Дизайнер обложки Дмитрий Галкин

© Светлана Гамаюнова, 2019

© Дмитрий Галкин, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-3098-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я очнулась. Сознание, которое давно находилось далеко за пределами мозга, вдруг забилось в обтянутой сухой, безжизненной кожей голове. Я слышала и понимала, что говорится за пределами окружающей меня скорлупы. Неужели….

Да, я слышала и чувствовала.  И страх осознания этого обуял меня. Это эмоции, раньше их не было  и не могло быть.  Только мысли о том, что произошло очень давно. Рациональные мысли без капли эмоций.  Тогда я действительно достигла нирваны, следуя научениям отца, и обрела освобожденное сознание, не имеющее более привязанностей ни к чему.  Мое сознание обитало в потоке времени и находилось в абсолютном спокойствии. После того, как оболочку моего тела переместили в другое место, я  иногда слышала другую речь и научилась ее понимать, но ничего не чувствовала. Как научилась понимать? Просто понимала, потому что мое сознание не знало границ до этого мига. В этот момент, сейчас, оно сузилось до размеров  этой статуи и меня внутри нее. Внутри билась одна мысль: тысяча лет, тысяча лет или даже чуть больше.

Руки в тонких перчатках осторожно касались оболочки, в которой хранилось тело.

– Сэм, ты поосторожнее, она такая древняя, просто страшно на нее дышать. Все же более тысячи лет.  Вчера пришел ее хронологический анализ. Удивительно, насколько хорошо она сохранилась за это время. Не рассыпалась, а ведь сделана из папье-маше, покрашена и позолочена, – услышала молодой приятный голос.

– Еще и лаком покрыта, но все равно удивительно.  Умели делать древние, – ответил тот, кого, видимо, называли Сэм.

– Статуи Будды стали в последнее время чрезвычайно популярны, – говорил первый голос. – Они несказанно  украшают интерьер людей, способных это себе позволить, даря дому гармонию и уют. А такие старинные как эта, очень редки и стоят просто невероятных денег.

– Да-да, – медленно продолжил он, видимо, рассматривая статую. –  За такими редкостями гоняются.  В 20-м веке китайские власти начали проводить политику «патриотического воспитания», которая заключалась в том, что буддийские монахи должны были отречься от Далай-ламы ХIY и изучать коммунистические политические тексты. Многие монастыри тогда закрыли, а статуи уничтожили.  Монахов же отправляли на перевоспитание в деревню.

– Томас, ты историк? – спросил Сэм, явно удивленный знаниями сотрудника, который поступил на работу совсем недавно.

– Да. Историк по призванию.  Я закончил  сначала медицинский колледж, а потом архитектурный факультет по специализации «Реставрация». История – увлечение с детства, но за нее никто не платит.

– Да, у нас неплохая лаборатория, и зарплата  приличная, но мне… – Сэм хотел продолжить мысль, но даже прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

Томас не обратил на слова Сэма внимания, продолжая излагать свою информацию.

– А тут еще такое. Ты слышал, шеф предположил, что под оболочкой статуи что-то есть. Мы с ним отделили деревянный постамент, на котором размещалась статуя, и увидели внутри две подушки, а между ними свиток с текстом. Поверх подушек находился коврик. А на коврике – что-то  еще имеется. Прежде, чем об этом сообщить хозяину статуи, шеф хочет ее просканировать, а потом…

– Да в таком случае на нее и дышать опасно, – послышался ответ Сэма. – Откуда она у нашего заказчика, не знаешь?

– Говорят, ее переправили сюда еще во время культурной революции в Китае в 20-м веке. Кто-то ее спрятал и спас свою святыню. Заказчик гордится своим приобретением. Рассказывал шефу, как ее спасали в то время.

– А потом  спасатель, наверное, продал эту свою святыню за огромные деньги, – засмеялся Сэм.

