Рида, залитая светом, лежала на операционном столе, ее руки и ноги были закреплены обычными тряпичными ремнями, а не теми, что были на моем теле.

Должно быть, Тритрети не считал лежащую перед ним девушку настолько опасной, как меня, и это явнее явного свидетельствовало о том, что он ее не узнал, хотя теперь все уже было очевидно. Новое тело, принявшее в себя Риду, почти завершило трансформацию. Волосы, выбивающиеся из-под белой шапочки, стали русыми, черты лица изменились, вытянулся орлиный нос, глаза — глаза были закрыты, но я даже сквозь веки видел их едкую травяную зелень. От несчастной девочки, которую Рида выбрала пешкой в своей игре, практически ничего не осталось. У нее с самого начала не было никаких шансов отстоять свое тело, когда на него претендует такой монстр, как Рида с топей.

Грудная клетка Риды была вскрыта, и Тритрети с любопытством ковырялся в ней. Концы его серебряного платка почти касались тела девушки.

— Как интересно! Это не врожденная аномалия — это удачная пересадка донорского сердца! — говорил Тритрети сам с собой. — Кто же, хотелось бы знать, провел столь блестящую операцию?

Рида открыла глаз. Зеленые, злобные и ядовитые.

— Я, — сообщила она и улыбнулась.

— О господи! — Тритрети схватился за сердце.

Жест получился почти естественным.

— Как ты меня напугала! Я чуть скальпель не выронил! — Тритрети улыбнулся в ответ, на его лице все еще было искреннее любопытство.

Он до сих пор был абсолютно уверен в своей безопасности.

— Значит, наркоз на тебя не действует? — осведомился он.

— У меня абсолютный иммунитет ко всем ядам.

— Вот как? — Тритрети продолжал улыбаться, но по тому, как увеличилась интенсивность его света, стало понятно, что он наконец заподозрил, кто перед ним. — Удобная особенность.

— Не всегда. Когда не можешь напиться с пятой бутылки портвейна, это просто нереально бесит. Приходится прибегать к более забористым средствам. А это вредит здоровью, — философски заметила Рида.

— Твоему здоровью можно навредить? Открытая грудная клетка, как я погляжу, тебе не особо мешает, принцесса, — тон Тритрети оставался веселым и непринужденным, но свет над Ридой сиял, как прожектор.

— А тебе?

Я понял, что разговор окончен. Тритрети понял это чуть раньше. Он выбросил вперед руку, из которой вырвался ослепительный луч света. Он метил в грудь, туда, где билось сердце болотной ведьмы, но силы были явно неравны. Рида, сорвав ремни, бросилась вперед. Ее тело стремительно менялось, и дело было не в мгновенно затянувшемся на груди шве, это мелочь, Рида стала тем, чем была изначально — красной принцессой, хаосом в чистом виде. Одним словом, химерой.

В исполнении Риды химера выглядела как трехметровая ящерица с козлиными ногами и рогами, зубами крокодила и раздвоенным языком змеи. Верхние и нижние конечности ящерицы были украшены длинными, как кинжалы, когтями. На когтях были зазубрины — в природе такого не встречается, потому что природа не снабжает своих детей орудиями пыток.

Кровь брызнула во все стороны, когда Рида одним махом откусила Тритрети правую руку.

Тритрети закричал, пятясь и закрываясь второй рукой. Идиотская стратегия, на мой взгляд, но, готов допустить, что вид монстра, жующего его руку, несколько дестабилизировал Тритрети. Он поскользнулся на своей крови и упал.

Рида неспешно поднялась во весь рост, кровь вперемешку со слюной текла по ее пасти. По всей видимости, Рида считала ящериц млекопитающими и сочла необходимым снабдить свой образ двумя огромными сферами, по которым теперь стекала кровь Тритрети.

— Я как-то слышала, что если съесть печень и сердце врага, можно получить его силу, — заявила Рида, — но у меня совершенно нет времени в тебе ковыряться!

Тритрети выкрикнул что-то — и на химеру обрушился сноп искр. Искры прожигали в ее теле дыры, из которых начала сочиться кровь, но Рида не обратила на это ни малейшего внимания. Монстр набросился на лежащего Тритрети, вырывая из него плоть большими кусками и заглатывая их целиком. Видимо, она решила сожрать врага полностью, чтобы уж наверняка не пропустить важных органов. Тритрети снова закричал. Думаю, я бы тоже кричал. Я даже уверен в этом.

