Когда активированный секретным кодом маяк указал им на это место, Калим сперва воспринял это как дурную шутку. Подспудно он ожидал, что на месте аварии обнаружится заметный кратер, поваленные и обгоревшие деревья или другие явные следы катастрофы, но уж никак не заросшая ярко-зеленой ряской трясина. Тем не менее, он согласился отправить в ее глубины разведывательного дрона, и уже скоро робот доложил, что поиски «Сапсана» можно считать законченными…

Мощная струя водяной пушки ударила в борт корабля, очищая его от наслоений ила и водорослей. В облаке брызг в стороны полетели клочья грязи. Аэрокран плавно поворачивался, последовательно подставляя все бока яхты под потоки воды.

– Что скажете? – Калим вновь повернулся к своему бородатому спутнику, – что могло послужить причиной аварии?

– Вопрос на миллион, – отозвался тот, озадаченно рассматривая искалеченную машину, – складывается впечатление, что его кто-то до смерти изрубил гигантским топором. У него вся обшивка изодрана буквально в клочья – при падении или столкновении со скалой характер повреждений оказался бы совершенно иным.

– Что ж, тогда давайте попробуем взглянуть поближе, – Калим поднес к губам рацию, – все, заканчивайте с водными процедурами и ставьте его на место.

Водная пушка прекратила поливать корабль, и аэрокран медленно и осторожно понес его к подготовленной и расчищенной площадке. Калиму и всем остальным пришлось пригнуться и прикрыть лица, когда упругие потоки воздуха подхватили и закружили тучи пыли и сухой травы. Одежда трепыхалась и громко хлопала на ураганном ветру, пока аэрокран плавно опускал «Сапсана» на землю. Поскольку посадочные опоры корабля не были выпущены, он неуклюже завалился набок, подобно развалившемуся на солнышке тюленю, ничем не напоминая более ту стремительную и опасную птицу, какой был ранее.

Сбросив тросы, аэрокран поднялся выше и отправился обратно на базу, поднятые им шум и ураган, наконец, стихли, и у людей появилась возможность подойти к «Сапсану» и рассмотреть его подробней.

Несмотря на принятый душ, от него все еще исходил ощутимый болотный запах, а из пробоин изливались струи грязной воды. Они собирались в ручьи, которые, прячась в траве, бежали обратно к обрыву, и следовало внимательно смотреть под ноги, чтобы на наступить ненароком в такой мутный поток. Корпус яхты скрипел и потрескивал, сбрасывая накопившееся напряжение и казалось, что еще немного и он, устав бороться, рассыплется грудой бесформенных обломков. Но впечатление это было обманчивым – корабли такого рода создавались, чтобы противостоять самым суровым испытаниям. На свете имелось не так уж много сил, способных причинить ему серьезный вред, и какая-то из них, пока неизвестная, все же сумела изуродовать «Сапсан» до неузнаваемости.

– Покрасоваться – это святое, верно? – Калим указал бредущему за ним спутнику в оранжевом балахоне на хвостовой стабилизатор корабля, где еще виднелись очертания озорного чертенка, занесшего над головой свой трезубец.

– Моя яхта, что хочу, то и делаю, – угрюмо буркнул тот в ответ.

– Мне стоит вызвать саперов? Нас внутри могут ожидать какие-нибудь из ваших «сюрпризов»?

– Разве что болотная Кикимора, – грубый тюремный ботинок наподдал лежавший на земле трос, – закладывать мины под собственную задницу не в моем вкусе.

– Ладно, поверю вам на слово.

Калим махнул рукой группе техников в защитных костюмах, которые, волоча за собой извивающиеся кабели и шланги, подошли к кораблю и один за другим полезли внутрь через в приоткрытый грузовой люк. Из недр «Сапсана» послышалось гудение насосов и звуки, издаваемые обычно коктейльной трубочкой, добравшейся до дна стакана.

Пока внутри шла уборка, Калим со своим понурым спутником осматривали яхту снаружи. Они остановились у одной из зияющих ран в ее борту, рассекшей корпус почти насквозь. Сквозь клочья теплоизоляции и пряди водорослей можно было рассмотреть внутреннюю структуру его силового набора, перерубленные трубы и жгуты проводов.

