Сел за стол, перебрал и проверил всё оружие. Спрятал «Вальтер» в портсигаре, положил «бульдога» и патроны к нему в карман пальто. Подумал немного, убрал «Браунинг» в кобуру и засунул всё это в глубину ящика стола. Свой так и не опробованный «наган» Шлаевский оставил в тумбочке возле кровати. Мало ли, вдруг пригодится.

Прошлявшись весь день по историческим местам Москвы, в половине восьмого вечера уставший контрразведчик сидел в кабаке «Княжескiй» за барной стойкой и потягивал на удивление мерзкое пиво. На соседних стульях перед помятого вида морфинистом разглагольствовал заросший ветеран, живописуя, как он воевал во Вторую Гражданскую, при этом с завидной регулярностью путая фронты и имена главкомов. Напротив этой парочки за столом трое подозрительных парней с наколками сидельцев на руках играли замусоленными картами в «дурака». Чуть поодаль толстый армянин негромко пересказывал последние новости криминального мира Москвы своему флегматичному компаньону, которого явно куда как больше интересовала наливка. В самом углу кабака притаился колоритный еврей в изрядно потёртой студенческой шинели без знаков отличия: он, постоянно подтягивая сопли, читал Ницше, лениво ковырял вилкой давно остывшую картошку с луком и время от времени окидывал взглядом помещение, ни на ком долго не задерживаясь.

Как и было оговорено, в восемь вечера к Шлаевскому подсел Змей. Послушав немного болтовню ветерана о взятии Рязани, анархист подтолкнул локтем контрразведчика:

— Во стелет, а! Был я под этой Рязанью, когда батька Булак её разносил. Ни черта там пехтуры не было, всё сделали авиация да конница.

— Вы, что ли, тоже воевали?

— Воевал, ещё как! И «лавой» в атаки ходил, и краснопузых с наскока шашкою рубал... Ты пивка подлей — расскажу.

Михаил заказал ещё пива и вроде бы втянулся в разговор. Услышав про прошлое своего нового приятеля с «вольным атаманом Махно», разговорился и стал с незначительными ошибками цитировать князя Кропоткина, под конец высказав сожаления об утрате независимости Свободного государства. Змей с важным видом покивал, сослался на Бакунина и по причине «взятия высоты» пьяной походкой удалился восвояси. Шлаевский немного ещё посидел, расплатился и вернулся в нумера.

На следующий вечер контрразведчик снова был в кабаке. Заросший ветеран всё так же привирал про войну, только на этот раз штурмовал он не Рязань, а Тверь, и не с Корниловым, а с Деникиным, в то время как морфинист без просыху глушил водку. Криминальной троице повезло: они обдирали в карты пьяного в хлам матроса, который уже был готов заложить свой бушлат. Место армянина занял подозрительный сухонький старичок, постоянно что-то записывавший в свой блокнот и бормотавший сам с собой — у Шлаевского сложилось впечатление, что это сумасшедший политический сиделец, создающий очередную конституцию никогда не существовавшего государства. А в углу еврей-недоучка с насморком всё так же штудировал Ницше и ковырялся в тарелке с картошкой, только на этот раз его взгляд задержался на младшем лейтенанте чуть подольше. Ничего интересного не произошло.

В третий вечер компания кабака «Княжескiй» лишилась пьяного матроса, зато к старичку подсела на редкость уродливая старая толстая проститутка, усердно предлагавшая свои услуги за пинту пива и стопочку водки. Старичок оказался стоиком, а вот ветеран покинул своего вечного слушателя и соблазнился «красоткой». Когда Шлаевский уже собирался уходить, возле него вдруг присел за стойку еврей, от которого разило потом и луком. Посверлил Михаила взглядом и начал:

— Вы, кажется, не так давно Кропоткина цитировали с тем ветераном?

— Допустим. Хотите Ницше обсудить?

— Может быть... Кстати, Арон, студент инженерно-технической. Как видите, бывший.

Мужчина протянул руку и шумно подтянул сопли. Младший лейтенант ответил на рукопожатие и представился:

— Михаил. Тоже студент, и тоже бывший. Попёрли меня на той неделе из Рижского. Вроде как за беспорядки, но на самом деле — за мои идеи. Ректор наш — редкостная мразь, консерватор и тугодум. Как узнал, что я думаю про всё это, так сразу приказ сверху спустил. У, сволочь, чтоб его!

