Он отвлекал внимание Эстии. В какой-то момент она заметила, что больше не слышит голосов. Генерал Саулсес и его люди замолчали.

В отчаянии она закричала:

– Но почему, отец? Что ты получишь от всего этого? Какая цель движет тобой? Почему ты пытался убить меня в Беллегере? Почему ты хочешь войны с нуури? Какая тебе польза от рабов нуури?

Внезапно король Смегин напрягся.

Послышались крики и лязг оружия в ближнем бою. Заглушенные стенами дома, звуки казались невероятно далекими. Эстия не знала, сколько человек сражалось и почему. Потерял ли Саулсес терпение? Пытался ли он взять казармы штурмом? Или некоторые из дезертиров решили оказать сопротивление гвардейцам?

Король Смегин слушал так, словно знал, что происходит. Он поднял другую руку.

Еще один сигнал.

Ожидая вторую стрелу, королева Эстия вздрогнула. Она не могла защитить себя. У нее не хватило бы для этого навыков, а теургией она не владела. Она могла только доверять…

Но воин или воины, спрятанные в тени за креслом отца, больше не стреляли. Лилин осталась на месте. Служительница, казалось, была уверена, что ни ей, ни королеве ничего не угрожает.

Спустя несколько ударов сердца Эстия услышала гул, похожий на взрыв гранаты. Взрыв был слишком далеко, чтобы можно было понять, что произошло. Атака? Оборона? Знак?

Схватка снаружи закончилась так же внезапно, как и началась.

Король расслабился, будто он ждал этого звука.

Когда он теперь посмотрел на Эстию, выражение его лица изменилось. Она видела радость в его взгляде, удовлетворение в изгибе его губ. Когда он заговорил, голос его уже не был похож на гул осиного роя, скорее на голос человека, который хотел поделиться секретом со своей любимой дочерью.

– Ну что ж, дочка. Раз уж ты приказываешь, я отвечу тебе.

Как будто вспомнив что-то интересное, он начал:

– Несколько лет назад с севера к моему убежищу пришла группа людей. Воспользовавшись моим гостеприимством, они объяснили свое присутствие так, что возбудили мое любопытство. Они назвали себя «жрецами» – незнакомое мне слово – и сказали, что путешествуют из страны в страну, распространяя мудрость и мир и веру в своего «бога» – еще одно незнакомое мне слово. Они назвали это существо «великим богом Рилем», но имя это ничего не сказало мне. Это было только имя, а не объяснение. Их учение, однако…

Король Смегин наклонился вперед, словно стараясь убедить Эстию в чем-то.

– Дочка, они долго говорили о войне, которая правит каждым сердцем и домом, каждой деревней и городом, каждым народом. Они сказали мне, что любой внешний конфликт является отражением внутренней борьбы, мучающей всех нас. Мы не можем добиться мира в королевстве, потому что внутри нас самих нет мира. И мы никогда не находим мира внутри нас самих, потому что нас мучает то, чего нам не хватает, чем бы это ни было. Отсутствие любви, отсутствие власти, отсутствие уверенности. Любой недостаток – но особенно недостаток магии. Затем жрецы раскрыли мне, как этот недостаток можно исправить.

Они заверили меня, что если я признаю правду о том, кем и чем я являюсь, и если у меня будет такая же вера, как и у них, то я познаю мир. И когда я обрету мир в самом себе, я пойму, что для меня нет запретов.

Королева Эстия удивилась так сильно, что не смогла промолчать, она возмущенно воскликнула:

– Это жрецы сказали тебе такое? Они дали тебе разрешение?

До Эстии донесся слабый гул скачущих копыт, но она не стала отвлекаться. Она зашла слишком далеко. Лилин не могла уже спасти ее. Ее жизнь была в руках магистра Фасиль. Как только Эстия найдет правильные слова, чтобы спровоцировать своего отца…

– Конечно же, нет! – прорычал он. Откинувшись на спинку стула, король Смегин скрестил руки на груди, чтобы сдержать досаду. – Эти самодовольные идиоты? Их настойчивость в отношении их «великого бога» была нелепой. Но я сделал очевидный вывод.

