Генерал почесал затылок.
– Не пойдет. Слишком просто – если вдумчиво покопаться, можно будет на первоначального поставщика выйти. А там – и на нас.
Левченко удивлённо вскинул брови.
– Две ж перегрузки!
Калюжный раздражённо махнул рукой.
– Не бузи, подполковник! Если я сказал – слишком просто, это означает – слишком просто. Тем более – есть тут одна коллегиальная идея. Мы тут её нашим генеральским колхозом – небольшим колхозом, не бойся, там всего два человека, я да Третьяков – обмозговали, и, при зрелом размышлении, считаю я её единственно разумным вариантом.
Левченко молча изобразил внимание.
– Значит, так. У Польши, какие из наших железок до сих пор на вооружении?
Левченко, наморщив лоб, начал медленно перечислять:
– Из противотанкового – «конкурсы», «фактории», «фаготы» старые. Вполне живое железо, по той технике, что на югах работает – самое оно. Наверное, есть ещё в арсеналах совсем уж хлам, годов семидесятых, но это уже полный отстой.
Генерал удовлетворенно кивнул.
– Хорошо. Что у тебя в Подольске есть аутентичного, как сейчас модно говорить?
Подполковник почесал затылок.
– Ну, нового ничего нет. Из старых игрушек – «фаготы», штук сто – сто пятьдесят… но они уже – каменный век, управляются по проводам, работают только в ясную погоду, дальность всего две тысячи, да и по бронепробиваемости.… В общем, слабоват комплекс для современного боя, особенно – боя противотанкового, хотя в восемьдесят первом в Ливане проявил себя очень даже недурно. Но ведь прошло уже двадцать лет…
– Это я не хуже тебя понимаю. Но ведь лупить из этих «фаготов» будут не по лобовухе «абрамсов», как ты понимаешь, а всё больше по бензовозам да разным «брэдли» да «хаммерам», какие наш «фагот» наскрозь прожжёт, и не закашляется – правильно?
Левченко молча кивнул.
– Вот, стало быть, для тамошнего театра эти трубки ещё очень даже ого-го! А самое главное, что с пусковой этих «фаготов» и «конкурсы» можно запускать, каких у грузополучателя вагон и маленькая тележка…. Стало быть, сотню «фаготов» вместе с пусковыми под польским флагом ты отгрузить в состоянии – правильно я понимаю?
– Так точно, сорок пусковых установок и восемьдесят контейнеров с ракетами к ним в сорока вьюках. На сто двадцать пусков.
Генерал покачал головой.
– Ну вот, стало быть, с этим всё ясно. Сколько всё это железо будет весить?
Подполковник почесал затылок.
– Пусковая с ракетой весит где-то двадцать три килограмма. Две ракеты в отдельном вьюке – ещё примерно двадцать семь. Итого полста килограмм.
– Всего, значит, две тонны?
– Так точно.
Калюжный кивнул.
– Гут. Теперь по ПЗРК. Этот товар вторичный, у исламистов новоявленных авиации нет, так что отгрузим мы это так, для порядку. Сколько у тебя псевдопольских вторых «стрел»?
– Да сколько и было, сотня.
– Хорошо. Двадцать труб вместе с пусковыми и двадцать россыпью – сколько завесят?
– Ракета в контейнере весит десять килограмм, комплекс в сборе – четырнадцать с половиной. Будем считать вес брутто в двадцать пять кило. Общий вес партии, стало быть – полтонны где-то.
Генерал хмыкнул, покачал головой.
– Да-а-а, всего две с половиной тонны разных железяк – а какую головную боль могут устроить, окажись в опытных руках! – Затем, сев за стол и что-то подсчитав на листке бумаги, бросил своему собеседнику: – Вариант доставки надо переиграть!
Левченко развёл руками.
– Максим Владимирович, для отработки вариантов нам бы месяца два надо, не меньше! И откуда доставлять?
Генерал улыбнулся.
– Товарищ генерал-лейтенант Третьяков берётся нам подкинуть одну рабочую связь в Закарпатье – тамошние парни гарантируют догрузку нашего железа в польский камьон[3]. Ребятишки евонные, каких он нам готов подсуетить, контрабандой сигарет и спиртного промышляют уже лет десять, и чем может грозить любая неувязка – знают на собственном опыте. Уловил?
Подполковник подумал и кивнул.
– Ясно. Получится чисто, без концов. Если что какое, случайность на дороге, вскрытие тента – то мы сбоку, так как груз едет из Польши, с польскими же железками, и если вдруг его случайно обнаруживают – все претензии к министерству обороны Речи Посполитой. Ежели же неслучайно – у нас есть с кого спросить по всей строгости, и опять же – доказать ничего не получится. Ловко! – Левченко улыбнулся.
Генерал кивнул.
– Так точно, ловко. Вот только никаких подобных неувязок и случайных вскрытий быть не должно!
Левченко развёл руками.
– Все под Богом ходим…. Но, думаю, до Болгарии как-нибудь груз дотащим.
