— Тимур, — его имя срывается с губ, врезаясь в его рот, и Байсаров все понимает. Стягивает одной рукой трусики, хватает меня за щиколотки и, сгибая ноги, разводит их в стороны.

Его лицо напряжено; Тим настолько возбужден, что я не представляю, как он еще в силах сдерживаться. И когда его член прижимается ко мне, кажется, что я на короткий миг теряю сознание, задыхаясь от собственных ощущений. Так горячо и сладко, что все пульсирует в ожидании. Я не знаю, кого он томит дольше: меня или себя, но дальше сдерживаться просто невозможно. Я хнычу, пытаясь сама продолжить начатое Тимуром, но тот не дает мне и шанса сдвинуться с места.

Одно резкое движение, и он оказывается внутри. Не сдержавшись, я кричу, привыкая к его размерам, и Байсаров ждет, а потом продвигается вперед, на полную глубину, а я не могу дышать.

Наконец, он прижимается ко мне, а я хватаюсь за него, подбадривая продолжать дальше. Тимур двигается во мне, увеличивая темп, и с каждым проникновением все больше и больше мутнеет в голове.

Мне хочется плакать и смеяться одновременно, а ещё — никогда больше не выпускать его, заставить оставаться таким же, как сейчас — не отстраненным, а близким, шепчущим мне на ухо — я не могу разобрать слов, понимаю только нежные интонации, с которыми это произносится.

Он переворачивает меня, и через мгновение я уже стою на четвереньках, а тяжелая рука заставляет прогибаться в пояснице, выпячивая зад навстречу ему. Тимур проводит пальцами по влажной промежности, и от этого интимного, тягуче-медленного движения дыхание перехватывает.

— Такая мокрая, — уже чуть громче произносит он, и впиваясь руками в ягодицы снова входит в меня одним толчком.

Я чувствую, что горю, когда всего через несколько мгновений он отпускает меня, но только ради того, чтобы скользнуть влажными пальцами к клитору и начать его массировать. От одновременного ощущения того, что он ласкает меня и внутри, и снаружи, пламя начинает разгораться еще сильнее.

Мои стоны становятся все громче, и я перестаю контролировать свое тело; кажется, что еще немного, и я взорвусь, сгорю прямо в его руках, превращаясь в пепел, и с каждым движением Тимур приближает меня к этой точке все быстрее и быстрее.

— Давай, — шепчет он, и от этих слов меня, словно по команде, настигает оргазм.

Такой сокрушительный, куда сильнее прежнего, испытанного мною недавно. Глаза закатываются под веками, ноги перестают слушаться, и если бы не руки Тимура, мне не устоять в прежней позе. Он мягко подхватывает меня, и пока я содрогаюсь от удовольствия, мужчина продолжает свои движения. Еще нескольких толчков, и меня накрывает еще один оргазм, за которым я почти не замечаю, как кончает и сам Тим.

Мы падаем вперед, растягиваясь на кровати, и Тимур не дает уползти от себя, все еще оставаясь во мне. Прижимает к себе плотнее, лениво толкаясь вперед. Он утыкается мне в шею, шумно вдыхая воздух, и от этого движения мурашки бегут от уха и до самых бедер, а соски напрягаются. Мужчина накрывает рукой грудь, чуть сжимая ее, а я прижимаюсь к нему теснее, мечтая слится в одно целое.

Солнце уже почти скрылось, и в комнате догорают последние его лучи. Кажется, что все вокруг нас пылает — так же, как и мы с ним сейчас от ощущения обладания друг другом.

Я закрываю глаза, позволяя себе не думать ни о чем больше: стоит только пустить в голову ненужные мысли, как разом сотрется все, что сейчас возникло между нами. Именно поэтому я поворачиваюсь к нему и целую, обвивая руки вокруг шеи. Байсаров не сопротивляется, притягивая меня за поясницу, проводя подушечками больших пальцев по ямке на спине. Его рука настолько по-хозяйски лежит на моем теле, что это кажется правильным и естественным.

Мы целуемся с таким увлечением, что в какой-то момент я оказываюсь на нем сверху, и намеренно дразня его, плавно покачиваю бедрами. Последствий не приходится долго ждать: уже спустя пару минут я ощущаю, как он снова упирается в меня возбужденным членом. Отстраняясь от его губ, демонстративно провожу языком по собственной ладони, не отводя взгляда от глаз Тимура. Он рычит, когда я касаюсь влажной рукой его члена; моей ладони с трудом хватает, чтобы обхватить его целиком. Двигаясь плавно, провожу снизу вверх, осторожно обводя головку, на которой уже выступили прозрачные капельки смазки. Наклоняюсь и слизываю их, ощущая терпкий солоноватый вкус.

