– Леди Ксения!– произнес Огюст Версальский,– позвольте мне составить Вам компанию.

– Ваша высочество, – учтиво произнесла я и присела в реверансе. К счастью, все дорожки были сухими, так что мое платье не пострадало.

– Ну, так что? Не возражаете?– поинтересовался молодой мужчина, но, произнесено это было таким тоном, что согласия моего вряд ли кто спрашивал.

– Разве могу возразить?– удивилась я, усмехнувшись..

– Да, леди, вы говорите загадками, – сделал свое заключение принц.– И все-таки, могу я Вам составить компанию?

– Составьте, будьте добры, – согласилась я и мы, не сговариваясь, молча направились дальше.

На многих кустарниках уже вовсю набухали почки, а кое— где даже нежные листья показали себя миру. Эта просыпающаяся от зимней спячки природа, ей нежная зелень с припекающим солнцем, настраивало мое сердечко на пробуждение к жизни. Ему тоже хотелось весны и тепла.

– А Вы знаете, Ксения,– произнес задумчиво Огюст, прерывая наше затяжное молчание, – мне кажется, что в нашей с Вами встрече есть доля Провидения.

– Почему Вы так думаете?– отозвалась я и с интересом уставилась на молодого мужчину. Его короткие темные волосы на солнце отливали медью, это было действительно красиво. И даже длинный тонкий нос не портил какого-то аристократического очарования.

– Да. И я нисколько не сомневаюсь в этом. Сами подумайте, я только-только приехал к своим родным и сразу на балу встречаю Вас!– принц сделал многозначительную паузу, но видя, что я никак не проявляю радости по поводу его слов, продолжил,– сегодня, например, вышел прогуляться. И диво, встречаю вас!

Я рассмеялась, в рамках приличия, конечно же:

– Скажите, ваше высочество, только честно! Вы ведь знали, что мы тут!

– Знал,– смиренно произнес мужчина, бросая на меня свой взгляд, наполненный хитринками. И мне вдруг в голову пришла мысль, что я никак не могу понять, а какого же цвета его глаза? То зелень, то серый камень. Хамелеон, да и только.– Вы сердитесь?

– Нет, что Вы,– сообщила я, отодвигая нависшую лапу ели,– ни сколечко.

– Леди Ксения,– вдруг произнес Огюст и шагнул вперед, встав передо мной. Теперь его глаза не смеялись, а внимательно, я бы сказала испытывающе, смотрели на меня, – позвольте задать очень личный вопрос. У вас есть жених?

– Что?– нахмурилась я, смутно догадываясь, что все это не просто так. А еще и те цветы, что в последнее время заполонили наш дом,– зачем это Вам, ваше высочество?

– Прошу Вас, не называйте меня так, – с нотой раздражения в голосе произнес Огюст, – и все же. Я задал вопрос.

– Нет,– твердо ответила я, поняв, что больше не хочу с ним разговаривать,– у меня нет жениха. Я пока замуж не собираюсь. Извините, Ваше Высочество, мне нужно идти. Меня, верно, уже ищут.

И ведь я сделала реверанс, а только потом повернулась, чтобы уйти.

Он не дал. Схватил меня за руку, резко дернул, повернув к себе. От этого я едва не впечаталась лицом в грудь мужчины, сумев упереться в него одной рукой.

– Что Вы себе позволяете?– зашипела я, оглядываясь, чтобы убедиться, что свидетелей этой сцены нет. Молодые люди целуются и нет в этом стыда, но только не я! И не здесь. И не с принцем. –Отпустите! От Ваших рук у меня точно останутся синяки!– предупредила я и попыталась сбросить руку мужчины со своего локтя. Нечаянно царапнула ногтями пальцы принца, но мне не было его жаль.

– Леди-кошка,– с усмешкой произнес Огюст и тут же резко одной рукой прижал меня к себе, другой запрокинул мою голову. Он пытался губами коснуться моих губ…

Звонкая пощечина была ему ответом. И я даже не поняла, как это вышло. Но точно знаю, мое лицо в тот момент было перекошено от гнева, вопреки этикету и всем наставлениям бабули. От удивления и неожиданности принц отпустил меня, по – прежнему, не отрывая своего взгляда. Но теперь он разглядывал меня даже с некоторым интересом, как диковинную зверушку, посмевшую не покориться и позволившую себе дать отпор отпрыску августейших кровей.

– Я был неправ,простите, – тут же отозвался Огюст Версальский, но его глаза блестели каким-то азартом. – Вы сердитесь?

