– Я научу тебя драться. И не просто драться, а так, чтобы наповал. В том числе и с ножом. Ты не против?

– Чтобы уничтожать в мире Зло? – Ниночка усмехнулась, подвинула к себе пачку патронов и начала набивать магазин. – Никогда не думала, что буду стрелять, резать ножиком и этот самый ножик кидать! Миш, у меня такое ощущение, будто все вокруг нереально. Америка, этот дом и… ты. Все нереально. Может, я психически больная, лежу где-нибудь в палате и мне колют уколы? И все вокруг меня – галлюцинация? Ай! Ай-яй! Синяк же будет! С ума сошел?!

Нина сердито потерла правую грудь, которую я нещадно ущипнул, и недовольно помотала головой.

– И это может быть галлюцинацией! И это!

– Еще ущипнуть? Или чего… поосновательнее?

– Нет! У меня и так все болит! Доосноватился сегодня ночью! Ну нельзя же в твоем преклонном возрасте быть таким активным! Ненормальный старикашка!

Я от неожиданности замер и потом двинулся вперед, вытянув руки и многообещающе сообщая голосом Вия:

– Поднимите мне веки! Вот она! Мерзавка! Щас я тебя поимею прямо тут, на столе! На «вальтере» надругаюсь! Чтобы тебе стыдно было! Негодяйка!

Крепкое тело Ниночки извивалось, прижатое к моей груди, она хихикала и повизгивала, и я вдруг так возбудился, что рука сама собой потянулась к молнии джинсов. Ее джинсов. Потянул…

И тут за спиной послышался осторожный кашель:

– Кхе-кхе… Босс, прости, что прерываю тренировку с Найна… но дело не терпит отлагательства.

Я выпустил Ниночку, та, смущенно зардевшись, дернула молнию вверх, отвернувшись от Пабло, а я, досадливо поморщившись, обернулся к своему управляющему, больше всего жалея о том, что вовремя не запер дверь. Ужасно хотелось отмахнуться от Пабло, закрыть эту самую дверь, содрать с Ниночки все до нитки и полчаса посвятить сексу в антисанитарных условиях. Почему-то такой секс даже слаще, чем обычный, в семейной постели со всеми удобствами.

Был у меня один сослуживец, уже в годах, майор. Так вот он говаривал: «Знаешь, вот прижмешь свою бабу в чужом огороде – и такое удовольствие вдруг испытаешь! Как если бы чужую бабу трахнул!» Что-то в этом есть, некая сермяжная, она же посконная, правда. Замечал такое – очень возбуждаешься, приласкав супругу в чужом, неродном, так сказать, месте, и сама она ведет себя по-другому. Хмм… будто с чужим мужиком. Глупо, но, может, и женщины испытывают такое же чувство, когда муж ласкает ее в чужом огороде? Глаза закроет и представляет, как ее… хмм… Нет, лучше об этом не думать. И спрашивать об этом не надо. Все равно же соврет. Только дурак или дура в подобных случаях скажут тебе правду.

– Я буду тренироваться, хорошо? – вопросительно посмотрела она на меня, говоря по-русски. – Я буду тебя защищать. Никто не посмеет на тебя напасть, я всех убью! И буду стрелять не хуже тебя! И ножиком резать! И… и… в общем, я научусь! Мы им еще покажем!

– Конечно, покажем! – ухмыльнулся я и, не удержавшись, добавил: – Они его вида не перенесут!

Ниночка хихикнула, сказала, что я испорченный старикашка, и, продолжая ухмыляться, я пошел к выходу, где меня ждал Пабло. Просто так он меня беспокоить бы не стал, это точно. А пока шел, задумался: а что он имел в виду, говоря, что помешал нашей с Ниночкой тренировке? В чем мы с ней тренировались? Двусмысленно как-то звучит. Но кстати – точно в стиле этого мрачного шутника. Хрен поймешь – то ли шутит, то ли всерьез говорит.

– Босс, там феды приехали. Я этих гадов носом чую! Не представились, попросили позвать тебя. Я сказал, что сейчас сообщу тебе, но не знаю, хочешь ли ты с ними встретиться. Будь осторожен! Это такие гады, что просто слов у меня других нет! Если что – у нас с Лаурой стволы наготове.

Кстати, Лауру тоже подучили стрелять, и стреляла она вполне неплохо из револьвера 38-го калибра, который я купил специально для нее. Короткоствольный «кольт-бульдог». Вид у него отвратный, я такие не люблю, но если звездануть из него в упор – эффект будет не хуже, чем если бы лошадь копытом лягнула.

