Это вернуло меня в реальность. Я от удивления даже забыл о Камиле. И Франческа провалила тест? В смысле, конечно, не провалила, Финальный тест невозможно провалить. Но Франческа не набрала даже 115 баллов?

А ведь советник Май сказала нам об этом еще до начала тестирования — Фред ничего не менял ни в одной из работ, мы просто не обратили на это внимания.

— У вас же было полно времени! — Штолле взял себя в руки, но его голос по-прежнему выдавал волнение.

— Я сделала все, что могла, — очень спокойно ответила Франческа.

— Но вы же попадаете в сектор А!

— Это соответствует моим способностям и желаниям. Я еще вчера выбрала в качестве будущего места работы «Зеленый треугольник». Работа в теплице столь же необходима обществу, сколько и работа в Капитуле.

Я подумал, что впервые слышу от Франчески столько слов в настоящем живом диалоге. Доклады и ответы на уроках не в счет.

Мы все пораженно смотрели на Франческу. У меня в голове не укладывалось, как человек, имеющий возможность попасть в Триумвират, может предпочесть теплицы «Зеленого треугольника». Видимо, Штолле был поражен не меньше моего.

— Да, но… — растерянно начал он.

— Довольно. Тестирование завершено, прошу всех разойтись по домам, — Александра Май поднялась со своего места. — Еще раз поздравляю вас!

Франческа встала и, как ни в чем не бывало, вышла из класса. Остальные остались сидеть. Было видно, что все пытаются осмыслить произошедшее. Мы молча переглядывались.

— Прошу всех разойтись по домам. Немедленно! — на этот раз Май слегка повысила голос, и ее фраза прозвучала как приказ.

Никто не осмелился ослушаться.

— Ни фига себе, — выпалил Петер, как только мы оказались в коридоре.

— Зачем она это сделала? — спросила рыжеволосая девушка, кажется, из третьей школы.

Ответить ей никто не успел.

— По домам, молодые люди, по домам! — в коридор вышла директор Кариш. — Нечего тут задерживаться.

— Я еще раз прошу всех разойтись. Вам будет проще попасть домой до того, как я объявлю прессе результаты повторного тестирования. До моей пресс-конференции, которая состоится через час, репортерам запрещено задавать вам вопросы. — Май тоже вышла из класса.

Репортеры! Ну конечно! Так вот почему советник так торопится отправить нас домой. Мне не хотелось говорить о своих «успехах» даже с Камилой, а что касается публичных заявлений, то меня от самой мысли бросило в дрожь. Насколько я мог судить, все стоящие в коридоре выпускники разделяли мое мнение.

Мы разошлись. Быстро и ни о чем больше не разговаривая. Тонким ручейком спустились по ступенькам мимо расступившихся перед нами репортеров и, стараясь не реагировать на вспышки фотоаппаратов, разбежались по улочкам. Никто даже не задержался у школы, чтобы дождаться автобуса. Я был прав — говорить о своих 114 баллах не хотел никто из нас. Лучше пройти квартал пешком.

Я высмотрел на углу школы Камилу и махнул ей рукой. Она нагнала меня через сотню метров, и мы пошли рядом.

— Не вышло, да? — спросила она.

Я кивнул.

Камила взяла меня за руку.

— Мне жаль.

Я снова кивнул, когда вдруг понял, что злюсь. Злюсь на Камилу. Еще вчера я сказал бы, что это невозможно, но сейчас явно ощущал, как в груди зашевелилась змея гнева, стискивая ребра и поднимаясь все выше.

Я, черт побери, не хочу ее жалости! Я такой, какой я есть!

— Ерунда, — сказал я резко, — не о чем жалеть.

— Да, но я уеду. Уже послезавтра, — тихо проговорила Камила. — Я не могу не поехать в университет. Пойми это, пожалуйста, — я всю жизнь об этом мечтала.

— Ну и поезжай. А я пойду своей дорогой.

Мне не хотелось обижать Камилу, но мои слова прозвучали еще резче. Я ничего не мог поделать с собой.

— Мне очень жаль, — снова сказала Камила.

— Да перестань ты меня жалеть! — выкрикнул я, вырвав руку из ее ладони. — Я не какой-нибудь убогий калека!

