И не было в тот вечер ни одной заминки, ни одной минуты неловкости. Как будто бы два старых друга встретились. С этой девушкой было уютно и свободно – как будто бы она заранее приняла все твои пороки и несовершенства и можно не носить масок, не контролировать слова. Сандугаш рассказывала о кастингах и немногочисленных съемках. И о своих соседках по модельной квартире. Одной повезло – ею заинтересовались в Милане и теперь она поедет участвовать в показах. И надеется там остаться, зацепиться. Русский модельный бизнес – это только игра в модельный бизнес. Все девушки мечтают однажды вырваться в большой мир.

– Если хочешь, я легко могу тебя спротежировать, – предложил Птичкин. – У меня есть хорошие связи в Нью-Йорке. Отправь мне свои композитки, перешлю их в агентство. И загранпаспорт дай – визу тебе поставим.

Он обрадовался, что у Сандугаш есть такая мечта. Это облегчало ему задачу. Люди слабы, и, если хочешь что-то от них получить, надо играть на их пороках и мечтах как на скрипке. А это Федор Птичкин умел делать виртуозно.

– Нет, пока не надо, – к его удивлению, отказалась Сандугаш. – Но спасибо тебе большое. За то, что тебе не все равно.

– Отказываешься от шанса? На тебя не похоже.

– Не хочу подводить Марианну. Она столько в меня вложила. И не получила пока ничего.

– Не смеши меня. Эта Марианна тебя с потрохами съест. Она уже не человек давно. Все чувства атрофированы.

– Да пойми, мне неважно, как поведет себя она. Как говорится, чужие поступки – чужая карма, твои поступки – твоя карма… Лучше расскажи, как у тебя дела. Твоя жизнь наверняка более интересная и волшебная, чем моя.

И Федор рассказал ей о тех частностях своего бытия, которые любой девушке возраста Сандугаш показались бы соблазнительной сказкой. О том, как его близкий друг купил островок в Тихом океане и они вместе летали, чтобы посмотреть на его новые владения. На огромном лайнере долетаешь до большого острова, а оттуда – на крошечном самолетике, который садится на воду. Там еще ничего не построено, но друг Птичкина собирается устроить тропический дворец. Как у древнего азиатского короля. С прекрасным садом и даже гаремом, в котором будут жить специально отобранные островитянки. Их волосы пахнут коксовым маслом, а кожа – морской солью. И говорят они на диковинном певучем языке. Как райские птицы. Другой биологический вид.

Рассказал ей о своей поездке на калифорнийскую винодельню. Небольшой бизнес его делового партнера. Скорее, хобби для души.

И о том, что скоро его друзья устраивают в своем загородном имении настоящий бал. Ролевая игра для миллионеров. Воссоздание атмосферы девятнадцатого века во всех мельчайших деталях. К балу готовились два года – несколько десятков портных шили костюмы для гостей, декораторы под наблюдением историков старались учесть мельчайшие детали. А хозяйка дома даже специально для мероприятия с нуля выучила французский язык.

– Звучит как настоящая сказка, – глаза у Сандугаш заблестели. – Хорошо, когда можно себе позволить делать, что хочется. И когда при этом ты не просто прожигаешь дни, а устраиваешь что-то вот такое интересное.

– Пойдешь со мной на этот бал? У меня нет спутницы. Но нам придется брать уроки танцев…

– Где бы еще взять на это время. У меня почти никогда не бывает выходных… Только не подумай, что я жалуюсь.

Спустя час Сандугаш спохватилась – завтра рано вставать, ей необходимо вернуться домой. Как Федор ни предлагал хотя бы зайти в какой-нибудь бар и выпить вечернего глинтвейна – ни к чему это не привело. Пришлось отвезти ее на край земли, где располагалась модельная квартира.

– Вот Марианна дает. Не могла тебя ближе к центру поселить.

– Так это квартира для начинающих моделей. Которые только что приехали. Или не очень успешных. Даже при мне одна девушка уже переехала в другую, на Рижскую.

– Прекрасная карьера! – не удержался от презрительной ухмылки Федор. – Из общежития в Бутово в общежитие на Рижской. Тебе есть к чему стремиться.

