Я огляделась и на мгновение поверила, что смогу пролезть в окно. Бежать — других мыслей не было — бежать отсюда, скорее!

— Ты в обиде на меня? — вдруг спросил Гайди.

Наверное хотел поменять тему. Или уже забыл о разговоре. Хотя нет, до этого он выглядел вполне разумным.

— Прошло много времени, обиды иссякли, — ответила я и взглянула на окно.

Из одежды получится сделать веревку, но вряд ли хватит сил доползти до следующего окна. Да и прутья стояли близко друг к другу. Может и удастся их расшатать, но придется трогать белый лед — меня передернуло от одной мысли.

— Я хотел бы, чтобы все было иначе, — Гайди посмотрел в стену и заговорил о своей жизни.

Он рассказал, как оказался в Ильмисаре и познакомился с моим отцом. Как его схватили после свадьбы и доставили в родное княжество. Заговоры, предательства, стратегии повстанцев — я мало что понимала, а Гайди не вдавался в подробности.

Мне нравилось слушать его неторопливый хрипловатый голос. Он успокаивал, не хотелось копошиться в себе и разбираться в чувствах.

Гайди так и смотрел в стену, иногда улыбался или опускал голову, от чего пряди волос падали на лицо. Я заметила, что «д» он произносил почти как «т», а «е» напоминало «э». Помнится, раньше его говор был сильнее.

Бесхитростный образ таял. Мягкость и смущение этого господина показались маской, за которой скрывалось много любопытного.

— Расскажите сказку о Белом крае, — попросила я.

Гайди сморгнул и взглянул на меня.

— Сказку про лорда, чьи слезы заморозили землю.

— У нас ее называют сказкой про зимнего князя, — он кивнул и улыбнулся, — не знаю, вспомню ли я ее. Кажется, там было о князе, у которого умер сын. Но он так сильно любил его, что не смог расстаться и не предал огню. Князь повелел соорудить для сына прекрасный каменный гроб, чтобы сохранить тело и не отпустить его дух.

Голос Гайди стал тихим и скрипучим. Раздавалось эхо, будто стены говорили с нами.

— Князь собирался оживить сына и пригласил в замок чародея. — Он помолчал. — Не помню, что было дальше. Помню только, что чародей исполнил веленое, дух обрел плоть, но сын уже не был человеком.

— А кем он был? — шепнула я и вздрогнула, когда стены услышали и повторили слова.

— Не знаю. Помню только, что князь умер, едва коснувшись его. Когда сын, новый князь, понял это, по его щеке скатилась слеза и упала на землю. С тех пор Белый край покрыт льдом, и правит в нем зимний князь.

Все-таки слеза нового лорада, Кейа говорила «нового»! Мысли роились, ответ был рядом, но его было не схватить. Слишком невероятным он казался. Сердце быстро билось и мешало, но мне нужно было поделиться мыслями, не то голова лопнет.

— Это сделал Калсан. Калсан был тем самым чародеем, которого позвал князь!

— Калсан? — Гайди скривил губы. Он явно не верил, но ведь все сходилось. Я затараторила:

— Калсан говорил, что Ашвейн отделился от нас почти три поколения назад, это не больше шестидесяти лет. Глава мог жить тогда, ему уже много-много лет. Откуда он столько знает о Белом крае, если сюда не пускают незнакомцев? И почему Нэмьер с лордом принимают его здесь?

— Думаешь, здесь и тело несчастного княжича спрятано? — усмехнулся Гайди.

— Тело?

— Я мог что-то перепутать, но фразу «дух обрел плоть» помню точно. По-моему, это значит, что тело так и осталось в гробу.

— «И правит им зимний князь», — повторила я. — Не лорд здесь главный, а тот дух. Он до сих пор здесь.

Глава 3. Иногда кошмары оживают

Я старалась засыпать засветло, чтобы не видеть ужасов ночи. Сегодня не вышло — после разговора с Гайди мысли превратились в стаю муравьев. Они кусались, терзали и не давали отвлечься.

«Всем хочется верить в сказки и волшебство. Они дают надежду и заставляют думать, что все решится само. Но сказки — вымысел, а волшебство доступно лишь чародеям, которым нет до нас дела. Сидя на месте и ожидая чуда, мы упускаем возможности», — твердо сказал он.

