Наша была под счастливым номером тринадцать. Зайдя внутрь, я едва не споткнулась об чемоданы с нашими вещами — команда Бро умела работать быстро и тихо.

Прогулявшись по комнатам и едва не заблудившись в коридорах, я с удовлетворением отметила, что кроватей здесь хватает, и спать в одной постели с Тимуром мне не придется.

Супруга я обнаружила на кухне. Он стоял возле окна, вглядываясь вдаль, и в этот момент я могла поклясться, что передо мной стоит абсолютно незнакомый человек. Байсаров словно даже выглядеть стал иначе — что-то необъяснимое изменилось в напряженном мужском лице, в тяжелом взгляде.

Я замерла, чувствуя неясную тревогу, снова вызванную той же мыслью — мы чужие. Были ими и будем, наше место в разных мирах.

Закусив губу, я шагнула за спину, ощущая желание коснуться. Ну надо же, еще минуту назад я радовалась, что нам не придется ночевать бок о бок, а сейчас давлюсь взявшимися непонятно откуда слезами.

Тимур, ощутив мое присутствие, обернулся, а я резко развернулась, чтобы не показывать ему мокрое лицо.

Раскрыв чемодан, я принялась копаться в нем в поисках одежды поудобнее, но так ничего подходящего и не подобрала. Подумала минутку, хмыкнула, и открыла второй чемодан, вытаскивая оттуда мужскую футболку. Натянув ее на себя, подошла к зеркалу и осталась довольной: просторная, мягкая и очень удобная. И пахнет духами Тимура.

— И что Вы делаете в моей одежде? — словно почуяв, что я копалась в его вещах, он тут же возник рядом.

— Пока стою, но сейчас собираюсь лечь спать.

— В Вашем багаже не нашлось ничего подходящего или это принципиальная позиция?

— Тебе жалко что ли? — не выдержала я, скрещивая руки на груди.

Футболка при этом задралась чуть выше, обнажая голые ноги. Тимур скользнул взглядом по ним, пряча руки в карманах.

— Не забудьте после бросить ее в стирку, — и оставив последнее слово за собой, вышел из комнаты.

А я осталась стоять, чувствуя себя разъяренным драконом. Может, стоило сорвать с себя футболку и кинуть ее прямо в лицо этому нахалу?

Ну уж нет, хрен ему. Раз уж мы муж и жена, то и вещи у нас будут общими.

Выбрав себе для сна спальную комнату, я забралась на кровать, устраиваясь на животе и стирая пот со лба. Тихо гудел кондиционер, гоняя прохладный воздух, но мне все равно было жарко. Потрогав лоб, я не смогла определить, есть ли у меня температура или нет, но неприятная ломота в теле указывала на то, что я разболелась.

— Твою же мать, — протянула я, утыкаясь в согнутый локоть. Все, что мне оставалось сделать — поспать хотя бы несколько часов. Сонные мысли перескакивали и сбивались одна с другой, смешивая образы в голове в единое целое — Когана, Макса, Рыжую, Светку, Тимура и братьев Белогородцевых…

Наше третье свидание с Пашкой заканчивается сексом. Он становится моим первым мужчиной, и это для него — полная неожиданность.

— Черт, Тина, — дышит мне он горячо в ухо, — так ты еще?

Я смеюсь, закрывая лицо руками, но он разводит их, склоняясь надо мной низко-низко.

— Переезжай ко мне.

И я соглашаюсь, сама не понимая, что творю.

Мама с бабушкой по очереди караулят меня возле его подъезда, пытаясь вернуть домой звонкими пощечинами, криком и слезами, но у них не выходит. Луиза перестает общаться, при встрече испепеляя взглядом. Я понимаю ее, да и своих родителей, но отказаться от Паши не могу, и делить его с кем-то — тоже.

Мне нравится жить с ним: тут все по-другому. У него хватает денег, чтобы одевать меня, кормить в кафе и ресторанах.

Та жизнь, о которой я мечтала за компанию с Лу, неожиданно становится моей реальностью, и это пьянит. Я чувствую себя Золушкой, ставшей принцессой — но только в сказках такие истории заканчиваются на счастливой ноте.

Я не знаю, чем промышляет Пашка. Вопрос о его делах все чаще крутится на языке, но он никогда не отвечает.

— Мое дело — добыть мамонта, а твое — молча его разделать, — отшучивается он, накрывая мой рот поцелуем. С ним не выходит по-другому, и я перестаю сопротивляться.

