Пекло!..
Впрочем, не так все страшно. У него осталась еще принцесса, очевидно, тоже Таргариен. Да, немного порченая, но, ничего. Уверен, Роберт не полезет ей под платье, что бы про него не судачили. А значит, надо…
- А-а-а! - крик полный ярости и боли заставил начавшего уже поворачиваться к девчушке наемника, резко закончить движение.
Молодая Таргариен сидела на кровати, и широко открытыми глазами глядела на брата, в груди которого торчал меч Хоута. Варго видел, как одно выражение сменяется другим, и, наверное, в других обстоятельствах подобные метаморфозы аристократки доставили бы ему истинное удовольствие.
Вот в сиреневых глазах девушки появилось осознание. Затем - горе. Наконец, все ее лицо перекосила гримаса бешенства, и, прежде чем Хоут успел сделать хоть что-то, Дейнерис схватила первое попавшееся оружие, которым оказался торчащий на подставке факел, и бросилась на наемника.
Девушка была быстрой словно ласка и яростной словно рысь. Хоут едва успел прикрыться рукой от факела, которым просто и неумело ткнули ему в лицо. Руку обожгло, перед глазами вспыхнул сноп искр. Несколько огненных щепок попали ему на роскошную бороду, которая мгновенно стала тлеть, грозя перерасти в настоящую проблему.
Варго быстро отступил, в пару движений затушил бороду, однако девчонка с яростным криком атаковала снова. В гневе от сложившейся ситуации, Хоут взялся за кинжал, но в последнее мгновение остановил потенциально смертельный удар, вспомнив о цене, которую можно было получить за живую принцессу Таргариен.
Дейнерис, тем не менее, и не думала отступать. Ее не заботило собственное благополучие, она атаковала с яростью и неудержимостью берсерка, которому плевать на все, кроме возможности вцепиться в горло своему врагу. Слегка ошеломленный натиском, Хоут позволил себе пропустить еще один удар, который обжег кожу на щеке, вызвав очередную волну гнева. Несдержанная натура наемника снова дала о себе знать, и Варго на этот раз не стал останавливать свою руку. Факел отбросило в одну сторону, а Дейнерис, нижняя губа которой лопнула, словно перезрелая вишня, после встречи с его кулаком - в другую.
Факел упал очень неудачно - прямо в кучу каких-то масел и вин, которые мгновенно занялись, но Хоут, сосредоточенный на борьбе с взбесившейся девочкой, не обратил на это никакого внимания.
Та, тем временем, стала ползти к кровати, очевидно, в надежде найти еще какое-то оружие. Этого Враго ей позволять был не намерен, поэтому шагнул вперед, но в это мгновение, что-то схватило его за ногу. Удивленный наемник обернулся, и пришел в ужас, увидев полумертвого Визериса, вцепившегося в своего противника мертвой хваткой. Из груди мальчишки торчал меч, из уголка его рта вырывалась струйка крови, он явно не мог стоять, только ползти на коленях, но тем не менее держал крепко.
Гнев, который и так кипел внутри Хоута, взорвался с новой силой:
- Да сдохни ты у’зе нако’йец! - заревел он, замахиваясь кинжалом…
Не успел. Что-то тяжелое ударило его в грудь, выбив воздух из легких, и, прежде чем Варго успел прийти в себя, Визерис повалил его на землю. Ошеломленный Хоут глянул в сторону девочки, в руках которой была сумка, когда-то хранившая главное богатство брата и сестры Таргариенов - окаменевшие яйца. Сейчас одно из них валялось рядом, пущенное меткой рукой принцессы-дракона.
Визерис, тем не менее, воспользовался ошеломлением противника в полной мере. Он с удивительной для его состояния скоростью перехватил выпавший из ладони мужчины кинжал. Однорукий парень на мгновение завис над наемником, словно воплощение возмездия, которое, наконец, настигло Варго Хоута.
- Я же говорил, - тихо произнес дракон, силясь сделать вздох. Голос его при этом звучал удивительно спокойно, особенно для того, кто находился на пороге смерти: - Что не буду рабом вечно…
Словно подтверждая его слова, огонь, наконец добравшийся до просмоленной ткани палатки, вспыхнул особенно яростно, мгновенно охватывая стены. Вспышка пламени, добравшегося до вожделенной пищи, на секунду ослепила наемника, а Визерис выбрал именно это мгновение, чтобы безжалостно нанести удар.