Я заметила, как потускнел его взгляд, а накидка обтянула сгорбленную спину. Гайди много лет за что-то боролся, предавал и был предан — он знал о чудесах побольше моего.

Мысли о восставшем духе казались несуразными. Было так стыдно, хоть подушку грызи, но я верила в это. После чужого лица в зеркале и шуршащего льда мертвец на троне выглядел уместно. Без Калсана не обошлось. Никогда не поверю, что Нэмьер пустил бы этого жука по дружбе. Нет, чародей был как-то связан с этим местом, и лорд говорил, что он спас их. Интересно, от чего?

Иногда казалось, что я схожу с ума. Вспоминались сны, вопли лорда, его безумные глаза — он словно затягивал меня к себе. Сопротивляться не хотелось, ведь с ним все становилось понятным.

Свет почти не проникал в комнату. Я начала забывать, где были стены. Казалось, что они приблизились, рядом чувствовалось что-то твердое и холодное. Виднелось только окошко; комната напоминала склеп, и этот зазор вот-вот закроют. Я останусь одна в темноте, навсегда. Дышать становилось трудно, будто стены и впрямь стали ближе, выталкивали воздух…

Я перевернулась на спину и зажмурилась. Спать. Необходимо уснуть, или кошмар не кончится. С наступления сумерек прошла вечность, а меня до сих пор потряхивало от волнения. Добраться бы до библиотеки и поискать что-то о лорде и его сыне. Даже мысли о побеге перестали быть важными.

Вдруг раздался хруст. Он прорезал тишину, как жало плоть — началось. Я пыталась не верить, но хруст становился все громче. Словно яд, он расползался в темноте и подбирался ко мне. Сейчас накинется.

Я не дышала, и кровь гудела в ушах. Так громко, меня же заметят. Не получалось думать связно, ведь кругом все шелестело — это лед полз по стенам. Я не видела, но знала это. Слышала, как скрепит под ним каменная крошка. Ближе, громче, злее.

Невыносимо. Меня трясло, щеки горели. Я закрыла уши ладонями — не хочу слушать, пусть убирается! Без толку, лед хрустел все громче. Стало холодно… нет, нет, нет, мне казалось. Я давила на уши и скалилась от усилий. Еще сильнее, нужно еще.

Что-то коснулось шеи! Что-то ледяное, словно иголкой ткнули. Меня буквально подбросило вверх. Простыня, край кровати, собственное платье — я хваталась за все подряд. Хотелось найти защиту, ударить невидимый лед. И снова укол, теперь в плечо, но больнее! Потом в ногу с другой стороны. Он был повсюду, глумился надо мной.

Я дернулась и повалилась на пол. Он показался бугристым и неимоверно холодным, словно снег за шиворотом. И он двигался. Клянусь, пол… нет, это был лед! Сквозь одежду я чувствовала его гладкость, как он елозил и уносил меня куда-то. Чернота словно ожила и громко трещала, забилась в нос, не давала вздохнуть.

Я перевернулась, нужно было отыскать дверь, за ней стоял стражник. Но где дверь?! Темнота, лед скользил под ладонями и коленями, таял под ними — мерзость, словно чья-то пасть! Я ползла в неизвестность и кричала. Воздуха не хватало, но я все равно звала на помощь. В груди кололо, сердце… нет, уже все в груди болезненно пульсировало.

Тут меня хлестнули по лодыжке. Вокруг нее обвилось что-то тонкое и мокрое. Холод жег кожу, впивался в нее, как крыса.

— Нет, уйди! Помогите! — вопила я и дергала ногой.

Кругом все шевелилось, руки скользили. Влажно, темно, мерзко!

— Помогите-е-е!

Грудь рвало от боли, ногу тоже — так сильно ее сдавили. Лед обвился вокруг рук и полз выше! Такой скользкий и гладкий. Все было как во сне, я ничего не понимала, не видела. Только чувствовала, как что-то касается шеи.

— Уйди, убирайся! — Получались лишь сиплые выдохи.

Не хватало сил набрать в грудь воздуха. Руки дрожали, а треклятый лед норовил обвиться вокруг горла. Я раскачивалась в стороны и хныкала — больше ничего не могла, ничего!

Прикосновения медленно исчезали, оставалась только боль и неистовые удары сердца. Но и они вскоре затихли.