— Да, я Вас хорошо понимаю. Со мной было примерно так же... Рижский... Вы, стало быть, не местный, недавно в Москве?

— Да пару дней как. Решил податься сюда, попробовать найти работу. Да и думал, что тут людей правильных побольше будет. Ну, толковых. Пока вот только Кузьму и встретил. А что?

Арон снова подтянул сопли, огляделся по сторонам:

— А что, если я предложу Вам погулять по ночной Москве. Мне, знаете ли, тоскливо без общения с умными людьми. Сами видите, в какой дыре сижу. А с Вами мы явно могли бы многое обсудить. Что скажете?

— Только недолго, а то у вас тут холодно, как на балтийской губе. Да и пива я выдул изрядно, может приспичить, а городовых развелось больно много в последнее время, проходу нет.

— Не переживайте. Побродим по Замоскворечью, пообсуждаем великих мыслителей. Может, погреться зайдём к одному моему приятелю. И на водочку тоже.

Мужчины вышли из кабака и направились вглубь ночной Москвы. По дороге Арон заметно оживился и стал всячески пропагандировать идеалы анархии, временами высказываясь о «необходимости скорейших перемен, если Вы понимаете, о чём я». Михаил делал вид, что понимает, поддакивал да бросал фразы из Кропоткина, поскольку только его и помнил. Дойдя до седьмого дома в Третьем Казачьем переулке, Арон притормозил:

— Ну что, Михаил, пойдёмте к моему приятелю? Он как раз здесь, на четвёртом. Или Вы всё?

— На водочку? Извольте-с. Но только если он человек приличный и готов обсудить хотя бы Гегеля.

— О, не переживайте, человек образованнейший! И есть, что обсудить.

Мужчины поднялись. Еврей-недоучка постучал в восьмую квартиру, после открытия двери пропустил Шлаевского вперёд в тёмную прихожую. Не успел младший лейтенант сделать пары шагов, как навстречу ему вышел крепкий косолапый грузин с пышными усами и дубинкой в руке. За спиной агента Арон захлопнул дверь и приставил дуло «нагана» к его боку. Грузин широко улыбнулся и сказал с сильным акцентом:

— Ну здравствуй, дарагой! Прахады, гостэм будэшь!

Михаил сглотнул и прошёл в гостиную. Там за столом сидел плотно сбитый невысокий парень лет тридцати, зачёсанный на пробор. Следы перелома носа и отсутствие левого верхнего клыка говорили о том, что это бывалый боец, а широкие плечи и многодневная щетина эффектно дополняли образ. Перед ним на столе лежал револьвер «Уэбли» шестой модели и стояла початая бутылка водки. Справа от «Бандита», как окрестил его Шлаевский, расположился высокий и худой как жердь блондин с нервным тиком. Он методично очищал грязь из-под ногтей коротким метательным ножом, обдав вошедшего холодным жестоким взглядом. По левую руку от «Бандита» сел грузин, небрежно кинув дубинку на стол.

Арон тщательно, но не умело, обыскал Михаила, выложив на стол из карманов «бульдога», телескопическую дубинку и фонарик, затем прислонился к притолоке, «наган» убирать не стал. Деньги и часы еврей не тронул — значит, игра начинается.

— Ну, что скажете, сударь? Откуда Вы такой?

— Да где только ветры не носили. Что скажу? Что господину Арону надо мыться почаще и реже картошку с луком жрать, дышать рядом тошно.

Высокий блондин отвлёкся от ковыряния под ногтями и посмотрел на контрразведчика внимательнее, явно оценивая. Грузин прыснул. Арон ругнулся и ударил по почкам, впрочем, слабовато. «Бандит» продолжил:

— Вы либо очень глупы и смелы, либо агент Особого управления. Что скажете?

— Особистом меня ещё не называли, ладно. Откуда такие мысли?

— Только особист может так открыто болтать в кабаке об анархии, Кропоткине и Махно, а потом согласиться пойти с первым встречным пить водку в Москве ночью. Ну или очень смелый и уверенный в себе человек. И в любом случае, очень глупый, раз позволяет себе шутки в адрес того, кто может его застрелить.

Младший лейтенант улыбнулся. Затем сделал резкий выпад локтем поддых Арону, заломал ему руку, выхватил «наган» и направил в лицо сидевшему во главе стола, прикрывшись бывшим студентом как живым щитом. Грузин подскочил и схватил дубинку, двое других даже не дёрнулись. «Бандит» продолжил: