— Проклятием?!
— Да. Ну, не в прямом смысле. Просто если ребенок нежеланный и нелюбимый, если от него родители отказываются, пусть даже мысленно, то у такого малыша словно пятно черное на душе появляется, и он становится уязвимым. Разумеется, я на подобное согласиться никак не мог. Прятался от банды этой везде, но вчера бдительность потерял — они меня в переулок загнали. Окружили. Пригрозили, что на части разорвут, если не соглашусь на них работать. Я уж к смерти приготовился, и тут появилась ты… О, это было очень эффектно! — Он мечтательно зажмурился, вспоминая. Я выразительно кашлянула. Проша опомнился и продолжил рассказ: — Как сейчас картина перед глазами стоит. Эти морды жуткие вокруг скалятся, рычат, слюной брызгают, угрожают… и тут в переулок танцующей походкой входит абсолютно голая девушка с котенком на руках! Эти бандиты от счастья чуть не померли… сгрудились вокруг тебя, слюни пускают.
— Сожрать хотят? — слабым голосом переспросила я.
— И сожрать тоже… — деликатно откашлялся коловертыш. — Ну и вот. А потом ты улыбнулась так сладко-сладко… и жутко так. Монстры эти аж напряглись как-то. Но вроде голой девицы глупо бояться. Так что они к тебе ка-а-ак шагнут, а потом ка-а-ак назад отпрыгнут! Я сначала ничего не понял, а потом смотрю — у тебя глаза зеленым светятся! Мать честная! Лешачиха! В городе! Ну понятно, думаю, почему они нагрелись. А ты все шире, шире улыбаешься… А потом как давай зубами щелкать!
Проша подался вперед и для усиления эффекта щелкнул своими острыми зубищами перед моим лицом, я чуть со стула не свалилась.
— И тут же из всех углов крысы полезли… много, много крыс… — Проша передернул мохнатыми плечами. — Серой тенью по асфальту стелются, мохнатым ковром вокруг тебя собираются… Не видел я армии страшнее…
— Крысы? — с сомнением переспросила я. — Ну и что в них такого страшного-то? По сравнению с упырями…
— Ээээ, нет, матушка, — погрозил мне когтистым пальцем коловертыш. — Крысы — существа особенные. По одной, может, и не страшны. А вот как вместе соберутся, силой лешачьей объединенные, так от них и упырю не спрятаться… они ж как вода — везде просочатся, везде догонят… ни кусочка от упыря, ни косточки не останется… Страх крысам в таком состоянии не ведом, отвращение у них в принципе отсутствует, силе магической они неподвластны. Только лешим и подчиняются.
— Правда? — удивилась я. — Лешие сильнее всех, получается?
— Не совсем так, — почесав за ухом, принялся объяснять Проша, — лешие сильнее многих, это да. Но не в этом дело. Просто в лешем все твари живые вожака распознают. И крупные животные, и грызуны, и насекомые даже. Одно исключение есть — если они уже под покровительством другого лешего или лешачихи находятся, то тебя не послушают.
Я задумчиво покивала. Хм, а этот пушистик, кажется, много знает, а значит, может быть мне полезен.
— Надо ли говорить, что было дальше? — не подозревая о моих мыслях в свой адрес, продолжил коловертыш. — Ты красиво так рукой повела, и крысы пошли в атаку. Упыри с полуночниками брызнули во все стороны! По стенам уходили…
Он снова зажмурился от удовольствия, вспоминая. А я, наоборот, покрылась холодным потом, ярко представив ползущих по стенам упырей. Непреодолимо захотелось закрыть все окна в доме.
— Ну, я не растерялся, тут же на колени бухнулся перед тобой и покровительства попросил, — гордо ударил себя в грудь Проша. — Ты мольбам моим вняла и метку на меня свою поставила.
— Как?
— Да обычно! Опустилась на корточки, в глаза глянула, и меня теплом таким окатило. Я на мгновение лес увидел солнечный… красивый… шум деревьев услышал, ощутил запах травы, хвои прелой… А потом в голове возник вопрос, на который я мысленно ответил «да». И все. Теперь все нечистики будут видеть, что я под твоим покровительством. Упыри эти с полуночниками, надо думать, меня за три версты обходить будут.
— Угу, — призадумалась я. Когда леший меня силой пользоваться учил, я тоже лес видела. Мой лес. Что бы это значило?
— Ты про танец под фонарем расскажи! — ехидно пискнул Хан, вытащив мордочку из блюдца с молоком.
— Честно говоря, я так и не понял, чего это тебя под этот фонарь потянуло, — признался Проша. — Но подготовилась ты основательно. Сначала подходящее место искала. Потом мужика подстерегала. Котенка мне отдала, рукой на кусты махнула, мол, посидите там пока… И, главное, момент-то как подгадала! Мужик на секунду отвернулся, а потом поворачивается, а ты уже под фонарем извиваешься в окружении мотыльков… Он аж будто лбом обо что ударился — застыл, как вкопанный, рот раззявил и смотрит… А как отмер, да к тебе рванул, ты с хохотом в кусты нырнула и была такова. Мы за тобой. До самого рассвета ты его, бедолагу, дразнила. То покажешься из-за дерева, то снова с глаз скроешься… Он, поди, до сих пор там рыщет. Честно говоря, я так и не понял, в чем смысл был… Но повеселились знатно!
К концу рассказа я сидела красная, как вареный рак. Перепачканный в молоке Хан покатывался со смеху, глядя на мое вытянувшееся лицо.
— Был смысл, — выдавила, наконец, так как от меня, судя по всему, ждали объяснений. — Очевидно, я таким странным образом решила воплотить свою давнюю фантазию. Раньше — до того, как стала чертовкой — я частенько представляла себе, как летаю над ночным городом и танцую под фонарями, шокируя припозднившихся работяг и порождая городские легенды. Правда, в своих мечтах я делала это в белом платье… видимо, мотыльки должны были частично его… эээ… компенсировать…
— Без платья даже эффектнее получилось, — заверил Проша.
Хан снова начал хихикать, а я с подозрением уставилась на коловертыша. Издевается или нет? Он ответил мне честным, преданным взглядом.
— Ну ладно, насмешники, остался последний вопрос. Как мы оказались в моей квартире?
— Едва светать начало, ты вялая стала, с лица как-то спала… Я спросил, есть ли у тебя дом, а ты посмотрела на меня задумчиво и прямиком сюда направилась. Я вначале удивился, что у лешачихи квартира своя, но Хан сказал, что ты полукровка…
— А внутрь попали как?
— Не велика наука, — фыркнул Проша. — У тебя же дерево за окнами растет, а на форточке завертка сломана… Я уточнил, даешь ли ты мне приглашение войти, внутрь просочился и окно вам открыл. Ты уже едва шевелилась, так что дерево тебя в комнату практически закинуло, а тут я подхватил и на кровать пристроил.
— В форточку? — Я с сомнением смерила его взглядом. Великоват…
Он правильно понял мой взгляд, вздохнул мученически и вдруг преобразился. Бока подобрались, упитанное тельце вытянулось вверх, став длинным и узким, мордочка заострилась. Через мгновение передо мной стояла странная мохнатая колбаса, ростом чуть повыше меня.
Он подержался так пару секунд, а потом осел обратно, как огромная лягушка, и вновь стал коротким и толстым.
— Я же говорил, что коловертыши припасы для ведьм добывают, — смущенно напомнил он. — Для этого приходится в самые разные отверстия пролазить… главное, ничего особенно габаритного не воровать, а то зоб застрять может.
— Все с тобой ясно, — я откинулась на стуле. — Да уж, натворила я дел… И, боюсь, это еще не конец. Кузьма говорил, что последствия растянутся на пару-тройку недель. Значит, есть риск, что я снова одичаю. Какие имеются предложения?
Все сделали вид, что призадумались.
— К ведьме разве что сходить… — как-то неохотно изрек, наконец, коловертыш.
— К твоей бывшей хозяйке?
— Нет. К другой ведьме. Хозяйка уехала из нашего города, а меня с собой не взяла. Но я знаю, где живет вполне себе сильная ведьма. Правда, далеко не факт, что она захочет тебе помочь. Но и вредить не станет. Поостережется лешачиху обижать.
— Уверен? — с сомнением уточнила я. — Когда один вредный леший меня своей невестой едва не сделал, городская нечисть готова была на куски меня разорвать!
— Я про это ничего не знаю, — почесал голову Проша. — Вообще-то, городская нечисть лешаков боится.
— Ну… тогда я еще не была… эээ… такой. Я была человеком и опасности ни для кого не представляла.