– Ну что? – Калим отступил в сторону, позволив арестанту подойти ближе и рассмотреть повреждения во всех подробностях, – появились какие-нибудь идеи?

– Признаюсь честно, – его собеседник выглядел откровенно озадаченным и растерянным, – я никогда не видел ничего подобного. У меня даже версий никаких нет!

– Что именно вас смущает?

– Знаете, композитная керамика – весьма специфический материал, исключительно прочный, который крайне сложно даже просто поцарапать, и его разрушение всегда сопровождается определенными следами, указывающими на природу и характер поражающего фактора. Даже при использовании релятивистских кинетических снарядов неизбежны трещины и сколы, а в случае использования лучевого оружия должны оставаться следы оплавления. Но тут, – он указал на искромсанные балки в глубине дыры, – ничего такого нет, словно алмазной пилой изрезали.

– А такое возможно?

– Теоретически. Если у вас есть соответствующее оборудование, набор запасных пил и несколько часов свободного времени лишь для того, чтобы сделать одну-единственную бороздку.

– Согласен, в нашем случае такое представляется маловероятным.

– Края идеально ровные, об них порезаться можно, – человек в оранжевом почти по пояс залез в пролом, – можно, конечно, порассуждать о плазменном ноже, но он не обеспечит такой глубины разреза, кроме того, обратите внимание на кабели.

– Что с ними не так? – Калим привстал на цыпочки, заглядывая ему через плечо.

– Вы видите? Их не раскидало в стороны, не погнуло, не размозжило, как это обычно бывает при ударе. И на оплетке нет никаких следов термического воздействия. Просто небольшой их кусок взяли и изъяли. Аккуратно и чисто.

– То есть плазменный нож тоже отпадает.

– Определенно, – кивнул его невольный консультант, – и, кстати, еще одно соображение…

– Где?

– Вот, смотрите, – оранжевый человек присел, указывая на еще одну пробоину под брюхом корабля, – здесь повреждения зацепили створку посадочной опоры, видите?

– Да, но что из этого следует?

– А из этого следует, что в момент удара она находилась в закрытом положении, как и сейчас. То есть все эти раны корабль получил, находясь в полете.

– Интересное наблюдение…

– Мало того, некоторые из пробоин однозначно смертельны, если так можно говорить о машине. После таких ранений она потеряла управление и сразу же рухнула на землю. А, следовательно, все издевательство над ней продолжалось считанные секунды, минуту максимум. И мне становится немного не по себе от мысли о том, что кто-то изыскал способ так легко и непринужденно шинковать броню, способную выдержать пролет сквозь верхние слои раскаленной звездной атмосферы.

– Но кто мог проделать такое? И как?

– Я же говорю – вопрос на миллион, – заключенный отступил назад, вытирая руки об рыжие штаны, – технологии изготовления таких керамических конструкций очень трудоемки и дороги. Тем не менее, на производстве, в случае появления брака, дефектную деталь даже не пытаются обточить или доработать, а сразу уничтожают. Изготовить новую выходит быстрей и дешевле. Изобрети кто-либо инструмент или способ вот так запросто их резать – озолотился бы!

– В таком случае, я думаю, нам стоит изучить тут все повнимательней. Уж коли дело пахнет настоящим технологическим прорывом… или оружейным, – Калим прервался, обернувшись к подошедшему технику в защитном балахоне, – что там у вас?

Тот стянул с головы массивный шлем, явив на свет раскрасневшуюся юношескую физиономию под темными перьями мокрых от пота волос.

– Там, – он кивнул назад, в сторону люка, – тело нашли.

– Чье тело!? Где!? – руки Калима рванулись вперед, чтобы схватить гонца за грудки и вытрясти из него подробности, но вовремя остановились.

– Там, – мальчишка снова кивнул назад, – в грузовом трюме. Мы медика вызвали, может он что и прояснит.

– Пошли, я хочу взглянуть сам, – в последний момент Калим вспомнил об арестанте и уже на бегу бросил, – никуда не уходи, я с тобой еще не закончил!