Он стонет, приподнимаясь и наматывая мои волосы на ладонь. Рука оказывается на затылке и Байсаров плавно давит, заставляя меня вобрать его член полностью в рот. Я медленно скольжу вниз губами, стараясь захватить как можно больше, и поддаваясь тому ритму, который задает Тимур.

Мои движения убыстряются, я помогаю рукой, сжимая его сильнее. Когда, как мне кажется, Тимуру остается еще чуть-чуть, он тянет меня вверх. Я смотрю на него непонимающе, но он произносит:

— Садись, — и подхватывая меня под бедра, устраивает на себе. Несколько движений, и я умышленно сжимаю его мышцами внутри себя, заставляя тут же кончить. Он вздрагивает всем телом, издавая протяжный стон со свойственными ему рычащими нотками, и откидывается на подушку. Его лицо в этот момент выглядит умиротворенным: хмурые складки разглаживаются, оставляя только тонкие полоски на покрытым испариной лбу. Я опускаюсь на него сверху, ощущая как по спине скатываются бусинки пота. Касаюсь его ключицы губами, провожу по ней языком и слегка прикусываю, заставляя Тимура вздрагивать.

— Тина? — не открывая глаз, спрашивает он, а улыбаюсь, пряча лицо между его плечом и шеей:

— Все хорошо.

И как же мне хочется, чтобы это состояние длилось как можно дольше. Мы лежим и не двигаемся, позволяя себе забыть все, что осталось за пределами нашего домика.

Но рано или поздно, идиллия всегда заканчивается. Я думала о том, что сегодняшний вечер навсегда останется в моей памяти как один из лучших за долгое, очень долгое время. Хотелось зажмуриться, спрятаться, чтобы не видеть, что ждет нас дальше и оставить все так, как есть.

— В душ? — Тимур поднялся, потянувшись. Без его объятий сразу стало холодно и неуютно, я поежилась. Он протянул мне ладонь, и я нехотя пошла за ним, стараясь растянуть последние секунды как можно дольше.

В ярком свете ванной комнаты весь флер вечера начал теряться, оголяя правду. Я обхватила себя за плечи, невольно прикрываясь.

Байсаров стоял ко мне спиной и молча регулировал напор и темпертару воды в душевой кабине. Так же, как разбивались струи о стеклянные дверцы и пластиковой поддон, разваливался сегодняшний вечер, становясь потихоньку лишь частью нашей истории. Это чувствовалось буквально, кожей, покрывшейся мурашками, шестым чувством, угнездившимся чуть ниже затылка, между пятым и шестым позвонком.

Я все ждала, когда он заговорит, проявит инициативу.

— Кто первым? — к Тимуру снова вернулось привычное, чуть отчужденное выражение лица. «Это было лишь минутной слабостью, — горько вздыхая, заключила я, — и теперь все снова по-прежнему».

Только не для меня, к сожалению…

Я шагнула к нему, ловя на себе слишком серьезный взгляд темных глаз:

— Ты думаешь, я специально?

— Что именно?

«Если он будет выкать после всего, что только что было, я его ударю», — сжав кулаки, с отчаянной уверенностью решила я.

— Соблазнила тебя? Боишься, что я решила таким образом расположить тебя к себе?

Байсаров молчал. Вся эта сцена выглядела до жути нелепой: мы ругались, стоя голыми в ванной; я чувствовала, как стекает по бедрам его сперма, а у него на лопатках красными полосами растекались следы от моих ногтей.

Лицо запылало от унижения.

— Не смей молчать! — зашипела, подходя ближе и ударяя его в грудь ладонями. Только бы не заплакать, он уже видел мои слезы, но стать их причиной я не позволю ему. — Если сомневаешься, то почему?…

Он не дал договорить, перебивая:

— Потому что хотел.

— Чего? — громче нужного произнесла я. Еще немного — и сорвусь, закричу.

— Тебя.

— Что?

Я не могла поверить своим ушам, пытаясь по выражению лица Байсарова определить: правильно ли я поняла или услышала то, что отчаянно хотела, — но никак не правду.