Рида покончила с Тритрети чуть больше чем за минуту, оставив от него красное пятно на полу. Мне нужно было войти с ней в контакт, чтобы сообщить, где я, но я просто не мог к ней подобраться. Ее сознание представляло собой полнейший хаос, она все время изменялась, я никак не мог нащупать ничего, до чего можно бы было достучаться.

Рида огляделась, как будто искала что-то. Стремительный прыжок в сторону к большим металлическим шкафам с многочисленными выдвижными ячейками. У каждой ячейки была ручка, потянув за которую, можно было ее открыть, но Рида проигнорировала этот очевидный способ исследования содержимого шкафа. Вероятно, переизбыток хаоса мешал ей рационально мыслить. Мощный удар когтистой лапы вскрыл один из ящиков, как консервную банку.

— Аха.

Ну хоть что-то осталось от прежней Риды, вот уж не думал, что когда-нибудь буду радоваться ее «ахаканью». Химера вырвала ячейку из стеллажа — и по полу покатилась моя метла. А я совершенно о ней забыл!

Схватив метлу, Рида выскочила в коридор и понеслась по зданию, как кровавый смерч. Лезвие послушно выдвинулось из прутьев. Рида искала меня, вышибая двери, методично заглядывая во все помещения и убивая всех, кто попадался на ее пути: персонал, пленников института — ей не было никакой разницы. Я с отвращением смотрел, как моя метла пропитывается кровью. Рида поднималась из подвала, я лежал на четвертом этаже. Между нами находилось три этажа потенциальных покойников. Пройдя примерно половину коридора, Рида резко развернулась и в несколько огромных прыжков оказалась у входа в тот самый запертый сектор подвала, который оставался для меня неприступным.

Химера с размаху ударила по светящейся рамке метлой и злобно взвизгнула, когда ее прутья обуглились. Рида еще несколько секунд постояла у железной двери, принюхиваясь и прислушиваясь, а потом, потеряв к ней всякий интерес, понеслась по коридору к боковой лестнице. Я снова попытался дотянуться до сознания Риды, но это было бесполезно — пока она не стабилизируется, это все равно что кричать в сердце бури.

Опустошив подвал и оставляя на лестнице кровавые следы, Рида поднялась на первый этаж. К ней бежали охранники. Четыре трупа. Химера пересекла вестибюль и двинулась по длинному коридору. Мигали красные лампочки, визжала сирена. Еще четыре охранника. Почему они появляются четверками?

Химера отрастила себе три длинных гибких хвоста, каждый из которых заканчивался острым шипом. Рида опробовала хвост на одном из мужчин — шип несколько раз прошил беднягу насквозь, протащив сквозь него хвост, как нитку за иголкой. Он орал, пока Рида, расправившись с его коллегами, не оторвала ему голову.

Тело Риды снова стало изменяться — еще лапы, змеиная голова на конце одного из хвостов, рога заострились и вытянулись. Пол под ее ногами начал оплавляться. Хаос пульсировал в ней, грозясь в любой момент вырваться наружу, устроив апокалипсис.

И тут меня оглушило волной боли. С моим телом что-то происходило. Ощущение головокружительного падения — и вот я опять на столе.

Боль была адской, лицо Тритрети (или теперь его следует называть Дветрети?) расплывалось перед глазами. Это был тот же, который приходил ко мне обычно, — на его лысой голове красовался фиолетовый платок с гроздьями винограда. Если страшная гибель отчасти и произвела на него впечатление, внешне это было незаметно.

— Ты вернулся, друг мой? — Дветрети крутанул кристалл в моей груди против часовой стрелки, и я взвыл.

— Я тебя недооценил. Очень прошу тебя не покидать стол в ближайшее время.

Еще одно движение тонкой холеной руки, искры из глаз, и я позорно вырубился. Мне привиделась Марго. Это был не сон, скорее видение — отрывок сна, пронесшийся перед моими глазами несколько раз, как на карусели.

«Я обещала Глебу, что вернусь за ним, и я свое слово сдержу!» — упрямо повторяла Марго.