– Нет, Ваше Высочество, – отчеканила я, стараясь придать своему тону холодность, словно сейчас разговариваю с мраморной фигурой. – А потому, прощайте.

Гордо подняв нос и придерживая чудом не слетевшую шляпку, я ушла. Даже мои каблучки звонко стучали, громко выражая мое недовольство произошедшим инцидентом. Во мне кипело возмущение. Но все же, пока возвращалась туда, где осталась моя семья, мысли о поцелуях в моей жизни сами ко мне в голову. Мне было с чем сравнить. Самый первый поцелуй, с Лео, который произошел украдкой, в доме у моей подруги Сильвии. Он не был наивным и мне не понравилось. Все равно в поцелуе сквозило что-то не то. Я же сама позволила прикоснуться к себе чисто из любопытства, но не более.

Второй раз…он же третий или пятый, а так же сто сорок седьмой… все это касалось нежных и таких откровенных поцелуев губ князя-оборотня, которого я буду вспоминать, пока дышу. Я не могу дать определения для них. Желание? Да! Причем непреодолимое. Страсть? Да! Всепоглощающая! И я готова гореть и таять в этом вечно. Руки сами собой потянулись к лицу, потому что до сих пор мне казалось, что ощущаю ЕГО касания и ЕГО поцелуи на моих губах.

А вот поцелуй Огюста Версальского был дерзок и нагл. Он явно не привык к отказам и, возможно, никогда их не получал. Теперь ему захотелось поразвлечься за мой счет. Я даже не поняла, жесткие ли губы у принца или мягкие, настолько во мне сильно было возмущение в тот момент. Приближаясь к месту отдыха моих родных, я сбавила ход, расправила плечи, твердя себе, что многое можно прочесть по лицу и призывая свою выдержку на помощь. Потому что быть раскрытой книгой ни для кого не хотела.

Вскоре мы покинули радушную императорскую семью, дав слово, что непременно приедем еще. Я могла бы сейчас поставила под сомнение свои желания на посещения монаршей четы, но прекрасно осознавала, что не всегда получится избегать поездок. Поэтому твердо решила, что гулять одна, даже по излюбленному парку императрицы, точно не буду. А вот Ник был рад нашей поездке и даже те несколько пятен, что он посадил на куртке во время падения, не могли испортить настроение бабушке. В конце концов, всему свое время.

А дома нас ждал сюрприз. Приятный и даже очень.

Письмо от мамы, которое мы перечитывали несколько раз. И я даже ушла к себе, чтобы проникнуться этими строками в тишине и попасть в атмосферу родной Белогории:

"….У нас сошел снег и теперь Леля целые дни напролет рисует в саду. Радомир пригласил ей учителя, который теперь будет давать уроки рисования девочке.…В Прибрежном княжестве было сильное наводнение и хорошо, что это случилось весной, а не летом, когда подрастает урожай…Ксюша, милая, надо же, как неудачно вышло! Власт не успел с вами попрощаться, он и был очень расстроен, просто потерян. Он смог приехать только спустя два дня, думая, что застанет вас с Хадерсонами. Но ведь вы выехали раньше, поэтому так все и вышло!….Но ничего, ты еще вернешься и со всеми еще не раз увидишься…"

Я подошла к окну и невидящим взглядом уставилась вдаль. Он приезжал и не застал меня. Наверное, это и к лучшему. И, по— моему, очень удачно! Ведь кто знает, что бы тогда произошло между нами. Что бы мы друг другу наговорили? Сцена с упреками или обидами? Почему-то мое сердце и сейчас не готово, и не хочет услышать его слова о сестре и свадьбе. Наверное, мне было бы трудно держать лицо перед всеми, как того требуют приличия и хотелось бы мне самой.

Значит, так и надо. Не судьба…

Шли дни, которые сменялись неделями. И вот уже на смену скромному апрелю пришел буйный май, наполненный пышным великолепием роскошных и ярких цветов. Мое ежедневное расписание – пять часов занятий с учителями, а затем я была вольна заниматься тем, чем захочу. Теоретически. На самом деле почти каждый день мы с Ником ездили к Хадерсонам. Полковник, не примирившийся с мирной жизнью в последнее время решил заняться разведением лошадей за городом. Он предпочитал заводить в основном те породы лошадей, которые хорошо зарекомендовали себя в бою. Со слов моего дедушки, император знал об этих увлечениях дядюшки Якоба. А после того, как полковник преподнес в честь дня рождения принцев трех одинаковых вороных жеребцов, которые очень понравились мальчишкам, Август и вовсе приказал на вывеске разместить символ монаршего благоволения – маленькую корону.