— Тина! — простонала Белеза и прижала хрупкое тельце девочки к себе.

— Я тебя еще никогда не наказывала. Но ты не должна покидать форт, на берегу расположились корсары, и все еще существует опасность того, что дикие пираты незаметно подкрадутся к нашему форту. Пойдем, я отведу тебя обратно в комнату и помогу тебе сменить промокшую одежду.

— Да, моя леди, — пробормотала Тина, — Но сначала позволь мне рассказать о черном человеке…

— Что? — невольно сорвалось с губ графа Валенсо. Бокал выскользнул из его пальцев и со звоном разбился об пол. Кусочки хрусталя разлетелись в стороны. Он обеими руками вцепился в полированную крышку стола. Его фигура согнулась, словно в его мощное тело попала молния. Лицо его исказилось и мертвенно побледнело. Потерявшие цвет глаза глубоко запали в глазницы.

— Что ты сказала, девочка? Повтори, пожалуйста. — Задыхаясь, произнес он глухим голосом. Он так грозно и дико глянул на ребенка, что та испуганно прижалась к Белезе. — Что ты сказала, повтори!

— Черный человек, мой лорд, — произнесла в испуганная Тина. А в это время Белеза, Зароно и обслуживающие стол люди обеспокоенно смотрели на осунувшегося графа. — Когда я бежала к пруду с морской водой, чтобы найти свою забытую утром нитку жемчуга и кораллов, я увидела его. Ветер дул сильно и жутко стонал, а море кипело словно потревоженное каким-то страшным происшествием. И тут — появился он. Он приплыл на странной черной лодке, окруженный голубыми струями пламени, которые, конечно же не были факелами или лампами. Он вытащил свою причудливую лодку на берег около южного рога нашей бухты и зашагал к черному утесу. В тумане он казался настоящим гигантом — высокий, сильный человек, темный, как кушит…

Валенсо резко пошатнулся, словно ему неожиданно нанесли смертельный удар бичом. Он схватился за горло и поспешно сорвал золотую цепь. Со страшным выражением лица сумасшедшего он торопливо затолкал ее в карман и вырвал девочку из объятий Белезы.

— Ты маленькое лживое чудовище! — прокаркал он. — Ты врешь. Ты все выдумала. Ты слышала, как я говорил во сне, и теперь ты специально лжешь, чтобы помучить меня. Признавайся, что ты лжешь, пока я не отодрал твою лживую глотку от плеч!

— Дядя! — испуганно и возбужденно воскликнула Белеза. Она поспешно попыталась освободить Тину от грубой хватки обезумевшего внезапно графа. — Вы в своем уме? Что происходит? Что все это значит?

Он со злобным ворчанием оторвал ее нежные пальцы от своей шероховатой руки, развернулся и толкнул ее так, что она, споткнувшись от толчка, оказалась в руках Гальбро, который смотрел на нее с нескрываемым любопытством.

— Пощадите, мой лорд, — воскликнула Тина. — Я не солгала вам!

— А я говорю, что ты лжешь, противная девчонка! — прохрипел разгневанно Валенсо. — Гобелез!

Явившийся на его зов слуга равнодушно схватил ребенка и сорвал с нее тонкое платье с ее спины. Он поднял Тину и повернул ее, завернул ее слабые ручонки за худенькую спину и снова поднял ее, обиженно бьющуюся и молотящую ногами во все стороны, от пола.

— Дядя! — вскричала Белеза и постаралась защититься от захвата Гальбро, в котором явно проскальзывало неприличное возбуждение. — Вы, должно быть, сошли с ума, дядя! Не можете же вы… о, не можете же вы… — отчаянный крик придушенно застрял в ее горле, когда Валенсо потянулся за бичом из плетеной воловьей кожи с украшенной драгоценными камнями вычурной рукояткой.

Он с дикой яростью так сильно хлестнул девочку по жалкой спине, что между ее голыми лопатками вздулась красная полоса.

Крик Тины больно резанул Белезу, дрожь пробрала ее до самых костей. Ей стало плохо. Мир перед ее глазами внезапно затрещал по всем швам и стал расползаться.

Словно в кошмарном сне она видела лица солдат, слуг, но в выражениях их лиц не было в никакого сочувствия или жалости. Надменное лицо Зароно тоже стало частью этого невероятного кошмара.

