Макс повернул голову, сверкнув глазами из-под круглых очков, делавших его похожим на престарелого Гарри Поттера.

— Коган в больнице, — заговорил он тихо, — в очень плохом состоянии.

Я почувствовала, как в животе что-то ухнуло вниз.

— Когда ты видела его в последний раз?

— Вчера вечером, — осторожно произнесла я. В курсе ли Макс, во сколько я оказалась дома? Тимур повернул ко мне голову, разглядывая так, словно у меня вдруг выросла вторая голова.

«Где Вы шлялись всю ночь?» — читалось в его взгляде. Я отвернулась, делая вид, что не замечаю его пристального внимания.

— На него напали ночью. Езжайте в больницу и выцарапайте адрес любым способом.

Я сглотнула, уточняя:

— Что ты имеешь ввиду?

Но он не ответил мне.

— Возьмите, мне уже не нужно, — произнес громко Макс, передавая меню Тимуру. Я видела небольшой листок, который Байсаров быстрым движением забрал из кожаной папки и спрятал в карман.

Макс поднялся, и поклонившись, пошел на выход:

— Извините, совсем забыл: у меня пост, — пояснил он обалдевшему официанту, а я закатила глаза. Даже в такой ситуации этот ублюдок продолжал оставаться самим собой

Насвистывая «семь — сорок», Макс скрылся из виду, оставив нас вдвоем. Байсаров махнул рукой официанту, показывая, что еще не готов сделать заказ.

— Ничего не хотите мне рассказать? — Тимур выжидательно сложил руки на груди.

— Ничего, — я помотала головой, — пора ехать.

— Где Вы были этой ночью?

— Какая разница? — возмутилась я, — мы сейчас о чем беседу ведем, я не пойму?

— Это я не пойму, Вы меня за дурака держите? — холодно поинтересовался он.

Я уставилась на него непонимающе.

— Вы вернулись домой под утро, напарнику своему сказали, что ушли от Когана вечером. Либо Вы наврали ему, либо…

— Либо тебя это не должно волновать, — поднимаясь, произнесла я. Нужно срочно придумать, что отвечать Тимуру, если он не отстанет — а он не отстанет.

Я первой вышла на улицу, останавливаясь в ожидании Байсарова и щурясь, глядя на небо. Солнце по-прежнему скрывалось за облаками, но все равно слепило глаза.

— Мы не договорили, — появляясь следом, проворчал Тимур.

— Отстань, — не выдержала я, чем, по всей видимости, разозлила мужа. Он схватил меня за локоть, притягивая к себе:

— На Вашем месте я бы прекратил вести себя подобным образом, — очень четко проговорил он — так, должно быть, чтобы я испугалась.

— Окей, окей, я поняла. Извини, неправа, — даже не стараясь добавить в голос виноватых ноток, протянула я насмешливо.

— Вы меня бесите, — его глаза сузились, а ноздри нервно раздувались.

— А ты меня, — тут же отреагировала я. Тимур притянул меня ближе, заставляя прижаться к нему и смотреть снизу вверх.

— На Вашем месте я бы старался дружить со мной.

— Если ты подразумеваешь под этим секс, то ответ прежний: иди нахрен.

— Сначала Вы третесь об меня, как кошка…

— … иди нахрен!

— … потом изображаете, что не хотите.

— нахрен!

— Однажды Вы доиграетесь…

— Отвали ты уже!

— И я Вас трахну, не взирая на возражения.

Он стоял, не отпуская меня и не произнося больше ни слова, а я чувствовала, как бешено вздымается грудь от неровного дыхания, как пылает мое лицо после его речи. Мне нужно хотя бы десять минут, чтобы прийти в себя и не показывать, как глубоко затронули слова Тимура: я не просто спорила, я боялась своей реакции на его обещание, пытаясь криком загородиться от эмоций.

— Какая же Вы дура, — констатировал он разочарованно, наконец, отпуская меня и отворачиваясь. Я потерла руки в тех местах, где меня касался Тимур, решив не возжрать ему. Дура и дура, что ж теперь.

Мы достигли машины по очереди. Я шла за Байсаровым, едва волоча ноги, пока не уперлась в остановившегося резко мужчину.

На капоте «БМВ» лежал темный пакет, выделяясь аляповатым пятном на фоне синего.

— Что это еще? — нахмурилась я, не желая первой лезть в него.

