«…Склоняете к сожительству», угрозы в адрес великого Симоняна — высокие отношения между клубом и обществом, не правда ли? Такое поведение было типично для тогдашнего президента клуба и лишний раз доказывало, что такие понятия, как «строить отношения», «учитывать традиции», для Червиченко были ничем. Может, с точки зрения бизнесмена, не имевшего ранее отношения к футболу и «Спартаку», он и поступал логично. Но футбол — особый, ни с чем не сравнимый и ни на что не похожий мир. В него, как уже не раз говорилось и будет говориться, нельзя лезть со своим уставом. Он живет по своим законам даже в России уже больше ста лет — а, скажем, об Англии и говорить не приходится. Могу себе представить, если бы Роман Абрамович в «Челси» или Малкольм Глэйзер в «Манчестер Юнайтед» заикнулись о «геморрое» или «склонении к сожительству» — да их бы там на клочки разорвали!
Перечисляя скандалы, связанные с футбольным «Спартаком», Ловчев еще не знал, бомба какой силы взорвется через несколько месяцев. О допинге, впрочем, мы еще поговорим. А в реестр скандалов я бы внес еще один, который не получил широкой огласки. На стыке 1990-х и 2000-х киевское «Динамо» элементарно украло из спартаковской школы едва ли не с десяток мальчишек одного года рождения. кто—то же в «Спартаке» помог украинцам это сделать, верно? Одного из тех парней, вскоре получивших украинское гражданство, звали Александр Алиев. В 2005 году, будучи форвардом сборной Украины, он станет вторым снайпером молодежного чемпионата мира. И лишь один гол уступит первому — прославившемуся уже на весь мир своей игрой во взрослой «Барселоне» аргентинцу Лионелю Месси.
Между тем Анна Алешина, резко критикуя Червиченко, лишь вскользь упомянула о более раннем факте, который нанес очень серьезную рану болельщикам. Когда кулуарно принималось (и доподлинно неизвестно, кем: Романцевым? Есауленко? Заварзиным?) решение о смене эмблемы, никто не удосужился изобразить хотя бы видимость интереса к общественному мнению. Ни о каких опросах и референдумах среди болельщиков «Спартака» на тему введения «беременного ромба» никто даже не заикался — людей поставили перед фактом. Возмутились все, но кому какое было до этого дело?
Это — еще один штрих к тому, как утрачивался дух былого «Спартака». Еще до Червиченко утрачивался — просто тогда это делалось более тихо, воровато и лицемерно.
И все же вернемся в осень 2001-го. К тем самым временам, когда Червиченко резко поднял цены на билеты на матчи Лиги чемпионов, а возмутившимся фанатам заявил: «Лишний раз не уколетесь и не выпьете лишнюю бутылку водки».
Итак, 11 сентября 2001 года болельщики «Спартака» и журналисты летели в Прагу.
В том самолете мы оказались вместе со знаменитым телекомментатором Владимиром Маслаченко. Тем самым, что в 1988 году, комментируя финальный матч Олимпиады в Сеуле СССР — Бразилия и увидев, как в дополнительное время Юрий Савичев выходит один на один с голкипером бразильцев Таффарелом, крикнул в микрофон легендарную фразу: «Юрочка, ну забей, я тебя умоляю!» Юрочка забил, мы выиграли Олимпиаду, а тот крик Маслаченко котируется нынче в рейтинге комментаторских реплик ненамного ниже озеровского: «Такой хоккей нам не нужен!»
Колоссальный опыт Маслаченко, с которым мы тогда долго общались в самолете, позволил заранее разглядеть то, что произойдет со «Спартаком» в Лиге чемпионов.
«Мне не нравится решение клуба о двух — и трехкратном увеличении цен на билеты. Россия не из тех стран, где уместны подобные резкие движения, — говорил мэтр. — Вспомним, как в прошлом году переполненные Лужники вдохновляли спартаковцев на подвиги — например, в матче с „Арсеналом“. Думаю, если „Спартак“ в лиге будет собирать меньше 50 тысяч зрителей, это больно ударит по его игре. Из нее исчезнет страсть, без которой победы на таком уровне невозможны».