– Гут. В Сливене или Варне пусть наше железо отлежится недельки две, спешить нам тут особо некуда, а за это время мы отработаем вариант дальнейшей транспортировки. Как я понимаю, теперь на Артаксеркса надежды особой нет?
Подполковник кивнул.
– После освобождения за ним постоянное наблюдение, все случайные связи отслеживаются…. Нет, он сейчас вне игры. Пусть пока побудет на скамейке запасных…
– Стало быть, на Одиссея целиком ложится болгарский кусок маршрута – работа по организации погрузки и доставки до Стамбула, и, если повезёт, то и дальше. Гончаров в Царьграде его страхует и обеспечивает связью, в случае нужды – предоставляет каналы для отхода. Или он самолично жаждет в горах Тавра попартизанить? Ты за ним этого желания не заметил?
Левченко пожал плечами.
– Вы ж Гончарова знаете…. Он, конечно, врукопашную сходить горазд, но нарушить приказ – ни-ни! Если мы достаточно чётко очертим круг его задач – думаю, лезть глубже он не станет.
Генерал удовлетворенно кивнул.
– Теперь – по связям. Что у нас там есть – пусть хилое и на ладан дышащее? Ещё раз повторю, то, что у нас в тех палестинах нет устойчивой сети – ещё не повод огорчаться. Что-то же у нас там всё же есть? Или ты хочешь сказать, что светлой памяти наш с тобой товарищ Таманец зря казённый хлеб ел?
Левченко отрицательно качнул головой.
– Нет, сказать, что уж совсем ничего – будет неправдой. Покойный Миша Тамбовцев[4] всё же пару устойчивых связей там накопал, но…
– Что «но»?
Подполковник тяжело вздохнул.
– Да связи эти… очень специфические.
Генерал едва заметно улыбнулся.
– Ну да, специфические. А ты что хотел? Чтобы на нас работали люди исключительно высокоморальные, десять заповедей свято блюдущие и готовые ради России мученический венец принять? А если нет таких? Прикажешь работу сворачивать?
Левченко пожал плечами.
– Я ж не спорю…. Но одно дело – с кадровыми агентами работать, какие на смерть идут, не морщась, а совсем другое – рассчитывать на тех, кто в первую очередь на сумму прописью в ведомости на зарплату глядит.
Калюжный покачал головой.
– Понимаю. Стало быть, и алгоритм работы с ними должен быть иной. Какие последние вести от Горца относительно Царьграда? Ты ж его, как я помню, ещё в сентябре озадачивал?
Подполковник кивнул.
– Озадачивал. Докладывать подробно?
– Давай!
Левченко прокашлялся, взял в руки папку, развернул её, пробежал глазами – и, чуть заметно качнув головой и про себя хмыкнув, доложил:
– Таманец работал в основном с Немезидой – в девичестве Оксаной Осадчей, жительницей славного города Чернигова. Туда в восемьдесят девятом вывели войска из Германии, и немцы подрядили турецкую фирму «Энка» понастроить жилья для беглых наших вояк. Там наша девушка и познакомилась с неким Туфаном Сарыгюлем, тогда ещё – простым курдским работягой. Через год паренёк убыл во славный град в Константинополь, а ещё через три месяца Оксана, не выдержав разлуки, подалась ему во след. Как она его в Стамбуле нашла – мы до сих пор голову ломаем, ведь не знала ни слова по-турецки! Но нашла…. В общем, жили они крайне небогато, и в девяносто седьмом её нашёл Таманец… и к нашему общему делу привлёк. Нам тогда в Турции нужна была опорная точка – вот Оксана и согласилась чуток поправить своё благосостояние, нашей конторе кое-какие услуги оказывая. К тому времени бывший строительный рабочий переквалифицировался в бандита, отсидел срок за убийство, поднялся по тамошней иерархической лестнице… по-нашему до авторитета. Сам он выходец из селения Малатия, что в горах Восточного Тавра, турецкий Курдистан. Курды, как вам наверняка известно, держат весь криминальный бизнес в Стамбуле, курдская мафия подмяла под себя там всё более-менее доходное – ночные клубы, наркотики, проституцию, заказные убийства. В последнем виде деятельности оный Туфан Сарыгюль и преуспел.… Сейчас числится бригадиром в клане Рамазана Илдыса, занимается организацией ухода в лучших из миров нежелательных персонажей, плюс к этому – крышует торговлю наркотиками в трёх кварталах близ Истикляль; также имеет небольшой семейный бизнес, отель и ресторанчик. С Немезидой Таманец наладил связь в девяносто седьмом году, в июне-июле, и до сих пор нареканий на её работу не было; Горец считает, что со своими обязанностями деваха справляется нормально. Впрочем, мы её до сих пор шибко не нагружали – всё больше по мелочам: принять человека, помочь с документами, переправить в Грецию или куда дальше. То есть до сих пор в серьезных делах она задействована не была.