— Загляните и узнаете, — огрызнулся Тим.

Я раздумывала, что делать дальше, пялясь на пакет. В конце концов, тянуть время из-за ерунды сейчас — не лучшая затея. Раз на Когана уже напали, вполне может быть, что нападут и во второй, а с мертвого художника пользы делу никакой.

— И загляну, — я приоткрыла осторожно пакет, заглядывая внутрь. В тот момент я была готова обнаружить там что угодно: взрывчатку, пистолет, голову Светки. Но там была простая белая ткань. Потянув наружу, я вытащила медицинский халат.

— Охренеть.

Зеленая форма медбрата, судя по всему, для Тимура, шапочки, маски, именные бейджики и даже парик — Макс позаботился о том, чтобы мы попали к Когану без препятствий.

— Мы что, его похитить должны? — обалдело произнесла я.

— Хрень, — выдавил из себя в ответ Байсаров, — поехали.

За десять минут мы добрались до больницы. Тачку припарковали в соседнем переулке, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания; прошли через приемный покой, где никому не было до нас дела: больница сегодня дежурила, машины «скорой помощи» безостановочно привозили людей.

Мы быстро переоделись в туалете, — пока я натягивала халат, пряча свою одежду в пакет за бачком унитаза, Тимур успел обзавестись папкой с зажимом и теперь чиркал ручкой что-то на листке бумаги с крайне серьезным видом.

— Руслан Валентинович, — позвала я, появляясь за его спиной. Тимур оглядел меня с ног до головы, пряча лицо за маской. Халат обтягивал в груди и на заднице, словно был маловат, и чувствовала я себя в нем, точно собиралась сниматься в порнушке.

— Идемте, — кивнул он.

Мы беспрепятственно миновали приемное отделение, поднялись на лифте на третий этаж. Медсестра на посту, разговаривавшая по городскому, покосилась на нас, но ничего не спросила. На кушетке, напротив нее, рядом сидели трое мужчин, дожидаясь своей очереди. Несколько пакетов и сумок,в которых лежали их вещи, загораживали проход; сидевший с краю пациент ногой пихнул их в сторону, пропуская нас.

Я шла, старательно пялясь в пол следом за Тимуром, который вольготной, уверенной походкой двигался в нужном направлении, будто все ему было здесь знакомо.

Байсаров рассказывал анекдот, смысл которого я не могла уловить из-за волнения, и лишь хихикала, когда он поднимал тон.

Остановившись возле отделения обсервации, Тимур распахнул дверь, пропуская меня первой. Здесь было тихо и безлюдно: оглянувшись и поправляя парик, грозивший съехать назад, я шагнула вперед, прислушиваясь.

— Триста двадцать седьмая, — подсказал Байсаров. Мы отыскали нужную палату, я скользнула в нее, следом — Тимур. Он щелкнул замком, и замер подпирая дверь.

— Минут пять, не больше, — тихо произнес он, а я кивнула.

Две застеленные кровати пустовали. На третьей, возле зашторенного окна, поодключенный к аппарату, лежал Коган. С нашей последней с ним встречи прошло меньше двенадцати часов, но за это время он не просто чуть не лишился жизни — над ним поиздевались, как могли.

Я подошла ближе, разглядывая его.

Выглядел Матвей паршиво: лицо, похожее на один сплошной синяк, сине-лиловое с разбитой, опухшей губой. Руки, покоившиеся поверх одеяла, были загипсованы до локтей. Похоже, ему переломали все пальцы. Глядя на них, я ощутила, как щиплет глаза от слез, а в горле собирается ком: оставить художника без возможности рисовать, это как… как…

— Тина? — он открыл глаза, подернутые мутной пеленой, пытаясь сфокусироваться на мне.

— Привет, — не придумав ничего лучше, произнесла я. — Кто тебя?

— Я думал… , — он прервался, а я поняла, как тяжело ему даются слова, — это вы.

— Это не мы, — отлепившись от стены, в поле его зрения появился Тимур, — но я могу помочь.

— Кк..кому? — пытаясь улыбнуться, уточнил Матвей.

— Вам. Вашему отцу. Обеспечить безопасность. Сюда смогли пройти мы — пройдут и другие. Зачем они приходили?

— Узнать….

— Что? — я коснулась его плеча, — похоже, единственного места, которое не пострадало.