С одной стороны, только он придет в себя и сможет изобразить человека, которого опознал, смысла охотиться на него у преступника уже не будет, ничего нового Дин уже не расскажет и не покажет. С другой — преступник может напасть из одной лишь мести. Хотя это было бы не слишком разумно с его стороны.

— Угу, — кивнул Тин. — А что насчет меня? — С вас, юноша, подозрения сняты. Можете покинуть город, в любой момент, если захотите.

— Не захочу, — больше для себя, чем для следователя твердо сказал Тин, — у меня есть причина оставаться тут.

— Ну-ну, — пробормотал следователь и шагнул вниз с крыльца, исчезая в мутной пелене дождя.