Лион не отпускал меня до тех пор, пока я не рассказала все, что знала. Ну, или почти все. О Рубейт Се'заане, о хитроумном замысле Найсала, о ярости Эльяса...
Лион выслушал все поразительно спокойно.
- Не знаю, что и сказать, - тускло произнес он, - Многое из того, что Вы рассказали, я помню. Но помню будто во сне. Будто не со мной это было... Полагаю, после всего, что случилось, Вы не захотите, чтобы я здесь оставался?
Я хотела. Забота о нем словно возвращала меня в те далекие времена, когда все еще было возможно, когда не было той болезненной потери, от которой теперь так нестерпимо ныло сердце. Создатель, как же мне не хватало Паллада! Его рук, его ласк, его любящего взгляда...
Лион поправлялся. Словно забыв, как ходить, поначалу он с трудом передвигался, опираясь то на посох, то на мое плечо. Время и хороший уход делали свое дело - тело Лиона понемногу стало наливаться силой и крепостью и к концу лета мужчина начал упражняться с мечом, потом и упорством изгоняя из себя немощь. Магический дар Лиона почти полностью исчез - за исключением некоторых простеньких трюков он не смог сделать ничего большего, однако это его совсем не беспокоило: дар пришел и ушел, словно и не был. Вот только прежний задор к лорду Лиэтта так и не вернулся. Он стал задумчив и тих, немногословен и сдержан. О его роли в возрождении Рубейт Се'заана знали очень немногие, а потому для большинства обитателей Шела Великий лорд-наследник Лион Лиэтта был тем, кто пострадал от жестокости Ренейдского Горностая. Его жалели. Его любили. Им восхищались, несмотря на то, что в Шеле большей частью он вел жизнь затворника.
Мы часто и подолгу сидели в саду, неспешно беседуя обо всем: о жизни в Скарде, о Маэдрине, о путешествиях, даже о планах, при возможности аккуратно обходя в разговорах Паллада. Лион как-то раз заметил, что тема эта для меня болезненна, и деликатно старался поменьше касаться ее. Иногда мне казалось, Лион нарочно желает выглядеть немощным, чтобы я подольше оставалась с ним рядом. Но это ничего не меняло в наших отношениях - дружеских, приятельских, ровных.
Закончилось лето, наступила осень. Лакит вздохнул с облегчением: несмотря на то, что весной не всем удалось засеять поля, год оказался на диво урожайным - голод зимой нам не грозил. Прошли осенние праздники с богатыми ярмарками. Лакит оправлялся от войны на диво быстро.
К концу осени, когда стояла небывало теплая погода, а взоры радовали золото и багрянец осенних садов и лесов, я наконец решилась удовлетворить подспудное желание своих подданных. Лион, в конце концов, далеко не худший из кандидатов. За последнее время он сильно возмужал, юношеская искренность и порывистость, виденные мною в Харвизе, уступили место зрелой рассудительности и мужской трезвости. Да, он многое пережил. Многое понял. Он сильно изменился. Так почему не Лион, "светлый герой, которого все любят", как сказал когда-то Паллад? Я поделилась своими намерениями с Маттией и была удивлена ее искренней радостью. "Мы все этого так ждали, Надорра", с улыбкой сказала она и порывисто обняла меня. Думаю, она знала о наших с Палладом отношениях, но на мага она, как и большинство прочих, всегда смотрела с опаской и недоверием. А здесь... такая радость...
Зато Тирдал воспринял новость как-то странно.
- Стоит ли торопиться, моя Надорра? - задумчиво поглядывая, медленно произнес он.
- Ты имеешь что-то против лорда Лиэтты? - встрепенулась я: чутью Тирдала я доверяла иногда больше, чем своему собственному.
- Нет, Надорра, наследный лорд Лиэтты - славный малый, - рассеянно потирая нос, ответил тибата, - Однако не осложнит ли это наши отношения с Маэдрином?
- С Маэдрином? - расхохоталась я, - Тирдал, с каких это пор тебя волнует, что скажет Маэдрин?
- Да, Надорра, совсем не волнует, - пробормотал он и поспешил откланяться. Я озадаченно посмотрела ему вслед. Тирдал меня удивил, неожиданно для себя с помолвкой я решила пока повременить.