Камила испуганно отшатнулась.

— Эрик, я не хотела… Ты не так понял, — пролепетала она.

— Это ты не поняла. Вообще ничего во мне не поняла! И вряд ли когда-нибудь поймешь. Так что действительно будет лучше, если мы разойдемся сейчас. Ты иди в свой университет, я пойду на «Зеленый треугольник».

Камила выглядела ошарашенной. Сказать по правде, я и себя удивил — и так некстати проклюнувшейся злостью, и тем, что отталкиваю девушку, о которой мечтал несколько лет и с которой вчера лишился девственности, и, уж конечно, этим невесть откуда всплывшим «Зеленым треугольником».

Мы стояли посреди оживленной улицы, и на нас уже стали оборачиваться.

— Я понимаю, что ты расстроен. Давай как-нибудь потом по-человечески попрощаемся, — примирительно предложила она.

Я угрюмо кивнул.

— Извини. Я слетел с катушек. Как-то много всего навалилось за последние несколько дней.

— Ничего, я понимаю.

«Черта с два», — подумал я.

— Давай действительно я позвоню тебе завтра.

— Хорошо.

Мы натянуто улыбнулись друг другу на прощание, прекрасно понимая, что больше не увидимся.

Я ускорил шаг. Мне не хотелось пропустить пресс-конференцию советника Май. Удивительно, но всю дорогу домой я думал не о прекрасной и нежной Камиле, которую потерял после единственного свидания, а о нелюдимой и плоской Франческе, которая по собственной воле решила похоронить свои 193 балла в теплицах «Зеленого треугольника». К счастью, ма была на дежурстве, и я спокойно расположился в гостиной перед большим телевизором.

Пресс-коференция началась ровно в 16 часов. Советник Май не потрудилась переодеться и была все в тех же джинсах и пиджаке, что и на Финальном тестировании. И она все так же улыбалась и была все так же спокойна.

— Прежде всего, я хотела бы сообщить, что все двадцать семь выпускников, пересдававших Финальный тест сегодня, подтвердили свои результаты в 114 баллов. Таким образом, выводы службы безопасности о том, что Фред Якубовский лишь взломал работы, никак не повлияв на результаты, подтвердились.

— А что теперь будет с Якубовским? — прозвучал первый вопрос репортеров.

— После завершения расследования он предстанет перед судом. Я не стану пытаться предугадать решение суда, могу лишь напомнить, что наказание за подобное преступление предусматривает полную изоляцию от общества на срок от одного до семи лет. Лично я надеюсь, что суд проявит снисхождение к молодому человеку.

«Семь лет изоляции! — присвистнул я. — Ну ты и доигрался, Фред!»

— Известно ли уже, каковы были мотивы Якубовского?

— Но как же Франческа Фандбир? Ее результат тоже подтвердился?

Два вопроса прозвучали одновременно. Видимо, кто-то из репортеров быстро сопоставил нестыковку в словах Май по поводу подтвердившихся результатов и выкрикнул вне очереди.

Я прямо физически почувствовал, как все затаили дыхание, осознав смысл вопроса. Советник спокойно улыбнулась.

— Давайте я буду отвечать на вопросы в том порядке, в котором они были заданы. Итак, по поводу мотивов преступления: к сожалению, пока мотивов поступка Фреда Якубовского установить не удалось. Он утверждает, что затеял все исключительно с целью продемонстрировать уязвимость системы.

— Давайте вернемся к Франческе Фандбир! Ведь на предварительных тестированиях она набирала более 190 баллов? Это же именно несоответствие ее результатов привлекло внимание к тестированию? — настойчиво повторил репортер, задавший вопрос про Франческу.

— Все верно. Фандбир также подтвердила результат, полученный на первом тестировании.

— Но разве не странно, что девочка, набиравшая на предварительных тестированиях высшие баллы, вдруг ухудшает свой результат до среднестатистического? Может быть, имела место очередная информационная атака? — не унимался репортер.

— Я уверена, что никакой повторной атаки не было. Наши специалисты уделили защите системы гораздо более пристальное внимание, чем в прошлый раз.

Я снова удивился сдержанности Май. Пул репортеров гудел, как рассерженный улей.