***

Как только Ядрет подвёл дочь к ожидающему экипажу, дверца у того распахнулась, и отец, побаиваясь прикоснуться к безлошадному чудовищу, неловко запихнул Ясиану внутрь невиданного чуда и с облегчением захлопнул дверь. Экипаж плавно тронулся. На церемонию в храме родственников тоже не пригласили.

Девушка села на мягкий диванчик, обитый дорогой даже на вид тканью. Опять вспомнила, что на ней сегодня нет панталон. Ощущения были странные. И стыдно, и одновременно очень волнующе. Ей казалось, что сейчас из-под диванчика протянется мужская рука, полезет к ней под юбку и дотронется {там}. А когда под сиденьем всё же раздалось с таким ужасом ожидаемое кряхтение и сопение, Ясиана завизжала.

– Чего орёшь, как ненормальная, испугала меня, – из-под диванчика вылез Растен Пирет, сын того самого богатея Пирета, который держал крепкое хозяйство, без устали работая с семьёй в поле.

– Это ещё кто кого напугал! Ты что здесь делаешь? Неужели, ты и есть повелитель Гайтарод?!

– Скажешь тоже – повелитель! Был бы я повелителем, неужто, полез бы прятаться под лавку, – поучительно промолвил Растен, устраиваясь на диванчике рядом с девушкой.

– А зачем ты спрятался под лавкой? – задала резонный вопрос она.

– Зачем-зачем. Выбраться не смог вовремя! Понимаешь, больно уж экипаж этот странный. И так мне захотелось узнать, как же он устроен! Ты не думай, что я из простого любопытства, – как можно солиднее добавил парнишка, – это ж если таких экипажей наделать, то сколько ж на лошадях сэкономить можно будет! И ехать, куда хочешь, и в плуг его впрясть, и не устанет он нисколечко, опять же, и кормить его не нужно, и навоз за ним не выгребать из стойла! Эх, да что тебе говорить о его пользе! – он махнул рукой, а потом сокрушенно добавил: – Вот пока все смотрели, как ты выходишь – а я ж думал, всё, как положено, будет, с проводами и причитаниями – я бы и успел обследовать его. Но нет же, отец твой так торопился, чуть ли не бегом бежал. Вот я и попался. Пришлось прятаться под лавку. Жаль, ничего рассмотреть не успел. Ну, я пошёл. Надеюсь, не выдашь меня, – Растен попытался перебраться к единственной дверце.

Для этого ему нужно было поменяться местами с Ясианой. Он приподнялся, развернулся к девушке лицом и попытался переступить через её ноги. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент идущий безукоризненно мягко экипаж качнуло. Растен не удержался и упал на колени, обхватив руками бёдра своей невольной попутчицы.

– Прости, не устоял, – от чего-то, смутившись, прошептал он.

Ясиана тоже смутилась. Это был тот же самый Растен, с которым в детстве они бегали купаться на реку. Тогда их не смущала естественная нагота друг друга. Почему же сейчас её не отпускает мысль о том, что на ней нет панталон? И мозолистые руки парня жгут даже через все юбки. А, может…

– Рас, подожди уходить, – решилась она. – Ты можешь помочь мне в одном деле? Я заплачу! Вот, возьми этот пояс, – и Ясиана попыталась снять с себя дорогой подарок навевающего жуть жениха.

– Ты что, с ума сошла? Он же один такой! Куда я его дену? Да отец меня этим же поясом и задавит!

– Камни, возьми с него камни! Никто и не заметит! Только помоги!

– Ты скажи, какая помощь-то требуется, а там уж и об оплате поговорим, – Растен не торопился вставать с колен, а его руки машинально мяли юбки девушки.

Ясиана прикрыла глаза и выпалила:

– Лиши меня девственности!

– Чего-о?! Нет, я пошёл, – и Растен продолжил попытки добраться до дверцы.

– Рас, только ты моя надежда! Повелитель, он же такой молодой, потому что силу из своих жён тянет. Вытянет силу у одной, иссушит её до смерти, а потом на другой женится! Но для этого ему только девственница нужна, только у них ту силу отобрать можно! Ну, узнает он, что я негодна, пусть даже изобьёт, выгонит, да пусть убьёт даже! Только не многие годы мучений. А про тебя никто и не узнает, сам говоришь, тайно в карету пробрался. Ну, Расик, миленький! Задержишься немного, а потом уйдёшь. Ты не бойся, успеешь сбежать – замок от нашей деревни в двух днях пути.

– Это кто боится? Я боюсь? Чего удумала! Не боюсь я ничего! – парень сел на диванчик и, в знак независимости, скрестил руки за головой, а ещё они почему-то очень стали мешать.

– Вот и хорошо. Приступай! Что я должна делать?

