Все пленники взывали к ним, даже монахиня с прикрученным к черепу апостольником. Только эср хранила молчание, но Купер ощущал ее боль, гнев и страх, бурлившие под сияющей кожей.

На крыше царил сущий хаос, и Купер увидел кое-что, от чего чуть не испустил облегченный вскрик. Парочка Погребальных Девок удерживала Сесстри, в то время как еще четверо прижимали к полу Эшера. Настроение Купера сразу же поднялось. Друзья все же пришли за ним. Он не знал, как им удалось его отыскать, но, даже будучи плененными, Эшер и Сесстри меняли все, значительно повышая его шансы на выживание.

Но с Эшером что-то было не так – он судорожно вырывался из-под навалившихся на него тел, конвульсивно пытаясь до чего-то дотянуться. Его движения вторили барабанной дроби крови и приглушенной боли, отзывавшимся в спине Купера.

– Это она! Она! – вновь и вновь кричал серый великан.

Чтобы угомонить его, к четырем Погребальным Девкам присоединился еще и Мертвый Парень, прижавший его шею коленом.

«Неужели Эшер тоже ее слышит?» Эта мысль тревожила, и Купер с удвоенным старанием попытался представить себе крокус; только мысли об этом цветке позволяли не сойти с ума, хотя эср и взяла на себя его боль.

– Из Ля Джокондетт нет ни единой весточки! – Ядовитая Лилия направилась прямиком к Гестору, который одиноко стоял в сторонке, что-то бормоча себе под нос. – Леди исчезла!

– Нет, этого не может быть, – потряс головой Гестор, бросая через плечо быстрый взгляд на противоположный угол крыши, где, стекая с туч, собиралась тьма. – Она возглавит нападение на рассвете.

– Посмотрим, – оскалилась Погребальная Девка; одной рукой она обнимала изуродованную блондинку, прижимавшую руку к тому месту, где должна была бы находиться нижняя губа.

– Принесем рожденного, липового шамана, – предложил Марвин, мотнув головой в сторону Купера.

– И что это нам даст? – нахмурилась Ядовитая Лилия.

– Может, он и в самом деле адепт или же просто дурак, – пожал плечами Марвин, – но, как бы то ни было, он отвлечет внимание, и если Леди действительно исчезла…

Гестор кивнул:

– Ты знаешь, какой у нас остается выбор в случае ошибки, Лилия, и это совсем не выбор.

– Это ваша ошибка, а не моя! – Ядовитая Лилия сплюнула Гестору под ноги и повернулась к Марвину. – Ради этого ты с ним сношался? Чтобы использовать для какого-то отвлекающего маневра? Не понимаю вас, парни. Из-за его подружки-розовласки, – предводительница Погребальных Девок ткнула пальцем в сторону Сесстри, которая рычала и пыталась дотянуться зубами до тех, кто ее держал, – Сэндис осталась без губы.

– Я трахался с ним, потому что мне этого хотелось, – прошипел Марвин, словно змея, обороняющаяся от нескольких врагов разом. – А еще потому, что он был с Леди. Не моя вина в том, что Сэндис не способна позаботиться даже о своем уродливом личике.

– Замечательно! – Во взгляде Ядовитой Лилии одновременно читались восторг, испуг и готовность на все. – Просто, мать вашу, замечательно!

Татуировка на ее ногах изменила очертания, приобретя вид желтовато-оранжевых лент, в которые были вплетены цветки бархатцев.

Чьи-то руки грубо толкнули Купера в спину, и он оказался один на площадке, поливаемой черным дождем. Ледяной пот заструился по спине, когда он скорее ощутил, нежели увидел, как с неба к нему пикирует тень. Она обрушилась с высоты со скоростью реактивного снаряда, и Купер заранее съежился, но ударной волны так и не последовало. Тень развалилась грудой тряпок, застывших в нескольких дюймах от ног Купера. Когда он шагнул к ней, черная куча зашевелилась.

Перед ним поднялся мертвый владыка, облаченный в темные шерстяные обноски и корону бледного огня, излучающего полную противоположность жара. Купер увидел лоскутья сморщенной, сухой, как пергамент, кожи, лепившиеся к лишенному нижней челюсти черепу цвета железа. Но глаза! Сгустки света, заменявшие их этому существу, пылали любопытным и голодным электрическим огнем. Тварь стояла на костлявых лапах, не касавшихся, впрочем, опоры, зависнув над крышей так, словно носила невидимые каблуки. Золотые украшения, инкрустированные прямо в лишенное плоти лицо, сверкали под напудренным париком – завитой в локоны асимметричной конструкцией, которую лич, прихорашиваясь, поправил одной рукой. Разглядывая его, Купер понял, что нежить беспола и что если тот или иной ее представитель и пытается придать себе мужские или женские черты, то только одного украшательства ради.