Так мы живем пять лет: я заканчиваю иняз, устраиваюсь переводчиком на удаленке, его двушка сменяется на дом с видом на море.

Бабушка не успевает смириться с новым зятем, прожив после моего ухода лишь полтора года. Горе сближает нас еще сильнее и мама привыкает к Пашке, принимая его как сына.

Лу находит настоящую любовь и выходит замуж, прощая меня — под ее сердцем бьется новая жизнь, а в таком состоянии отпускать грехи и смиряться с чужим счастьем гораздо проще.

И в тот момент, когда жизнь кажется раем на земле, наступает момент расплаты — у каждого счастливого момента своя цена, и наша оказывается непомерно высокой.

Ночь выдалась мучительной.

Я крутилась в кровати, то и дело оказываясь на спине и просыпаясь от ноющей боли. От температуры ломило кости; я дошла до кухни, выпив подряд два стакана воды, порылась в шкафчиках в поисках аптечки, но ничего не обнаружила. Замерзнув, нырнула обратно под одеяло, продолжая трястись.

— И долго Вы намереваетесь мотаться в ночи?

Тимур возник в дверях, завая вопрос в привычной манере.

— Бесишь, — ответила я вяло, укутываясь плотнее. Утренние сумерки уже прорезали комнату, и я хорошо видела лицо Байсарова — ни капли усталости, будто он успел отдохнуть за короткие часы сна.

— Болит?

— Болит, — согласилась я, пряча нос в тепло. Собственное дыхание, несмотря на озноб, обжигало и раздражало — примерно также, как и присутствие Тимура.

— Съездить за обезболивающим?

Не веря своим ушам, я слегка приподнялась на локтях:

— Что, и вправду ради меня поедешь в аптеку? Или ищешь повод сбежать из дома?

— Мне не восемь лет, чтобы искать причину покинуть квартиру. А поеду я не ради Вас, а ради своего законного, положенного мне сна. Ваше ночное шуршание действует мне на нервы.

— Слишком. Много. Слов.

— Тогда спокойной ночи, — пожал он плечами, но я остановила:

— Любое обезболивающее и жаропонижающее.

— Зачем оно Вам? — нахмурился Тимур, заходя вглубь комнаты и останавливаясь возле моей кровати. Я выразительно посмотрела на него, намекая, чтобы он не задавал тупые вопросы, а Байсаров, неожиданно для нас обоих, наклонился и коснулся моего лба рукой.

Она казалась такой спасительно-прохладной, облегчающей боль, что я плотнее прижалась к ладони, блаженно закрывая глаза.

— Как хорошо, — пробормотала я.

Тимуру было явно неудобно стоять, но он терпеливо ждал, когда я отпущу его руку, которую сейчас — для надежности — держала своей.

— Тина, чем быстрее я съезжу…

— Да, да, — с неохотой выпуская его ладонь, тихо произнесла я.

Быстро переодевшись, супруг покинул квартиру, осторожно закрыв дверь, а я принялась наблюдать за часами, решая: заедет он только в аптеку или, все-таки, свалит по своим таинственным делам.

Его не было минут двадцать; как раз, чтобы найти круглосуточную аптеку и купить нужные лекарства. Тихо вернувшись домой, он мельком заглянул ко мне и скрылся на кухне. Через пару минут щелкнул чайник, послышался негромкий звон посуды, бряцание ложки о стенку чашки. Я отчетливо представляла, как мужчина размешивает лекарство в стакане, снова глядя куда-то внутрь себя.

— Пейте, — не включая света, Байсаров присел на край кровати, протягивая мне высокий стакан с розовой жидкостью, пахнущей ягодами. Я принюхалась, поморщившись, и выпила жаропонижающее, ощущая на языке кислый вкус от растворимого порошка. — А теперь вот это, — он протянул две таблетки, кивнув на остатки воды и дожидаясь, пока я послушно допью их.

— Спасибо, Тимур, — искренне поблагодарила я мужчину, на что он лишь кивнул:

— Сделайте одолжение, проспите часов до десяти, — а я засмеялась, поняв, что Байсаров неисправим.

Просьбу Тима выполнить я не смогла: в восемь часов раздался сначала звонок на его сотовый, а следом — еще один, но уже в дверь. Я вышла на звук, прислушиваясь к разговору в коридоре. Достаточно было услышать рычание, издаваемое супругом, чтобы понять: к нам явился Макс.