— Они и впрямь очень похожи, — наконец произнес я.

Тесса тяжело вздохнула.

— Я и не ждала, что ты поверишь. Это было бы слишком просто, — устало произнесла Тесс и тяжело опустилась на спинку компьютерного кресла.

Раздался скрип соединительных элементов, который так ярко подчеркнул изможденность моей сестренки, готовой признать свое поражение. Синяки под глазами, чересчур бледное покрытое испариной лицо, взъерошенные волосы, одышка — она выглядит, как уставший после вечеринок панк под кайфом.

— Тесс, что ты хочешь этим доказать? — спросил я украдкой.

Сестра глубоко вздохнула и закатила глаза, выражая свою изможденность поиском собственного спасения. И снова стыд заставил мое сердце упасть в бездну под ногами.

— Там в лесу, Томас, я почувствовала это, — Тесса говорила очень тихо, словно делилась тайной. — Может, это был тот таинственный аппарат в моем мозгу, который улавливает их сигналы друг другу. Но я почувствовала это затылком.

Я приблизился к сестре, чтобы услышать ее шепот.

— Что именно ты почувствовала?

— Что кто-то следит за нами.

Теперь вдруг мой затылок пробрала дрожь, как если бы позади меня стоял призрак. Я смотрел на видеозапись на паузе, где трое зараженных стоят на крыше ИКЕИ и смотрят нам вслед, когда мы спешно уезжали с добычей. Потом мой взор упал на видеозапись сегодняшней охоты, где снова трое зараженных стояли чуть поодаль от основной массы зараженных и… не двигались.

Мой рассудок отчаянно пытался выбраться из когнитивного диссонанса, образованного старыми аксиомами, которыми меня пичкали в детства на базе, и новыми открытиями, которые резко противоречили всему, чему меня учили. А потому я привычно отказывался верить в столь красноречивые факты.

— До ИКЕИ три часа пути. Как они нашли нас?

— Ты мне объясни, — ответила она.

— Никак. Потому что это невозможно. А значит это не они!

— Да ты проследи за их перемещением! — Тесса снова запустила видеоряд. — Неужели не видишь странностей?! Они не реагируют на приманку. Ни на одну из трех. Они просто бегают туда-сюда и наблюдают.

Наконец я понял, что искала Тесса, и теперь то, что я увидел через ее призму, вызвало и мою «усердную вену» на лбу, которая теперь тоже пульсировала в такт растущему беспокойству. Троица зараженных и впрямь все это время оставалась в стороне от творящегося беспредела вокруг приманок.

— Это поведение наверняка можно объяснить! — воскликнул я.

Потому что не желал верить, что каннибалы, которых мы все это время считали безумцами с пустым разумом, начинают этот самый разум усиленно наращивать. Чертов когнитивный диссонанс не выпускал мой мозг из цепких объятий.

— Можно — им не нужна кровь, они ищут нечто другое! — мы начинали кричать друг на друга.

Так страх подстегивал нас к истине, которую никто из нас двоих не хотел принимать, но уже давно подозревал о ее существовании.

Я уставился на сестру выжидательно-раздраженным взором, мол, ну давай убей меня еще одним шокирующим фактом!

— Это зараженные из группы Лилит. Изначально их было четверо. Мы забрали у них Лилит!

— Хочешь сказать, они прибыли за ней?

— Всерьез рассматриваю эту возможность!

— То есть у них любовь-морковь, что ли?

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне!

— А какая еще у них причина следовать за ней сотни километров?

— Потому что она приведет их к нам, болван!

Наконец, до меня дошла тревога Тесс. Мы оба замолчали, мысленно ненавидя друг друга за то, что подтолкнули себя к жуткой правде. К опасной даже. К очень опасной правде.

— Если вирус объединил всех зараженных особей в единое информационное поле, в единый разум, — Тесса запнулась, видимо, сама на ходу догоняла свою мысль, — то этот разум знает, что мы здесь что-то нащупали.

— А это значит, что, если теория Кейна об их эволюции верна, то они захотят уничтожить нашу идею.

Мы вдруг одновременно тяжело вздохнули. Было приятно осознавать, что я вернулся на одну волну к своей сестре. Если бы это прекрасное событие не сопровождалось опасным откровением.