– Владыка! – вскрикнула Ядовитая Лилия с деланым энтузиазмом. – Вы явились раньше, нежели мы ожидали, но нет ничего слаще, нежели лицезреть вас, даже когда вы приходите неожиданно!

– Эссср, – прошипел железный череп, но Купер не мог с уверенностью сказать, было ли сказанное требованием, вопросом или же утверждением. – Я уссслышшшал, как мой эссср закричал от боли, непропорциональной вашшшим жалким правам. Вот и решшшил удивить вассс, дорогушшши. Возможно, вы предалисссь гневу и оскорбили моего эсссра потому, что умудрилисссь потерять Леди?

Подбежав к Куперу, Марвин заставил того опуститься на колени, надавив на его плечи, и начинающий шаман сложился подобно марионетке, слишком напуганный нависшей над ним фигурой, излучавшей удивительнейшую ауру чарующего гниения, – черного на черном, но заключенного в золотую рамку. Трехкратно черный ветер обрывал лепестки воображаемого крокуса, и Куперу показалось, будто он пойман в сеть – вновь, – когда его мысли перестали принадлежать ему. «Надо просто расслабиться», – решил он, и хотя сам понимал всю абсурдность этого желания, не имел сил ему сопротивляться. Лич наполнял его тьмой, заставляя мечтать о костлявых пальцах, гладящих по голове, о том, чтобы ледяной клинок повелителя пронзил теплую пульсирующую шею. Навек погрузиться в золото и черноту.

«Они уничтожат меня, – понял Купер, наблюдая за тем, как к нему приближается Гестор. – Запрут в каком-нибудь крохотном темном чулане, где я буду вечно кричать, пока мой голос не осипнет, а кости не рассыплются в прах». Справа от него струи черного дождя лили за край крыши, улетая к такой далекой земле. Пропасть казалась просто бездонной.

– Может быть, Гешшштор, ты объяшшшшнишь нам, почему твои планы провалилишшшь? – прошепелявил лич старушечьим голосом.

– Владыка? – Гестор впервые выказал признаки беспокойства из-за того, что случилось с Леди; его тело также покрывали татуировки, но Куперу не удавалось разглядеть узор.

– Ее большшше нет ссс нами, Гессстор. Она ушшшла, навсссегда. Нассс уверяли, что это невозможно, – и нашшше соглашшшение во многом было поссстроено на этом факте. Так, может, объяссснишшшь, как Леди удалосссь Умереть? – Неужели мертвый владыка и в самом деле курил? Так и есть, коричневая сигарета, вставленная в черный мундштук. Существо размахивало ею, словно дирижерской палочкой. – Как же это произошшшло?

Гестор отчаянно замотал головой:

– Это невозможно, Владыка! Она не может Умереть, ведь она же мать жизни без Смерти, основавшая вашу династию свободы!

– Какая разница? – пожал лич покрытыми шкурами плечами и взмахнул рукой в жесте поддельной беспомощности, чем-то напомнив в этот момент манекенщицу, облаченную в черное кашемировое пальто. – Всссе равно она Мертва. – Существо отмахнулось от Гестора, словно от слишком калорийной закуски.

– Но ведь все это была… была ее идея!

Гестор ничего не понимал. Эта ночь должна была стать его триумфом; он весь вымазался кровью Купера, чтобы доказать свое право на него.

Лич издал неодобрительный звук, который проще всего было описать как шум, производимый сотнями жуков, одновременно защелкавших жвалами.

– Ты и впрямь в это веришшшь, да, Гессстор? В сссамом деле?

– Во что, владыка?

«О боже, – Купер и сам не знал, испытывал он сейчас отчаяние или восторг, – да Гестор же совсем не понимает, что происходит!»

Взгляд электрических глаз устремился на Купера, и призрак кивнул:

– А ведь твой раб сссоображает получшшше тебя, мой ретивый ссслуга. – Существо зашлось смехом, напоминавшим шелест пергамента. – Ты ссспутал пешшшку ссс королевой.