Я сказал себе правду. Я знаю, кто и что я есть. Я в мире с собой и со своими желаниями. И если мне не хватает чего-то, я знаю, как это исправить. Все, что я делаю, правильно, потому что я делаю это.

Теперь Эстия просто молча смотрела на него, и он продолжал:

– Если ты сможешь понять, что я спокоен, дочка, ты, возможно, поймешь и то, что у меня нет особого интереса развязывать войну с нуури, – он пытался изобразить искренность. – Война – лишь средство для достижения моей цели. Моя единственная цель здесь, как и в моей попытке погубить тебя, состоит в том, чтобы разоблачить безумие вашего союза. Амика и Беллегер должны стать одним королевством, и им должна управлять Амика.

После минутного размышления он добавил:

– Но у меня есть применение для рабов нуури.

Чувствуя, как в ней разгорается злоба, королева Эстия спросила:

– Какое применение?

– Какое же еще? – спросил отец с натянутой небрежностью. – Чтобы ускорить завершение твоей дороги, конечно же. – Но тут его притворство подвело его. Он собрался, забыв о притворной искренности, и словно когтями сжал подлокотники кресла. – Чтобы открыть путь, – резко заявил он. – Когда он будет готов, я с триумфом поеду к Последнему Книгохранилищу, – его голос звенел, – и когда я сделаю это, за моей спиной будет целое войско!

Эта внезапно прорвавшаяся наружу злость потрясла Эстию. Она была хуже коварства: ее отец безумен. Но Эстия не могла позволить ему запугать себя.

– Боги, отец! – воскликнула она. – Ты объединился с врагом библиотеки! Ты служишь ему!

– Служу ему? – Он с яростью посмотрел на нее. – Чушь! Я не знаю его. Я знаю только то, что и все: что он приближается. Если он вступит в союз со мной, я буду только рад приветствовать его.

Но сперва, дочка, сперва я разрушу эту библиотеку и убью каждого мужчину, женщину или ребенка, которые встанут на ее защиту. Я покажу этим надменным магистрам, что они не знают истинного значения слова сила.

Позже Эстия с дрожью будет вспоминать эти слова. Но не сейчас. Мать уже подготовила ее. Почти спокойно, очень тихо она ответила:

– Нет, отец. Они только посмеются над тобой. Они и сейчас презирают тебя. Когда ты встретишься с ними, они покажут тебе, что такое настоящее презрение.

Вот. Это были те самые слова. Они подняли короля Смегина на ноги. В руках его вспыхнула серебряная молния, будто это Эстия вызвала ее из самой плоти его ладоней, будто это она ее зажгла.

– И ты веришь этому, дочка? Неужели ты ничему у меня не научилась? Ты не знаешь, кто я и что я!

У Эстии не было ответа. Она больше не могла смотреть в глаза своему отцу. Она отвернулась.

Про себя она умоляла: «Ну, пожалуйста, магистр Фасиль! Если вы когда-нибудь были моим другом, спасите меня сейчас. Если вы способны противостоять ему, покажите это сейчас!»

Вслух же она обратилась к Лилин:

– Это становится невыносимым. Пора заканчивать. Сделайте одолжение, возьмите его в плен.

Служительница подняла голову, продемонстрировав Эстии свою свирепую улыбку. И сделала шаг вперед.

Но было уже поздно. Молния потрескивала между рук короля Смегина. Она раскинула его руки в стороны. Струясь и извиваясь, молния достигла его плеч, его груди. Быстрее, чем мысль пронеслась в голове Эстии, ее отца с ног до головы окутала наводящая ужас магия. Серебряные ломаные змеи корчились вокруг него. Смегин стал живой молнией, напряженно жаждавшей освобождения.

Лилин, быстрая, как вспышка света, метнула ему в горло кинжал.

Но клинок не успел коснуться короля, он испарился в сверкающем венце теургии.

– Давай, дочка! – взревел он. – Посмейся надо мной и УМРИ!

Магия вырывалась из всего его тела.

Но ничего не произошло. Она никуда не ударила, ничего не уничтожила. Каждый волос на голове Эстии, казалось, встал дыбом. По коже поползли мурашки. Из легких вышибло воздух. И все же Эстия осталась цела. Как и Лилин.

Вырвавшись из короля Смегина, его сила превратилась в туман. Туман рассеялся и стал ничем.