Кстати, «федов», как их называет Пабло, я ждал уже давно. Ну не могли они не приехать! Тем более после попытки моих же соотечественников меня похитить. Следят, шакалы шелудивые! Да ну и пусть. Какой там главный принцип айкидо? Нужно пустить силу противника себе во благо и тем его победить. Перефразирую, конечно, но смысл, по-моему, ясен. Итак, поборемся!

– Сколько их?

– У ворот – трое. Сколько еще в машине сидят – не знаю.

– Машину не пускай. Троих тоже не пускай – только двоих. Скажи – распоряжение босса. Сделай физиономию поглупее, таращи глаза и повторяй: «Масса сказал, два человек! Ничего не знай!»

– Не прокатит. Про «масса». – Пабло покосился на меня. – Вот если бы я был черный, да и то…

– Да что хочешь делай, но чтобы сюда вошли только двое. Только не калечь, нам еще с федами проблем не хватало. В гостиную их.

Пабло кивнул и пружинистым шагом пошел к воротам, а я отправился в гостиную – как был, в джинсах, клетчатой рубашке, кроссовках. Кстати, мне долго пришлось себя приучать не разуваться на пороге и не переобуваться в домашние тапочки. Американцы все-таки хорошенькие такие свинтусы – в чем на улице ходят, в том и по паркету шастают. Но раз уж я оказался здесь, в этом американском кубле, – надо принимать их правила. Ну в самом деле – не будешь же каждый раз требовать от гостей, чтобы они надевали тапки? И не от гостей – тоже. Лаура с Пабло постоянно перемещаются из сада в дом и наоборот. Они бы, конечно, меня поняли, когда бы я рассказал им о русских обычаях, но… В общем – ходим по дому как американцы. Типа свинячим.

Справедливости ради надо сказать, что грязи как таковой в дом мы не таскаем – дорожки выложены плиткой, а где не плитка – там щебенка из габбро. Или газончик, больше похожий на плотный зеленый ковер. Пачкаться по большому счету-то и негде. Если только Пабло, который ковыряется в клумбах и сажает всякие невидали, пачкается, но у него для того рабочие резиновые сапоги, оставляемые им в небольшой «бендешке» у гостевого дома, где живут они с Лаурой.

Проходя мимо кухни, где священнодействовала Лаура, втянул носом вкусный мясной дух и даже сглотнул слюни. Нет, хорошо, что мощная вытяжка на улицу! А то вот так сиди и целыми днями слюнями истекай! А как работать? В такой-то атмосфере? Опять же можно и язву желудка получить. Запросто, между прочим! Врачи еще в моем времени заметили, что если под офисом (рядом с офисом) находится какой-то «пахучий» пункт питания, запахи от которого проникают на рабочее место, то работники на этом самом месте начинают истекать слюной, и соответственно их мозг готовится к приему пищи, усиленно выделяя желудочный сок. А если пища не поступает в этот самый момент – что тогда делает желудочный сок, в миру слабый раствор соляной кислоты? Правильно! Он разъедает стенки желудка. Вот так и образуются язвы.

Интересно, что она там готовит? Иногда я сам заказываю, что-нибудь из русской кухни, которой я же ее и научил – готовить всегда умел и даже любил. А иногда она сама – что-нибудь из латиноамериканской кухни, острой и жгучей, как напалм. Для меня делает не очень острые блюда, хотя я и люблю острое – просто те латиносы, которые не могли есть свои жгучие штуки, вымерли как динозавры, оставив вместо себя племя людей, кажется, способных без вреда для здоровья есть раскаленное железо. Нет, до их уровня продвинутости я еще не дотянулся.

В гостиной горел камин, и его приятное тепло распространялось на всю комнату. Я сел в кресло сбоку от каминного зева, нащупал спрятанный в кресле «кольт 1911» и расслабился, вытянув ноги и прикрыв глаза. Идиллическая, наверное, картина – хозяин дома, эдакий новый Хемингуэй – сидит себе и обдумывает свои будущие гениальные нетленки.

Кстати сказать, к Хемингуэю я всегда относился неоднозначно. С одной стороны, я его бесконечно уважаю. Бурной жизни этого человека хватило бы на несколько, а то и на несколько десятков человеческих жизней. Он загонял себя туда, откуда могли выбраться совсем немногие счастливчики – например, в ту же самую Испанию, где он сидел в осажденном фашистами Мадриде и писал о том, что видел вокруг. Во Второй мировой войне он возглавил отряд из двухсот партизан и воевал с немецкими фашистами. Как можно не уважать такого человека?