Острота их желаний мало-помалу притупилась, стерлась в кратких и редких объятиях Луи, радости которых Мари с ним уже не делила. А нынче, вроде бы самым обычным вечером, неожиданно раннее появление Луи, его мимолетное восхищение ее телом как бы оживили в памяти Мари уже далекую теперь пору наслаждений.
Горячая вода стекает по груди. Какие только мысли не приходят на ум. Иные фразы застревают в голове, как занозы в пальце: «Жена моряка – все равно что жена рабочего на сдельщине…» И крик удивления, вырвавшийся у Мари… До сих пор в ушах звучит голос журналиста, который две недели назад, расспрашивая их в столовке о сверхурочной и левой работе, допытываясь о цифрах их заработков, вдруг как бы невзначай спросил:
– А как ваши интимные отношения с женой?
Тут все примолкли. Тогда Жюстен, прыснув со смеху, крикнул:
– С женой-то? Не больно нам это надо. Впрочем, и моя на это плюет. Ей бы пожрать да с детишками повозиться.
Смущенные и встревоженные, все принужденно кивнули, в той или иной мере подтверждая его слова. Луи и не задумывался над тем, что его Мари еще красивая и привлекательная женщина. Скорее его заботили неоплаченные счета. Хитрец Жюстен, почувствовав общее замешательство, подмигнул журналисту и посоветовал:
– Спроси у Алонсо, приятель.
Испанец даже не стал ждать вопроса.
– Все бабы – Мари-шлюхи. Годятся лишь на то, чтобы прибирать к рукам денежки этих простофиль, что вкалывают по десять – двенадцать часов в сутки и приносят им полные карманы. Моя это дело тоже любит. Если хочешь попользоваться, дам тебе адресок.
– Давайте поговорим серьезно.
– А я не шучу.
Алонсо был в своем репертуаре.
Жены тех, с кем работал Луи, в большинстве случаев мало походили на жену Алонсо, а вернее, на ту, которую он придумал, чтобы было на ком срывать злость. Они расплылись, или погрязли в домашних делах, или целиком заняты своими детишками.
Мари и сейчас хороша. Правда, он заметил это только сегодня. Незадолго перед рождением Ива он стал почти систематически подрабатывать. Сдельщина поначалу кормила скверно, а ждать прибавки не приходилось – требования забастовщиков повисали в воздухе. По субботам и воскресеньям он вместе с дружком нанимался на любую работу. Вот у него деньжата и завелись. Умудрился даже купить квартиру, холодильник, стиральную машину и автомобиль.
До чего же здорово поливаться горячей водой! Луи расслабляется. Закрывает глаза. Он мог бы уснуть стоя. Надо, однако, встряхнуться.
Сил нет как спать хочется! Телевизор… Машина… Я стал автоматом. Включили – и уже не остановишь. А ведь правда, Мари – красавица… Чувствую, выдохся я, измотался.
Все смешалось: тело Мари и нагота каменной статуи, грохот бетономешалок, команды, доносящиеся из кабин экскаваторов, что вгрызаются в землю разверстой пастью ковшей, гул…
Луи вытирается наспех, кое-как. Он отяжелел. Похоже, он не идет, а плывет по воздуху. И прямо так и валится на диван.
Мари нежно кладет голову мужу на грудь. Пальцы перебирают его волосы. Ее обдает жаром, и она прикрывает глаза…
Услышав легкое посвистывание, она подымает голову. Луи уснул, приоткрыв рот.
Мари вся съеживается. Груди, живот – все болит. Она отталкивает Луи; он поворачивается на бок. Во рту у нее сухо. Руки обнимают пустоту.
Она поднимается. Вздрагивает, коснувшись босой ступней холодной половицы. Смотрит на Луи. Ей хочется хлестнуть по этому безжизненному телу и белому, уже начавшему жиреть животу.
Она бросается под душ. Ледяная вода обтекает ее со всех сторон. Она одевается. Проходя мимо дивана, тормошит Луи, который забылся тяжелым сном.
– Переляг на кровать. Сейчас дети придут.