— Но как они выследили нас? Они не могут чуять ее запаха, она в герметичном боксе! — я начал надрывно шептать, словно зараженные в лесах вокруг слышали наш спор.

— Может, они слышат те самые импульсы — сигналы, что Кейн поймал на энцефалографе?

То есть Лилит в данном случае выступала в роли сигнального маяка.

— Но ведь Лилит не было сегодня в лесу! Она была заперта в боксе, как и всегда! Откуда они узнали, где нас найти в этих лесах?

Тесса горько усмехнулась.

— Этот долбанный аппарат в моем мозгу отвечает на импульсы Лилит рефлекторно. Я не могу его контролировать.

Я задержал дыхание.

— Что если я сама неосознанно посылаю им сигналы?

— Это невозможно! Ведь ты человек! Ты…

— Одна из вас?

Тесса снова усмехнулась.

— В моем теле сидит вражеский агент, который с каждым днем отвоевывает себе все больше территорий. Я изначально не была единоличным союзником. Я всегда была двойным шпионом. И в какой-то момент я стану вашим врагом. Ребята еще не до конца осознают опасность, что я представляю для всех вас. Но ты, как мой брат, должен первым пресечь любые попытки этого ублюдка встать во главе моего тела!

Я взглянул на сестру, не желая поверить в то, что мы вообще говорим о подобном.

— Тесс, еще не все потеряно!

Она ухмыльнулась.

— Томас, у меня осталось…

— Очень мало времени, да, я знаю!

Честно сказать, ее слова о том, что у нее мало времени, уже начинают надоедать. Больше всего меня бесил ее фатализм.

— Томас, ты даже не представляешь, что творится сейчас со мной. Я вижу жуткие кошмары, от которых спать не могу! У меня все тело ломит так, словно я каждый день кульбиты кручу от заката до рассвета. У меня жутко болит голова, меня постоянно тошнит, знобит. Я чую запах крови в пакетах у Кейна в морозильнике, хотя понимаю, что это невозможно. Мое усиленное восприятие такие глюки мне подкидывает, что я уже с трудом различаю, где реальность, а где воображение! В данный момент гребанный Робокоп сидит в том углу и крутит шарниры в своей ноге!

Робокоп сидел с открученной ногой, которую сложил на колено и сосредоточенно подкручивал болты, а на упоминание о нем оторвался от занятия, улыбнулся и помахал Томасу, словно тот его видел.

Томас оглядел комнату, а когда его взгляд вернулся ко мне, я наконец-то прочла в нем глубокую озабоченность.

— Я не хочу, чтобы ты постоянно думала о том, что твои часы тикают! — он продолжал гнуть свою линию.

— Да как я могу об этом не думать?! Я не в порядке, Томас! Я больше не человек!

— А чем тебе поможет пессимизм?

— Не могу я иначе!

Ее голос дрогнул. А когда она открыла глаза, они раскраснелись от подступающих слез. И снова вид плачущей сестренки тронул до глубины сердца. Я хотел ее обнять. Но она отстранилась.

— Ты не понимаешь! К черту физическое недомогание. Я чувствую нечто хуже. Я ощущаю это. Прямо сейчас. Всегда. Эта тьма как будто позади меня, на пятки наступает, в затылок дышит. Я чувствую, как она подступает ко мне все ближе с каждым днем. И я не могу от нее скрыться!

Тесса смахнула слезы, злясь на то, что показала слабость.

— Это нечто чудовищное, Томас. Я не могу этого описать, не могу слов подобрать, чтобы объяснить, что я чувствую, когда оно подбирается ко мне. Тогда над Фабио я была на грани, почти потеряла себя, и теперь я знаю, как это происходит. Это ужасно, Томас! Я не хочу терять свое сознание. Я не хочу исчезать во тьме.

Слезы снова заполонили ее глаза. Я все же обнял ее, и теперь она сняла свой панцирь и обняла в ответ. Крепко-крепко. Будто не хотела терять также, как терять собственное Я. Она была права, никто из нас никогда не поймет то, что переживает Тесса. Мы понятия не имеем, каково это, когда человек теряет самого себя.

Я взял ее лицо в руки, как раньше это делал наш отец. Так сложилось, что мы — сироты — теперь сами должны играть все эти родственные роли для себя.