Жизнь шла своим чередом, день сменялся другим, одна забота уступала следующей. Поэтому когда через дне недели после нашего разговора один из Блистательных передал мне просьбу Тирдала встретиться в Летописной башне, ничего особенного в этом я не усмотрела. У тибаты порой бывали странные предложения, в этот раз они наверняка связаны с витражом Найсала, который я приказала восстановить.
Я спокойно поднялась наверх, в зал с мозаичной картой. За лето пол в верхнем зале башни не только вычистили - карту перебрали по новой, негодное выкинули. Она еще не была закончена, кое-где на полу оставались досадные серые проплешины, но большая часть пола уже сверкала новой мозаикой, густо сдобренной сверкающими драгоценными камнями.
Его я заметила не сразу.
Прислонившись к стене, как раз под изображением Дарнила-морехода, стоял Паллад - чуть сгорбившись, подавши плечи и голову вперед, словно черная хищная птица, высматривающая добычу, он застыл в долгом ожидании.
Стоило мне появиться, его черные глаза встрепенулись, болезненно всматриваясь, настороженно впиваясь в мою фигуру...
О Создатель....
Ноги, мои подкашивающиеся ноги едва устояли на месте, чтобы не броситься к нему, руки сами собой сцепились в несокрушимый замок, чтобы случайно не обвить его шею, губы я с силой прикусила, чтобы болью заглушить нестерпимое желание поцелуя. Ресницы затрепетали, мой взгляд с трудом оторвался от зрелища, которое я гнала от себя все эти долгие одинокие дни и ночи,... а когда я подняла на него глаза, в них не осталось ничего из прежних времен - только лед, сталь, власть и гордость. Я - Надорра Лакита. Не женщина. Не игрушка.
Паллад сразу увидел эту перемену во мне и дразнить иффишей не стал. Быстрым слитным движением он опустился на одно колено, низко склонил голову, одновременно двумя руками протягивая мне свиток, скрепленный огромной печатью. Молча и бесстрастно.
Удивленная, я долго медлила, затем все же подошла и взяла свиток, но еще до того, как сломала печать, Паллад торжественно заговорил:
- Леди Лакита! Народ Ла-Ренейды и ее король смиренно склоняют головы пред твоим величием и падают ниц в знак раскаяния. Прими щедрые и искренние дары мира.
От удивления я раскрыла рот. Я могла ожидать чего угодно, но чтобы Паллад стал послом Ла-Ренейды? Той самой Ла-Ренейды, о которой я не могла даже думать спокойно? С того момента, как захватчики бежали, я знала, что мне все равно придется довершить начатое, покорить народ, поднявший руку на Лакит, ибо оставить все как есть я не могла. Агрессия должна быть наказана, иначе соседи решат, что я слаба, и рано или поздно захотят довершить то, что не удалось Эльясу. Увы, Ла-Ренейда, почти разбитая, убравшаяся восвояси как хорошенько побитая собака, по-прежнему была опасна: раны залижутся, страх со временем исчезнет и останется одна только ненависть и желание отомстить. Я должна была покорить Ла-Ренейду, пока она не опомнилась и снова не пошла на нас войной. Каждый день моего промедления был днем восстановления сил проклятых ренейдов, я это понимала, но Хаос побери, как же мне не хотелось ввязываться в новый военный поход!
И тут приходит посол Ла-Ренейды и предлагает не просто мир равных, но дар мира, а это значит, согласен признать меня своим сюзереном и платить дань. Неслыханно!
Я сорвала печать, развернула свиток и принялась читать. Да, все так и есть. Данник.
- У Ла-Ренейды появился новый кнес? - рассеянно спросила я, пробегая глазами длинные витиеватые строчки текста. Паллад странно хмыкнул, но не ответил, и тут взгляд мой упал на подпись.
- Ты?! Ты новый король Ла-Ренейды? Но... как?
- У этих варваров интересные законы, моя леди, - мужчина мягко привстал, демонстрируя слаженную работу мышц, гибкий, как кошка, - Власть переходит по праву сильнейшего. Если ты убиваешь кого-то в поединке, тебе достается все его имущество.
- Но... Эльяса...
- Эльясу очень быстро нашлась замена, моя леди. Скажу прямо, убить нового кнеса оказалось не легче, чем Эльяса.