Он приподнимается. Он еще не совсем проснулся. Машинально пытается обнять ее. Но она ловко увертывается.
Хлопает входная дверь. Луи зевает, потягивается. До чего же хочется спать! Едва волоча ноги, он тащится в спальню.
Интерлюдия первая
Ты на качелях назад-вперед,
Колокол юбки туда-сюда,
И бесшумно речная вода
Опавшие листья несет, несет.
[3]Аттила Иожеф (Обработка Гийевика)
Знай, что иногда я спускаюсь отсюда ночью и блуждаю наугад как потерянный по улицам города среди спящих людей. О камни! О унылое и ничтожное обиталище! О стан человеческий, созданный человеком, чтоб быть в одиночестве, наедине с самим собой.
Поль Клодель, Город
Если в сфере производства человеческая усталость граничит с заболеванием, то и в повседневной жизни она вскоре может перейти эту грань, поскольку приходится проделывать большие концы, работать в неурочное время, ютиться в тесных или неблагоустроенных помещениях, сталкиваться со всякого рода заботами, неизбежными в жизни любого человека, но особенно остро их ощущают трудящиеся, так как им сложнее разрешить эти проблемы.
Ф. Рэзон, Отдел производительности планового управления
Семья: жена и дети, и долги,
И всяческие тяготы налога…
Как ни копи добро, ни береги,
А жизнь моя постыла и убога.
[4]Лафонтен, Смерть и дровосек
Улицы небольшого города коротки и узки. Мари идет быстрым шагом. Никогда еще у нее не было такого желания идти, идти… Руки в равномерном движении касаются бедер. Колени приподнимают подол юбки. Высокие каблуки стучат по тротуару, цепляются за шероховатости асфальта, вывертываются, попадая в расщелины. Ступит левым носком на поперечный желобок, разделяющий тротуарные плиты, а правым как раз угодит на вертикальный, а через два шага – все наоборот: левый – на вертикальном, правый – на поперечном.
Прямо-таки игра в классы. Раз – правой, два – левой, три – правой, раз – левой, два – правой, три левой, раз – правой…
Мари не видит ничего, кроме своих ног, юбки, бугрящейся на коленях, да пазов между плитами. Плиты разные: здесь меньше, через несколько метров – крупней, потом их сменяет асфальт с торчащей из него острой галькой, которая впивается в тонкую подошву. Раз – правой, два – левой, три – правой, раз – левой, два… Черт!
Луи располнел. Она обратила внимание на это только сегодня, разглядев его пухлое белое брюшко, бледная кожа которого так резко отличается от темно-коричневых плеч и рук. Кожа такая бледная, словно она пропиталась штукатуркой, которую он целыми днями ляпает на стены. Он весь теперь будто из штукатурки – заскорузлый, корявый, неживой.
В фильмах режиссеров новой волны персонажи много ходят. В поисках чего они ходят? Своего прошлого, будущего, настоящего, которого словно бы нет? Когда идешь, мысли куда-то испаряются. Сколько времени Луи не был в кино? Многие годы! С тех пор, как перешел с поденной работы на сдельную. С тех пор, как у него поприбавилось денег.
Мало-помалу я привыкла к этой новой жизни, где не ощущается присутствие Луи. От него остаются дома, хоть он и отделал его заново своими руками, одни лишь застарелые запахи: от окурков в пепельнице, от спецовки и нательного белья, пропитанных потом и известковой пылью, – раз в неделю я пропускаю все это через стиральную машину, а по ночам – теплое от сна тело – оно находит меня ночью и покидает поутру, – да сальный котелок – я отдраиваю его, когда мою посуду. И только его сегодняшнее раннее появление выбило меня из колеи.
Он только мимоходом бывает в этой квартире, которую они купили на сверхурочные. Вначале они жили у матери Мари. Девичья комната стала спальней замужней женщины. Все произошло так естественно, будто само собой, без ломки старых привычек. Рождение Жан-Жака, а три года спустя – Симоны сделало тесноту просто невыносимой. Они сняли две комнаты, большую спальню и кухню в старинном доме в центре.