Девушка почти ничего не замечала в этом кроваво окрасившемся тумане, который неотвратимо надвигался на нее. Она видела только бледное, дрожащее тельце несчастной Тины, хрупкая спина которой до самой шеи была покрыта вспухающими красными полосами, крест-накрест пересекающими друг друга, и не слышала ничего, кроме криков боли ребенка и тяжелого дыхания Валенсо, когда он, сверкая сумасшедшими глазами избивал девочку, и бешено ревел.

— Ты лжешь! Проклятье, ты нагло лжешь! Поклянись, что ты все это выдумала, или я оторву тебе поганую голову. Он не может преследовать меня здесь!

— Пощадите, мой милостивый лорд, молю вас! — визжала обезумевшая от боли девочка. Она тщательно пыталась спрятаться за широкие спины невозмутимых слуг. От боли, отчаяния и обиды она не подумала о том, что ложь могла спасти ее от дальнейшего безжалостного избиения. Кровь вишневыми жемчужинами медленно скатывалась по ее ногам, — Я видела его! Я не лгу! Клянусь, мой лорд! Не лгу! Пощадите! А-а-а-а!…

— Идиот! Идиот! — кричала Белеза вне себя. — Разве вы не видите, что она говорит правду. О… Вы — животное! Грязное, бездумное животное!

Разум, казалось, начал вновь возвращаться к Валенсо. Он опомнился. Выронил бич и, весь содрогаясь, опустился на край стола, за который он так слепо и непроизвольно держался. Казалось, на него неожиданно накатился приступ лихорадки. Его волосы мокрыми прядями приклеились к изрезанным морщинам лица, и пот блестел на его лице, которое превратилось в ужасную маску.

Гобелез отпустил Тину, и девочка жалким рыдающим комочком опустилась на пол, прижалась к дереву, словно пыталась слиться с ним воедино. Белеза вырвалась из рук Гальбро. Сотрясаясь от рыданий, девушка подбежала к избитому, ребенку и опустилась перед девочкой на колени. Она прижала ее к себе, с рассерженным выражением лица, гневным взглядом оглянулась на дядю, словно пытаясь уничтожить его справедливым негодованием. Однако тот даже не взглянул в ее сторону.

Граф, казалось, совершенно забыл с племяннице и о своей жалкой и слабой жертве. Она не поверила своим ушам, когда он, обратившись к черному корсару, произнес:

— Я принимаю ваше предложение, Зароно. Во имя Митры, мы разыщем эти проклятые сокровища и навсегда исчезнем с этого дьявольского берега.

При этих предательских словах огонь его гнева превратился в золу. Не способная больше сказать ни слова, девушка подняла рыдающую девочку на ослабевшие руки и понесла ее вверх по лестнице, пошатываясь и замедляя шаги.

Бросив взгляд через плечо, она увидела, что Валенсо сидит за большим столом и вливает в себя красное вино из огромного бокала, сжимая его дрожащими узловатыми руками, а Зароно, нагнувшись словно стервятник, стоит перед ним.

Очевидно, он тоже был совершенно ошеломлен происшествием, но он также готов был использовать эту перемену в настроении графа. Он говорил с ним тихим, но твердым голосом, а Валенсо отупело кивал, соглашаясь, словно он едва слышал то, что ему говорят.

Гальбро задумчиво стоял одиноко в тени, обхватив пальцами подбородок, а слуги, толпившиеся вдоль стен, украдкой переглядывались друг с другом, пораженные внезапным надломом своего господина.

Войдя в комнату, Белеза положила наполовину потерявшую сознание девочку на кровать и стала промывать кровавые полосы на ее спине, а затем стала смазывать рассеченные участки кожи смягчающим боль маслом.

Тина слабо всхлипывала, однако не противилась движениям нежных рук своей госпожи. Белезе показалось, что мир рухнул. Она чувствовала себя совершенно потерянно, жалкой и дрожала от последствий шока, вызванного ужасными переживаниями и нервным срывом. Она боялась своего дядю и ярости, непредвиденно проснувшейся в его сердце. Она никогда не любила его. Он был строг, не проявлял никаких теплых чувств по отношению к своим близким, и, кроме того, был скуп и алчен. Однако, по крайней мере, до сих пор она считала его справедливым и храбрым человеком.

Она содрогалась от отвращения, вспоминая его бешеные, помутневшие глаза и искаженное страхом, побелевшее лицо. Что-то так сильно испугало его. Но до потери контроля над сознанием. Почему-то он считал существо, запавшее ему в сердце, таким ужасным, что решил продать свою единственную племянницу этому печально известному морскому вору и грабителю. Что скрывалось за этим внезапным помрачением рассудка? Кто был тот черный незнакомец, которого видела Тина?