– Экая прыткая! Я ещё не согласился! И не соглашусь, – немного подумав, добавил он.

– Значит, боишься, – сделала вывод Ясиана, но потом даже приоткрыла рот от догадки, осенившей её. – Рас, ты тоже не знаешь, что нужно делать?!

– Не знаю, – немного цинично протянул он, а потом, решившись, выпалил. – Да, не знаю! Откуда бы я узнал! Это тебе перед свадьбой мать должна была всё рассказать, а я ещё молод жениться! Где бы мне это узнать было? Нет, я, конечно, видел, как это у лошадей и коров происходит, как без этого в большом хозяйстве. Но как у людей всё бывает – не знаю.

– Мама сказала, что муж всё знать должен, – растерянно произнесла девушка.

– Вот твой будущий муж точно знает, сколько жён уже пережил! К нему и обращайся!

Ясиана откинулась на спинку диванчика и прикрыла глаза, чтобы унять подбирающиеся слёзы.

– Конечно, знает, – её голос осёкся. – И как девственности лишить, знает, и как силу всю из жены молодой вытянуть, знает. Думаю, он много чего знает. На то он и колдун. Иди, Растен. Извини, что глупость тебе предложила.

Ясиана поджала под себя ноги, чтобы парню было удобнее пробираться к дверце. Он приподнялся, глянул её в лицо и опять опустился на сиденье.

– Ну чего ты ревёшь?

– От счастья, Растен, от счастья. Разве ты не слышал, что все невесты перед свадьбой плачут от счастья?

– Эх, глупая девка! Твоя жизнь – тебе ею и распоряжаться! Говори, с чего начинать будем?

– Мама говорила погладить мужа, прижаться к нему губами и… и платья снять. Только ты, наверное, тоже всё снять должен?

Они принялись раздеваться, смущённо отворачиваясь друг от друга. Длинные рукава платья мешали расстегнуть застёжку у подаренного женихом пояса. Яся пыталась лихорадочно задирать их, но рукава не желали слушаться. Только она справлялась с одним, как съезжал другой. Растен уже давно сидел в одних нижних кальсонах, а девушка всё не могла справиться с поясом.

– Вот же понаодевали! Давай помогу! А застёжка-то хитрая, не каждый и управится! – парень восхищённо принялся разглядывать новую задачку.

Несколько минут он сосредоточенно с ней возился, но потом замочек щёлкнул, и пояс упал на сиденье. Яся сняла верхнее нарядное платье, потом нижнее холщовое, поверх них аккуратно легла белая рубашка. Девушка наклонилась, чтобы снять самую последнюю, нижнюю рубаху, но остановилась.

– Ты не будешь смеяться? На мне нет панталон, – смущённо сказала она.

– Насколько я знаю, для того, что мы собрались делать, они не нужны, – Растен сидел с закрытыми глазами и излишне прямой спиной. – Мне тоже придётся снять свои. Ты не возражаешь?

– Давай вместе. Только ты всё равно не смотри. Раз, два, три!

Вскоре последние одёжки легли в кучу других, а молодые люди продолжали сидеть на диванчике с закрытыми глазами.

– Давай начинать? Чего тянуть. А то тебе ещё домой добираться, – неловко произнесла девушка.

– Давай. Ты повернись лицом к сиденью, обопрись на него руками, вот, я под колени тебе рубашку свою брошу. Я не знаю, как ещё можно придумать.

– Ты не смотришь? Ты не смотри, ладно?

Ясиана встала на крепко сжатые колени лицом к диванчику, положила на него руки и уткнулась в них лицом. Если она не видит голого парня, то и он не увидит её. Вскоре она почувствовала, как горячие колени Растена встали по обе стороны от её ног. Он медленно наклонился, прижавшись к ягодицам чем-то ещё более горячим. Затем коснулся грудью спины Яси, отчего по всему телу побежали крупные мурашки. Неприятно, а, тем более больно, пока не было. И показалось совершенно правильным и естественным, когда мужские руки обхватили её груди. Растен провёл губами по девичьей спине, затем, не встретив сопротивления, начал осыпать её мелкими неумелыми поцелуями, а руки продолжали сжимать груди, и это было приятно. Ясиана даже застонала, когда он убрал одну и дотронулся до её ягодиц, погладил их, слегка отодвинувшись, а затем направил рукой между её ног то самое, горячее, и стал медленно двигаться вперёд и назад, проводя этим самым по влажным горячим складочкам. Боли по-прежнему не было, даже приходилось сжимать зубы, чтобы не застонать от удовольствия. Рука вернулась на прежнее место на ноющей груди, сжала её до боли, что вызвало стон наслаждения, и парень ускорил темп, всё крепче прижимаясь к податливому девичьему телу. Казалось, что весь экипаж трясётся от его резких движений.