– Ну зачем ты так.

Сандугаш вроде бы и не отвергала его, но вела себя так, словно ее осаждает целый отряд таких Птичкиных. Поэтому потерять одного не жаль. Одним больше, одним меньше.

Вскоре он с удивлением осознал, что это не игра, направленная лично на него. Это суть ее отношений с окружающим миром. В этом нет никакой хипповской отстраненности. Наоборот – Сандугаш чувствует мир настолько своим, что ей не жаль распрощаться ни с одной из его деталей.

Это была настоящая внутренняя свобода. И это завораживало.

Сам Федор считал себя человеком свободным. Но годами работал над этим состоянием, дрессировал себя, воспитывал. Добился высот. И вдруг пожалуйста – рядом с человеком, которому этот клад достался от природы, он вдруг почувствовал себя учеником. Это был почти конфликт Моцарта и Сальери.

В школьной программе неправильно рассматривают этот конфликт, внушая детям о том, что это зависть бездарности к таланту. А на самом же деле это была зависть таланта к гению.

И тогда Птичкин сделал то, чего он никогда не делал раньше. Он привык брать уже капитулировавшие города. Но в этом случае решил развернуть настоящую военную операцию. В конце концов, это новый опыт. И так даже интереснее добиться своего. Это игра, война, охота.

А противник у него был сильный.

И сила его заключалась в равнодушии. Сандугаш всегда была ему рада, но сама не звонила, встреч с ним не искала. Прощалась легко, продолжить вечер в его доме с вежливой улыбкой отказывалась.

Но у него в этой войне было преимущество – возраст, опыт, интеллект. Постепенно он подбирал ключики к этой диковинной китайской шкатулке.

У Сандугаш вечерняя съемка на Цветном бульваре, а в шесть часов утра – продолжение там же. Птичкин снимает номер в гостинице через дорогу от фотостудии. Номер на одного человека. Он ни на что не претендует, не пытается обменять ее комфорт на физическую близость. Просто дружеский жест для приятного человека. И Сандугаш не смогла отказаться. В те дни у нее было так много съемок, что она даже осунулась, ее шатало от усталости. Ночь в отеле – это как минимум три лишних часа сна. Спокойного глубокого сна, не прерываемого хохотом или громкими ссорами соседок.

Однажды она обмолвилась, что любит лошадей. Федор организовал для нее вышколенного арабского скакуна. Такую лошадь может оседлать только избранный. Это слишком дорого.

В другой раз прислал за ней Мерседес с водителем – чтобы она избежала утренней давки в метро. Этот же водитель ждал Сандугаш и вечером. Она отказывалась, ей все казалось, что это делает ее обязанной. Такой напор Птичкина и услаждал ее эго, и казался опасной игрой, в которую ее затянули против воли. Но он границ не переходил, даже не пытался поцеловать ее на прощание. Но все равно за всем этим явственно ощущался мрачный подтекст.

Да еще и соседки масла в огонь подливали. В модельном мире секретов нет – по всей Москве быстро разнеслась сплетня, что Федор Птичкин потерял голову от какой-то малоизвестной и ничем не примечательной провинциалки.

– Ты с ним осторожнее! Знаешь историю про Элизу?

– У тебя такое лицо. Я даже не уверена, что хочу это знать.

– Девушка была такая, все с Птичкиным твоим тусовалась. А потом куда-то пропала. Вроде все хорошо у нее, в социальных сетях фоточки какие-то постит. Но модельную работу бросила и общаться со всеми перестала. А потом девочки разнюхали, что она заперта в частной клинике. Позвоночник у нее перебит. Восемь операций, но так и не встала на ноги. И ей хорошо заплатили за молчание. И за то, чтобы она всем говорила, что все у нее хорошо. Ты ведь знаешь, что Птичкин – садист?

– Перестаньте, девочки, – поморщилась Сандугаш. – Я все знаю. Но это слишком личное.

– А некоторые девочки, которых с ним вместе видели, вообще пропадали бесследно. Была красавица – и нет ее. Поэтому его называют Синей Бородой.

– Ну вот я пропаду, вам же только хорошо будет! – отшучивалась она. – Пространства больше.