Прямо в горло.
Боль оказалась вовсе не такой сильной, как ожидал Варго, ему даже на секунду показалось, что паренек промазал. И только спустя мгновение до него дошло, что вот этот фонтан красной жидкости, бьющий куда-то в сторону, это и есть его кровь. Хоут пришел в ужас, попытался остановить кровь, а вместе с ней и быстро ускользающую от него жизнь. На секунду удивился насколько тяжелыми вдруг стали руки, и как плохо они его слушаются.
Краем глаза наемник заметил девчушку, бросившуюся к брату, и положившую его голову к себе на колени. Пришла злорадная мысль, что и самому Визерису осталось недолго. Остатки сознания, отчаянно цепляющиеся за реальность, дабы не соскользнуть в небытие, обратили внимание на огонь, который уже жадно поедал крышу его роскошной палатки. Сейчас пламя доберется до несущих конструкций его немудреного жилья, и потом… Что потом?.. Это было важно, Варго попытался додумать мысль, но у него никак не получалось…
- Не волнуйся, брат, - донесся до затухающего сознания голос Дейнерис. - Ты же сам мне говорил, что драконам не страшно пламя…
Последними звуками, которые слышал Варго Хоут в жизни, был усталый голос Визериса Таргариена:
- Да, точно… Как я мог забыть?…
*
Лейтенанта “Бравых Ребят” звали Урсвик, иногда за глаза добавляя “Верный”. Не за верность, конечно. Скорее - наоборот. Не было для него авторитетов, он служил тому, кто больше заплатит, как, впрочем, и любой наемник.
У такой жизни были свои плюсы. Так Урсвик мог получить много женщин, если бы желал их, или любые богатства, до которых сумел бы дотянуться своим мечом. К сожалению, некоторые ограничения накладывал Варго Хоут, и меч Урсвика неожиданно оказывался на целый локоть короче, чем хотелось бы.
Справедливости ради, надо отметить, что Хоут позволял своим подчиненным куда больше, чем другие предводители. Это не всегда было хорошо, но в данном случае, Урсвик был недоволен капитаном Бравых Ребят.
Дело в том, что у лейтенанта отряда была маленькая слабость - он любил молоденьких девочек. И рыжеволосая чертовка из пленниц очень понравилась Верному. Однако Хоут не позволил своему подчиненному получить малышку - даже после того, как сам сорвал цветок ее девственности. Да и вообще никому не позволил. Это бесило Урсвика, но поделать с этим он ничего не мог. Просто запомнил на будущее.
Верный знал, что у Варго есть свои странности, но, право же, у кого их нет? Лейтенант понимал - у капитана на девочку свои планы, но это не умаляло вспыхнувшей и не желающей уходить обиды.
Огонь он заметил не сразу. Сначала до его носа донесся едва заметный запах гари, затем - странный, все усиливающийся гул. Урсвик сбросил с себя потрепанную рабыню-пленницу, которая неумело пыталась изображать страсть, дабы избежать очередной порки, кинулся на улицу, на ходу застегивая штаны.
Его отбросило волной жара, а сила незнамо когда разгоревшегося пламени ослепила. Палатка, из которой он только что выбрался, вдруг вспыхнула словно спичка. Изнутри донесся душераздирающий крик, и люди начали выбираться наружу - кто через вход, кто - протискиваясь под толстой, просмоленной тканью, которая все больше окутывалась покрывалом из горящего пламени.
Небольшая бухта не предоставляла много места для лагеря, поэтому палатки стояли очень кучно, особенно в центре, а ветер, словно бы специально подгадавший момент, дабы начать свой вечный разбег в сторону моря, раздувал неведомо откуда появившееся пламя, заставляя его перекидываться с одной палатки на другую.
Вокруг бегали люди. Их рты были открыты, словно они кричали, кричали не переставая, но Урсвик не слышал ни звука. Лейтенант стоял, словно очарованный бушующим пламенем, не обращая внимания на то, как выгорают его собственные кустистые брови. Мимо пробежала абсолютно неуправляемая лошадь. Верному пришло в голову, что дотракийцы из Бравых Ребят, традиционно заботящиеся о своих лошадях, а значит и обосновавшиеся у самого края лагеря, смогут с легкостью выжить. А вот среди квохорцев, лиссенийцев и иббенийцев пламя возьмет обильную жатву.