Спустя две недели «Спартак» проводил первый домашний матч — с голландским «Фейеноордом». Погода была идеальной — в Москве был невиданный для конца сентября и словно созданный для футбола 20 — градусный рай. Болельщики, волею календаря не видевшие свою любимую команду 25 дней, должны были изрядно соскучиться по игре. Все обстоятельства, казалось, говорили за то, что в Лужниках будет аншлаг. Но вместо 84 тысяч человек до стадиона добрались 20 тысяч.
Матч закончился вничью — 2:2. Когда спартаковцы сравняли счет, им не хватило именно болельщиков — тех самых, которые год назад в схожих ситуациях гнали их вперед и заставляли не только отыгрываться, но и побеждать «Спортинг» с «Арсеналом». «Фейеноорд» не был добит именно потому, что трибуны заполнились лишь на четверть. Так, с неудачной попытки заработать на болельщиках, на первый взгляд не имеющей отношения собственно к игре, началось падение «Спартака» в Лиге чемпионов. То падение, которое год спустя увенчается дикими шестью поражениями в шести матчах с совсем уж сюрреалистической разностью забитых и пропущенных мячей:1—18.
Откуда же он взялся в «Спартаке» и зачем потребовался ему этот колоритный и самоуверенный президент?
Зачастую автобиографии, которые излагают в прессе бизнесмены, мало соответствуют тому, что было на самом деле. Но уже одно то, что говорил о себе Червиченко, свидетельствовало о многом. В 2003 году он рассказывал «Спорт — экспрессу»:
«Мой отец работал в ростовском обкоме партии. Когда я учился в восьмом классе, его перевели в Москву — в ЦК КПСС, в аппарат Суслова. Затем он трудился в ЦК референтом вторых секретарей — Медведева, Дзасохова. Работал вместе с Зюгановым. Сейчас он в Совете федерации. Мама в Ростове возглавляла Дом кино, а в столице с Раисой Максимовной Горбачевой они создали Фонд культуры, в котором вместе и работали. Сам я переехал из Ростова в Москву в 18, в 19 вступил в КПСС, а после университета устроился на работу в одно из хозрасчетных предприятий, которым руководили бывшие заведующие отделами ЦК ВЛКСМ. Они были теоретиками, а на практике отвергали все мои предложения и задумки. „Ты нас в тюрьму упечешь“, — всякий раз повторяли они мне. „А я с вами такими темпами нищим стану“, — парировал я».
Итак, ясно: Червиченко — из тех самых детей советской номенклатуры, которые тверже всех держали руку на пульсе тотальной приватизации первой половины 1990-х. Дикой поры, когда люди становились богатыми за какие-то месяцы, но в любую секунду могли ждать выстрела из-за угла. Далеко не все, бросившиеся в этот омут, выплыли из него живыми и здоровыми. Но тем, кому это удалось, с тех пор о куске хлеба с маслом заботиться не надо.
— А первый миллион на чем заработали? — спрашивала Червиченко моя коллега по «Спорт — экспрессу» Дина Юрьева.
— На нефти, нефтепродуктах. Где — то в середине 1990-х. Лихое время было… Все просто: берешь топливо, везешь в аэропорт… Гораздо прозаичнее, чем кажется.
— Сколько у вас охранников?
— Личных — четверо.
— У вас много врагов?
— Хватает. В силу прямоты.
В том, что Андрей Владимирович и насчет врагов, и насчет прямоты не лукавит, вы имели уже достаточно возможностей убедиться сами.
По словам Червиченко, к тому моменту, когда его пригласили в «Спартак», он был коммерческим директором одного из подразделений нефтяной компании ЛУКОЙЛ. «Как — то раз я вернулся из отпуска и узнал, что наша компания ЛУКОЙЛ собирается спонсировать ЦСКА, — рассказывал он. — Я огорчился, поскольку был уже связан определенными коммерческими отношениями со „Спартаком“. К тому же в начале 1990-х я восхищался игрой „Спартака“, его духом, который помогал вырывать победы в, казалось бы, безнадежных ситуациях. А поскольку симпатии ЛУКОЙЛа были на стороне спартаковцев, а его главу Вагита Алекперова особенно радовал тот факт, что у ЛУКОЙЛа и „Спартака“ одинаковые красно — белые цвета, переориентировать руководителей компании оказалось делом посильным. Весной 2000 года был подписан соответствующий контракт между компанией и клубом, а летом я стал его вице — президентом».