– Он, таким образом, сохранил ее, – обижено ответил Томас и продолжил. – Доставал-то он  ее из-под обломков храма, вёз, прятал. Ты представляешь, что тогда там творилось? Впрочем, то время ничто по сравнению с тем, что там сейчас, после катастрофы.

– И не говори, Томас. Туда теперь вообще никто не суется – опасно, считается, что там полностью безлюдное пространство.

– На севере страны люди какие-то  вроде как есть. Только люди ли они уже? Не будем об этом опять. Страшно. Да и говорено-переговорено. Давай засовывай статую в томограф, чего ждешь? Шеф просил поторопиться.

Меня стали осторожно передвигать куда-то. Потом разговор возобновился.

– Интересная задача, – проговорил Сэм. – Хорошо, что эти богатенькие не жалеют денег на изучение экспонатов из своей коллекции. И им хорошо, и нам оплата. Не слышал, почему он отправил ее именно в наш реставрационный центр?

– Во-первых, хозяину захотелось ее подреставрировать, как-то заделать трещины, образовавшиеся в красочном слое, немного подлакировать. Также возраст фигуры его интересовал. А еще якобы какой-то мистический компонент присутствовал. Слышал, как он шефу рассказывал. Мол, каждый раз, посещая хранилище и проходя возле статуи Будды, он чувствует себя неуютно и в тоже время ему не хочется отходить от нее, а наоборот, хочется смотреть и смотреть. Вот и решил отдать нам на изучение. А мы что, будем изучать.

Сэм аккуратно положил статую, закрыл купол аппарата и включил томограф. Экран замигал, зажужжал и стал отцифровывать изображение. На экране вырисовывался скелет человека.

– Ничего себе! Это же надо, – воскликнул парень.– Томас, зови скорей босса. Мы поймали птицу удачи. Сенсация для общественности и, конечно, большие бонусы нам, – и стал пристально рассматривать изображение.

– Смотри, – нервно сказал Томас. – Скелет так и сидит в позе лотоса, как полагается буддистам. Нормальный такой скелет, только вот таз для мужчины великоват, скелет как будто женский и, похоже, принадлежит не старому человеку. Что очень-очень странно. Шефу нашему этот случай будет особенно интересен. Он этой, то ли религией, то ли философией, как правильнее назвать, буддизма как раз интересуется. Среди буддистов распространено поверье, что особо продвинутые монахи, медитируя, способны самомумифицироваться, входя перед этим в самадхи – особое состояние сознания. Далее, закаменев, они, в итоге, якобы оказываются в нирване – в состоянии, в котором прекращаются все страдания.

Молодой сотрудник замолчал – то ли задумался, то ли рассматривал изображение, потом спохватился и резко проговорил:

– Сэм, беги уже за шефом, я пока подумаю. Это потрясающе интересно!

Вскоре я почувствовала, как в помещение влетел, именно влетел человек, а за ним еще один, и они возбужденно заговорили.

Томас спрашивал кого-то взволнованным голосом:

– Доктор Вейлер, это действительно самомумификация? Как вы думаете?

– Возможно-возможно, – ответил глухой, низкий голос, видимо, мужчины средних лет. Он медленно произносил слова, как бы взвешивая их. – Самомумификации издавна практиковались китайскими монахами. Для этого буддист сначала тысячу дней соблюдал особую диету из орехов и зерен, избавляя свой организм от жировых запасов. Следующие тысячу дней монах питался корой и корнями. Под конец этого периода подвижник начинал пить специальный чай, который готовили из сока японского лакового дерева. С его помощью монах делал свою плоть ядовитой для насекомых и бактерий, а также значительно уменьшал количество жидкости в собственном организме.

– Но это невозможно – три года есть корни, – отозвался Сэм, – тем более пить яд.

– Кто знает, что возможно, а что нет, но некоторые монахи действительно превращались в мумии, и их тела замуровывали в специальных нишах. А эту, видимо, по какой-то причине поместили внутрь статуи. Уникальная находка.